Стэнтон сплюнул, но задумался. Красота братца была притчей во языцех, и кто знает… Если это правда, он хорошо себя продал, чёрт возьми… Двести тысяч фунтов! Да, за такие деньги утрата чести и растленное седалище — цена небольшая. Кузен не промах. Но правда ли это? Этими сомнениями Стэнтон тоже поделился с приятелем.

Тот пожал плечами.

— Я говорю лишь о том, что слышал.

Мисс Розали Морган, появившаяся на террасе последней, села рядом с мисс Нортон, с которой до приезда в Хеммондсхолл знакома не была. Девицы разговорились. Они узнали о пансионах, в которых воспитывались, заговорили о своих братьях, поделились впечатлениями о прекрасном имении, в котором довелось гостить.

— Подумать только, какое поместье! Мы не так давно были с братом в гостях у мистера Метьюза, так его дом — просто жалкий сарай в сравнении с этим дворцом. Во что же обходится содержание такого дома? Правда ли, что всё это достанется молодому Стэнтону? Вот повезёт-то! — болтовня Розали несколько шокировала мисс Нортон. Её мысли были сходными, но она никогда не высказала бы их вслух.

Наконец из гостиной раздался гонг, и все направились в столовую.

Во время завтрака произошло одно мелкое, но весьма странное событие. Мистер Нортон, пододвигая сестре стул, случайно задел локтем на комоде небольшую деревянную шкатулку морёного дуба, вещь, судя по всему, весьма ветхую, хранившуюся в семье не одно поколение. Крышка шкатулки распахнулась, и оказалось, что она таит в себе музыкальный механизм. Мистер Нортон хотел было осторожно закрыть крышку, но в изумлении отдернул руку: в механизме вдруг что-то визгливо и пронзительно скрипнуло, но почти сразу оттуда донеслась мелодия — шекспировская, слова которой каждый знал с детства:

Все переглянулись. Более же всех был изумлен хозяин Хеммондсхолла. Он покосился на своего друга, и мистер Доран ответил столь же ошеломлённым взглядом. Музыкальная шкатулка стояла на комоде еще при отце милорда, считалась семейной реликвией, горничные стирали с неё пыль, но при этом она никогда не издавала никаких звуков, будучи сломанной со времен короля Георга. Патрик Доран иногда забавлялся ремонтом старых часовых механизмов и пытался починить её, но безуспешно. И вот вдруг… Не менее удивительной была и мелодия. Отец милорда Лайонелла говорил, что она раньше играла известную песенку о двух влюблённых, сонет Шекспира, но об этой балладе никогда не говорил.

После завтрака они вдвоём рассмотрели шкатулку — и преисполнились новым удивлением. Механизм снова не издавал ни звука.

Этот первый день в Хеммондсхолле тянулся долго. Мужчины затеяли партию в вист, но потом последовало предложение мистера Хеммонда после обеда воспользоваться прекрасной погодой и совершить небольшую прогулку к Ближнему выгону, к руинам Старого аббатства.

Все согласились, ибо всё равно никто не знал, чем заняться.

Увы, путешествие не внесло гармонии в общую несколько гнетущую и совсем не праздничную атмосферу. Мистер Стэнтон по-прежнему не сводил болезненного, нервного взгляда с кузины, мисс Розали Морган провожала раздражённым взглядом его самого, а после, заметив усилия мисс Нортон понравиться мистеру Стэнтону, начала и на неё смотреть как на врага, не пытаясь скрыть возникшую антипатию. Мистер Чарльз Кемпбелл и мистер Гилберт Морган, поднявшись по уцелевшим каменным ступеням, которые когда-то, должно быть, вели на хоры старого храма, остановились на возвышении, вдали от остальных. Они не заметили, что мистер Доран поднялся наверх за несколько минут до них и теперь озирал окрестности с другой стороны разрушенной церковной стены. Что до священника, то надо сказать, что, если на балюстраде мистер Доран услышал разговор мистера Стэнтона с его другом абсолютно случайно, то теперь он, выполняя обещание, данное милорду, сам пытался понять людей, окружавших племянника графа.

— Ну, что скажешь о твоей предполагаемой невесте, Кемпбелл? Ты намерен породниться со Стэнтоном?

