— Не лапай, не купил! Ты здесь уже, небось, со всеми перетрахался! Это то, что вам всем надо, а?

— Улла, пожалуйста…

Но она не слышала. Закричала, с ненавистью уставясь ему в лицо:

— Трахаться тебе надо, да? Ты по этому делу прямо помираешь! Ладно! Хорошо! Я тебе могу устроить. Хочешь, еще баб кликнем? Нет? С тебя и так довольно? Отлично! Давай, кто быстрее! — она коленом саданула его в пах, он согнулся, и она мгновенно исчезла в темноте. Когда Бран отдышался, ее и след простыл. Но он знал, куда она побежала, ощущал ее отчаянье, как пес чует сильный запах. Она не пошла домой, о, нет.

Думать было некогда. Бран двинулся следом, сперва пошел, потом побежал.

— Улла, стой! — завопил он. — Я все равно тебе не позволю! Я не дам тебе, ты слышишь? Я тоже быстро бегаю!

Молчание.

— Я тебя догоню, — прошептал Бран. — Догоню. Глупая девчонка… бедная моя. Ох, прости ты меня, ну, прости, пожалуйста…

Бран нагнал ее у самой кузницы. Она бежала по тропинке, в темноте он слышал ее тяжелое дыхание.

Догнав, Бран положил ей руку на плечо, и Улла развернулась. То ли застонала, то ли вскрикнула. Что есть силы закатила ему пощечину.

— Искорка… — Бран попытался ее удержать. Она рванулась у него из рук, с плачем бросилась обратно. Бран схватил ее за плечи, и она закричала. Царапаясь, стала выдираться. Ногтями полоснула Брану щеку, и, ошеломленный, он выпустил ее. Она снова кинулась бежать — и снова Бран ее догнал. Сжав запястья, повернул к себе лицом.

— Прекрати! — крикнул он. — Ну, перестань же! Выслушай меня!

Она вырвала у Брана свои руки и наотмашь хлестнула по щеке. Не промолвила не слова, словно разучившись говорить.

— Улла! — крикнул Бран прямо в ее безумные глаза. — Хватит! Успокойся!

Она будто не слыхала. Снова ударила Брана, разбив ему губы. Он схватил ее, что есть сил стиснул ей запястья.

— Хватит, дура! Прекрати немедленно! — он тряхнул ее, еще и еще. Она с криком рванулась прочь, но Бран был гораздо сильнее. Стиснул Уллу как в капкане, опять встяхнул, услыхав, как клацнули ее зубы.

Она вдруг бурно разрыдалась и перестала вырываться. Бран развернул ее к себе, обнял что есть силы. Она, казалось, не заметила: рыдала и не могла остановиться.

— Господи, искорка, — испуганно выговорил Бран. — Да что ты, милая… ну, будет, успокойся, я правда не хотел, милая моя.

Она не унималась, Бран не был уверен, что она слышит. Слезы Уллы прожигали ему одежду, ее отчаяние сбивало с ног. Оно было таким громадным, что Брану было трудно устоять: он никак не мог от него отгородиться. Это был один из тех моментов, когда он проклинал свое шестое чувство.

— Любимая моя, — задыхаясь, промолвил Бран. — Дорогая… да что же это такое, Господи… Пойдем, родная, давай, я тебя отнесу.

Но, стоило ему поднять девушку на руки, как она очнулась, забилась, вырываясь.

— Не трогай! — вскрикнула она. — Пусти! А-ах! Пусти меня! Ненавижу!

От неожиданности Бран выпустил ее. Спрыгнув на землю, Улла уставилась на него, прерывисто дыша, сжимая кулаки. Лицо было залито слезами, но глаза блеснули сухо и яростно.

— Ты все врешь! — крикнула она. — Я тебе не нужна! Тебе эти бабы нужны! Я тебе только подстилка! Тебе бы только трахаться! Вот тебе чего надо! Ты как все! Ну, иди, трахайся с ними! Отвяжись от меня! Никогда больше ко мне не приближайся, слышишь? Никогда! Ты врун! Я тебя ненавижу! Ты все врешь, ты мне врешь, ты врешь, ты врешь… ты врешь… — она горько и громко, по-детски, заплакала, прижимая к глазам кулачки, согнулась пополам, так, что длинные косы упали на снег. Очнувшись от столбняка, Бран тихо произнес:

— Это неправда. Родная, это же неправда! Ты ведь знаешь, что это не так.

Он коснулся ее, и она закричала. Отшвырнула его руки. Отскочила прочь.

— Не трогай меня! — рыдая, выдохнула она. — Я не хочу… я тебя ненавижу… тебе постель нужна, а не я… Я не подстилка… не подстилка… отстаньте вы от меня, гады, ненавижу вас! Я вам не кусок мяса! Не девка! Чего привязались?! Оставьте меня в покое, я не хочу! — ее голос сорвался в визг, и она упала на колени. Казалось, она вот-вот потеряет сознание от плача. Бран опустился подле нее на четвереньки.

