— Спасибо, — ответил Бран, игнорируя вопросы. — Лучше я вон ту лепешку возьму.

— Как знаешь, — прогудел Харалд. Орудуя кинжалом, отхватил от истерзанной кабаньей туши пласт мяса, потом взял кувшин и стал лить в кружку темное, пахнущее солодом пиво.

— Ты чего вчера за обедом не объявлялся, парень? — спросил Харалд. — Так недолго и с голодухи помереть. Тебя, говорят, и в поселке не было?

— Ну… — буркнул Бран. — Я вернулся очень поздно.

— А где ж был?

— Гулял. — Бран принялся ломать лепешку. Однако Харалд не отставал.

— Где ж гулял? — запихнув в рот кусок мяса, полюбопытствовал он. Бран сделал вид, что не расслышал.

За столом было шумно. Люди разговаривали, передвигали блюда и кувшины. Вокруг сновали рабы. От гомона, колеблющегося света и затхлого воздуха у Брана все сильней ломило в затылке. Он оперся локтями о стол, прижав к щекам ладони, чтобы хоть немного охладить пылающее лицо.

Конунгова сына, Видара, и его ватаги не было нынче за столом. Аса устроилась на лавке, около отца. Словно ощутив, что на нее смотрят, она обернулась и улыбнулась Брану. Тот поспешно перевел взгляд на конунга.

Торгрим сидел мрачнее тучи. Перед ним на столе стояли два кувшина, и, судя по виду, конунг успел хорошенько приложиться к спиртному. Он вертел в руке глиняную кружку, а черные глаза упорно смотрели в одну точку. Интересно, для чего он меня звал? Голова болела, и шумело в ушах. Надо пойти, поговорить с ним. От этой мысли Бран ощутил прилив дурноты. Посмотрел на мрачное конунгово лицо, на гневные глаза, налитые пьяной кровью… Господи, как раз то, чего мне недоставало! Но выхода нет. Я обязан это сделать. Обязан ему рассказать.

Конунг вдруг выпрямился на стуле.

— Харалд, эй, Харалд! — позвал он, перекрывая шум.

— Чего, старшой? — воин отложил кинжал.

— Подойди на минуту.

— Иду. — Харалд поднялся во весь великанский рост, подошел и сел возле Асы на скамью. Конунг начал ему что-то говорить, сверкая глазами из-под сдвинутых бровей.

Надо идти. Но обычная решимость покинула Брана. Это ерунда, просто я болен, вот и все. Нужно с ним поговорить и сматываться отсюда.

Бран встал, и его качнуло так, что он едва не опрокинул табурет. Люди уставились на него с опаской и удивлением. Стараясь не обращать внимания на взгляды, Бран медленно обогнул стол. Конунг следил за тем, как он идет, и его лицо мрачнело, а брови наползали на ястребиные глаза. Приблизясь, Бран остановился. Несколько секунд оба молчали, потом Торгрим с неприязнью спросил:

— Ты чего тут делаешь, колдун? Чего надо?

— Нужно поговорить, — отозвался Бран. Голова кружилась все сильнее, его качало, будто он в шторм оказался на палубе корабля, и Бран изо всех сил старался держаться твердо.

— Не видишь, что я занят? — бросил конунг. — Подождать не можешь, колдун? Чего ты все лезешь?

— Надо, вот и лезу, — ответил Бран. Они с конунгом посмотрели друг на друга, и через мгновенье конунг отвел взгляд.

— Надо поговорить, — повторил Бран.

— Ну, и о чем же ты хочешь говорить, колдун? — голос конунга звучал отрывисто.

— Может, отойдем? Не хочу при всех.

— А у меня, колдун, от семьи секретов нету. Давай, говори, чего хотел сказать.

Стараясь сдерживаться, Бран хрустнул зубами:

— Смотри, конунг, не пожалей потом.

Торгрим широко раскрыл глаза:

— Да ты, никак, угрожать мне вздумал, щенок?

Бран стиснул кулаки, хотел ответить, но осекся под взглядом Харалда. Полегче, парень, прочел Бран в его глазах.

— Я не ссориться пришел, конунг, — как мог спокойно отозвался Бран. — И вообще, я к тебе в дом не навязывался, ты сам о помощи просил. Или запамятовал?

— У меня с памятью все в порядке, — буркнул Торгрим. — Ладно уж, выкладывай, чего сказать собирался, только побыстрей, мне недосуг.

— Выкладываю, — промолвил Бран. — Вчера на охоте, в лесу, я видел этого медведя.

Некоторое время было тихо.

— Ну, дальше, — выговорил конунг. — Или это все?