Чарльз с угрюмым лицом присел на каменный выступ, оставшийся от алтаря. Вопрос Моргана заставил его поморщиться.

— Я ожидал чего-то более привлекательного. Даже приодеться не может. Грудь, правда, ничего и фигуркой вышла. А что? Она приглянулась тебе, Гилберт?

Гилберт Морган задумчиво пожевал губами, но ничего не ответил приятелю.

— А, понимаю… Сэр Меттью, говорят, собрался жениться… Что ж, стоять на твоём пути к счастью я не намерен…

— Брось свои шутки, Чарльз. Мне казалось, твои долги вопиют об оплате…

— Вопиют, — согласился мистер Кемпбелл, — ещё как вопиют. Ну и пусть вопиют. Когда припечёт — тогда и посватаюсь. Но утруждать себя ухаживаниями? Но какова новость… — он бросил сумрачный взгляд на Моргана, — я о Коркоране.

Мистер Морган с досадой кивнул.

— Да, черт возьми. Я был уверен, что он в Италии.

— Я тоже. А кстати, с чего этот… сын сэра Алана… с таким придыханием говорит о чертовом красавце?

— Мне помнится, в клубе говорили, что склонности у него…. не из чистых.

— Господи… ты намекаешь, что он… влюбился в Коркорана? — Глаза мистера Кемпбелла расширились.

Мистер Морган смерил его насмешливым взглядом.

— Ты считаешь, что это невозможно?

Кемпбелл тоже бросил на приятеля внимательный взгляд и неожиданно хихикнул.

— Представляю, что будет… — глаза его снова блеснули недобрым огнем.

— В случае с Гилмором тоже, казалось, можно было всё представить… а, между тем, что вышло? А Чедвик? А Барнет? Непредсказуемая гадина этот Коркоран.

— И всегда, заметь — на белом коне и в белом кардигане… Тварь. Помяни моё слово — он и Хеммондсхолл приберёт к рукам. За этим и приедет. И не промахнётся.

— Я никак не могу понять — он знает или нет?

— После похорон он выглядел достаточно ошеломлённым… Впрочем, этот дурачок Нортон прав — этому дьяволу и сыграть ничего не стоило. Надо отдать ему должное — артист он превосходный. Кстати, Стэнтон расспрашивал меня сегодня о завещании Чедвика. — Он поймал внимательный взгляд приятеля, — я сказал, что он был недоволен моим проигрышем и твоим образом жизни. Ну, и добавил… насчёт любовной связи между Чедвиком и Коркораном…

— И что Стэнтон?

— Мне показалось — он позавидовал кузену. За такие деньги он согласился бы и не на такое…

Морган презрительно усмехнулся.

— Но едва ли получится. За его тощий зад ему никто и фунта не заплатит.

Оба замолчали. Между тем глаза Чарльза Кемпбелла остановились на мисс Софи Хеммонд.

— Эта младшенькая кузина не в пример смазливей старшей. Сколько за ней?

— Как я понял Стэнтона, пока ничего, но дядя приданое даст немалое. Но Клемент, как я вижу, семейное достояние не отдаст никому. Тут на пути не становись. Стэнтон в подметки не годится Коркорану, но если его разозлить…

— Не сказал бы, что в груди девицы пылает страсть к нему, — бросил, скрывая разочарование, Кемпбелл. Стало быть, приволокнуться за хорошенькой кузиной Стэнтона нечего и думать. — Я-то думал завести интрижку. Ничего не скажешь, он умно ограничил наш выбор. Жалкие десять тысяч мисс Нортон плюс родство с её братцем-выродком или тридцать тысяч за его Бэрил — это твой выбор. Мой выбор шире — я могу жениться ещё и на твоей сестрице…

Морган ничуть не обиделся.

— Я видел твою рожу, когда ты вылезал из кареты… — он усмехнулся, — Розали — дура от рождения, образование и воспитание, боюсь, лишь усугубили её глупость до дремучести. Ну, да ничего. Если бы дураки не размножались, мир состоял бы из весьма умных людей, но раз глупцы в мире преобладают — жених для Розали найдётся.