— Улла, — тихо молвил он. — Детка моя, родная… успокойся, маленькая, послушай.

— Не… хочу… — простонала она, захлебываясь слезами. Ее тело конвульсивно вздрагивало. — Уйди… не… не… трогай меня… я… не хочу…

— Я не трогаю, не трогаю, только послушай, ладно?

— Не-ет… уходи…

— Родная, это все неправда. Я тебя люблю. Я не обманываю. Мне не постель нужна. Мне ты нужна, слышишь? Мне нужна ты. Что бы там ни было, я тебе не изменял, клянусь. Ну, что мне сделать, чтобы ты поверила? Ну, что? Скажи, что, и я сделаю. Клянусь, что сделаю. Пожалуйста, успокойся, я не могу видеть, как ты плачешь, не могу тебя видеть… такой. Ну, что, мне умереть, чтобы ты поверила? Я тебя люблю. Правда, люблю! Это правда, слышишь? Прошу тебя, успокойся, — Бран коснулся рукой ее волос, и это словно придало ей силы.

— Нет! — взвизгнула она. — Ты врешь! Убери лапы, я не верю! Иди к своим бабам, трахайся с ними там! Иди к этой! Это она тебе нужна, не я! Отстань! Отвяжись! Убирайся!!! — Улла что есть силы ударила Брана по щеке. Тут же снова замахнулась…

— Идиотка! — перехватив ее руку, крикнул Бран. — Ты как вся твоя семейка! Истеричка! Ну, хорошо! Ладно! Не веришь, да?! Хорошо!

Он рывком вскочил.

— Что, мне всех баб в округе перерезать, чтоб ты прекратила ревновать?! — заорал он, стиснув кулаки. — Или, может, себя ножом пырнуть? Тогда ты успокоишься? Да?! Успокоишься?!

— Ты слабак! — приподнявшись в снегу, завопила Улла. Темные косы растрепались, она сделалась похожей на ведьму. — Врун! Тебе слабо! Ты этого не сделаешь!! Дурак! Козел! Не сделаешь! Ни за что не сделаешь!!!

— Ах, не сделаю?! — Бран выхватил кинжал из ножен. Сталь звякнула о сталь. — Не сделаю, да?! Говоришь, не сделаю?! — размахнувшись, он направил лезвие себе в живот. Зубы скрипнули, рука начала движенье…

Со звериным воем Улла бросилась к нему и, повиснув на руке, впилась в нее зубами. Бран вскрикнул, разжал пальцы, и кинжал вонзился в снег. Обхватив его колени, Улла забилась как кликуша, осыпая руки поцелуями.

Бран рухнул наземь. Сгреб девушку в объятия. Улла рыдала так, что была не в силах говорить. У Брана стучали зубы, и слезы сыпались из глаз. Девушка вцепилась в него, словно обезумев, обвила руками и ногами.

Много времени прошло, прежде чем они угомонились. Улла, конвульсивно вздрагивая, жалась к Брану.

— Пойдем внутрь, — пробормотал Бран. — Холодно тут.

— Ага… — Улла уткнулась ему в плечо. — Пойдем.

Их колотило, будто от озноба. Бран еле поднялся. Улла тоже попыталась встать, но ноги не держали, и Бран обхватил ее руками. Будто два древних старика, дрожа и спотыкаясь, они заковыляли к кузнице. Открыв дверь, попали в темноту, ощупью пробрались внутрь. Бран усадил девушку на шкуру, кое-как развел огонь. Это взяло несколько минут. Все это время Улла молчала, он только слышал в темноте ее судорожные всхлипы.

Наконец костер загорелся. Бран подошел к бадье в углу, ударил по поверхности ковшом, и разбив лед и набрав воды, принес Улле. Она взяла ковш трясущимися руками, зубы стукнули о край. Она пила, пока не задохнулась, а Бран сидел рядом и молчал.

Потом она налила воды в ладошку и провела рукой по своему опухшему лицу.

— Я теперь, видать, красивая… — промолвила она.

— Пройдет, — Бран взял у нее ковш и тоже умылся.

Они молчали очень долго. Потом Улла прошептала:

— Бран…

Он поднял взгляд:

— Что?

— Ты… ты бы правда ударил себя ножом?

— Не знаю. Похоже, что так. Я был, как в тумане, ничего не соображал.

— Ты же мог себя убить…

— Мог бы. Я тогда об этом не подумал.

— Прости! — взмолилась девушка. — Я… я стерва. Идиотка. Дрянь. Хочешь, избей меня, только прости.