— Чего ж тебе еще? Ты что, не слышал, что я сказал?

— Я не глухой, колдун, и слышал каждое слово. Так чего? Продолжения не последует?

— Какое тебе нужно продолжение? Я ведь ясно говорю: я видел медведя.

— Вот так чудо, в здешних лесах — да вдруг медведь, — Торгрим саркастически усмехнулся. — И впрямь, колдун, ты избран богами, надо же такое чудо в наших краях увидать.

Бран нагнул голову. В ушах с гулким шумом стучала кровь.

— Ты не понял, — сказал он. — Я говорю о том самом медведе, о том, который убивает здесь людей.

Конунг вытаращил глаза. Гневное выражение медленно сползало с лица. Слава Богу, кажется, доперло.

— Что ты сказал? — в голосе конунга звучало изумление. — Ты видел оборотня?

— Пусть будет оборотень, если… Короче, это был медведь. Очень большой медведь. Громадный.

— И чего произошло? — поторапливал конунг.

— Он на меня напал, — ответил Бран — и замолчал, лишь теперь заметив, какая в доме повисла тишина. Домочадцы конунга поразевали рты, а рабы, позабыв свои обязанности, сгрудились возле стола.

— Чего ж дальше? — сощурясь, молвил конунг.

— Потом он на меня набросился. Я испугался, и… и побежал от него.

— А оборотень?

— Медведь-то? Ясное дело, погнался за мной.

— Ну и? — конунг оперся локтем о стол.

— Ну, дал он мне пару раз… поцарапал сильно. Не знаю, как не убил. Потом… я плохо помню, — Бран пожал плечами. Хоть и глядел в пол, он кожей ощущал направленные на него пристальные взгляды. — Просто я… я ужасно струсил. Да и вообще… После я его прогнал, и он ушел. На этом все.

Бран поднял голову и посмотрел конунгу в глаза.

Конунг не верил. Он не поверил ни единому слову. Его брови хмурились, а губы крепко сжались.

— И как же ты его прогнал, колдун? — процедил конунг.

— Говорю же, не помню.

Конунг помедлил, играя кинжалом, зажатым в кулаке.

— Раздевайся, — вдруг скомандовал он.

— Чего?

— Раздевайся, говорю.

— Это еще зачем?

— Хочу видеть доказательства. Хочу посмотреть, как он тебя поцарапал. Быстро! Ну?

Бран прикусил губу.

— Чего, оглох, щенок?! — заорал конунг. — Или позвать рабов, чтобы помогли?

— Только попробуй! — Бран схватился за меч. — Пускай только сунутся, ты меня знаешь.

Конунг вонзил кинжал в столешницу. Приподнялся, опираясь о стол кулаками, и тихо, зловеще произнес:

— Ты меня не запугивай, я тебе не твой приятель-сопляк. Ты мне доказательства подавай, а врать не надо. Тут врунов и без тебя, засранца, предостаточно.

— А я не вру, — ответил Бран. — Но и обращаться с собой, как с рабом, я не позволю.

— А кто же ты, как не раб? — конунг вскочил с места. — Кто же, как не раб! Мало того, что раб, так еще и врун. Наглец! Врет мне в лицо — и не покраснеет! Или ты жить без этого не можешь? Или это семейное у тебя?

Бран стиснул кулаки и зубы:

— Ты мою семью не трогай, и рабом меня не смей обзывать. Тебе я не раб, и никому не раб, ясно? И я не вру!

— Тогда раздевайся!

— Да пошел ты, — фыркнул Бран. — Я тебе не шут, сам раздевайся!

Конунг грохнул кулаком о стол. С грохотом подпрыгнула посуда, и внезапно сделалось очень тихо.

— Полюбуйся, Харалд, — раздув ноздри, процедил конунг. — Каков наглец, а? Врет в глаза, да меня же и позорит. Вот она, молодежь, совсем уж совести лишились.

Харалд посмотрел на Брана, а потом — на конунга. Не сказав ни слова, отвел взгляд.

— Я прикажу тебя выпороть, щенок, — прохрипел конунг. — Узнаешь тогда, как себя вести.

— Ну, попробуй, — голос Брана сорвался. Пальцы стиснули рукоять меча. — Попробуй! Посмотрим, как у тебя получится.

Торгрим по-бычьи нагнул голову, лицо почернело от гнева. Некоторое время он стоял, наливаясь злобой, а потом выдернул из столешницы кинжал и ринулся на Брана.

Но добежать он не успел, потому что Харалд, с неожиданным проворством сорвавшись с места, навалился ему на плечи.

— Погодь, погодь! — пробасил Харалд. — Эй, ребята, пособите!