Бран смотрел в пол. Перед глазами еще мелькали призрачные бредовые картины.

— Слушай, Арнор. Ты вот что…

— Чего?

— Позови отца, пожалуйста. И еще кого-нибудь.

— Это зачем?

— Я хочу, чтобы твой отец был свидетелем, что это не я их сюда подсунул.

— Кого?!

— Кости.

Арнор подозрительно уставился на Брана, потом огляделся:

— Ка… какие кости? Не вижу никаких костей. Ты чего, бредишь, что ли?

— Ничего я не брежу, а только они здесь. Должны быть здесь, понимаешь?

— Не-а, — сознался Арнор. — Ни фига не понимаю. Чего за кости-то?

— Серого.

— Се… — Арнор выпрямился. — То есть, как? Разве же это не его… Разве он — не оборотень?!

— Нет, — Бран вытер мокрый лоб. — Я, по-моему, сто раз говорил, что оборотней не бывает. А Серого убили. Убил… какой-то человек. Ночью, когда отравили Харалда. Серый и отравил, тот человек его заставил. А потом убил, чтоб не проболтался. Вещи сжег, а самого бросил свиньям, — Бран ткнул пальцем через плечо. Там, в загоне, топтался огромный кабан, а рядом с ним — две матки. — Вот только, когда он его бросил, он был… Серый был… — Брана передернуло.

— А кто ж его убил-то? — спросил Арнор, не дождавшись продолжения.

— Понятия не имею. Позови отца, Арнор. И рабов приведи. Надо Серого найти. Он здесь, я знаю. Я… я видел.

— Ладно, — Арнор встал. — Эй, Пятно! Пятно! Куда же этот леший запропал, — Арнор огляделся, но раба в сарае не было.

— Смелый парень, — Бран по-прежнему сидел на полу. Арнор протянул ему руку:

— Вставай, зад отморозишь.

Бран покачал головой:

— Я лучше посижу. Если я сейчас подымусь, то все равно упаду. Ты иди.

— Ладно. Я быстро, не скучай тут, — Арнор зашагал к двери.

На четвереньках, тяжело и неуклюже, Бран подполз к стене, сел, прислонясь спиной к корявым бревнам, и запрокинул голову. Солнце уже исчезло, из отверстия в кровле глядела блеклая синева. В сарае было тихо, только свиньи шуршали соломой и что-то с хрустом жевали. Бран покосился на них. Они это заметили и жевать перестали, в глазах вспыхнули угрюмые огоньки. Кабан в перевалку подошел к самой загородке и клацнул челюстями, Бран успел заметить огромные желтые клыки. Зверь стоял, насторожив косматые уши, потом вдруг яростно и громко завизжал, толкнул рылом колья, преграждающие путь, и загородка содрогнулась. Кабан хватил ее зубами, только щепки брызнули. Отбежал — и тут же воротился, копыта глухо топотали по мороженой земле. Кабан ревел, не переставая, его голос, низкий, хриплый, грубый, резал уши. Он с такой силой ударил боком в загородку, что вся постройка затряслась. Бран, вздрогнув, прикусил губу. Кабан был огромен и силен. Иди знай, чего он может сделать. Еще, поди, уронит загородку. К тому же, он ведь людоед…

Зверь точно подслушал его мысли. Остановился, шевеля ушами, фыркнул носом. В маленьких глазках отражался тусклый свет. Морда кабана очутилась совсем близко, на расстоянии протянутой руки. Бран смотрел ему в глаза, и кабан смотрел тоже. В зрачках разгорались яростные точки, ярко-желтый колючий свет, очень знакомый свет. Бран знал, что это такое. Это было похоже на… похоже на…

Свет факела. Он ножом вспорол темноту, колыхнув на стенах причудливые тени. Морда надвинулась. Глаза горели оранжевым огнем, широкий нос втягивал воздух. У него морда красная. Почему она красная?

Потому что это кровь.

Чудовище зафыркало, щелкнуло зубами. Резкая боль. Отвратительный хруст и запах крови. Боль стала страшной, нестерпимой, он услыхал довольное урчание. Рывок, еще рывок, и еще.

— Нет! Нет!!! — завопил он. — Не надо! Нет!!! Убери его!!! А-а-а!!! Не на-а-а…

(…хватит… пожалуйста, хватит…)

— Хватит! Эй, хватит!

Кто-то звал издалека, было темно, холодно и больно. Неведомая сила по-прежнему трепала, дергала его. Нет, хватит, я прошу, хотел взмолиться Бран, но не сумел выдавить ни звука. Хватит…

— Хватит! Да што с тобой? — сказал приблизившийся голос. Его подняли и усадили. Со стоном втянув в себя воздух, он открыл глаза. Бородатое лицо глядело, будто из тумана.

— Да ты, никак, заболел? — промолвил Сигурд. — Што с тобой такое?

Бран мгновение молчал, потом вдруг резко дернулся и схватил ярла за руку.

— Где… где оно? — широко раскрытыми глазами Бран зашарил по сторонам.

— Кто? — удивился Сигурд. — У него, видать, горячка, — сказал он кому-то позади.

— Нет, — раздался тихий голос Уллы. — Это, по-моему, это то же, что бывает у меня.

— Я ж тебе говорил! — воскликнул Арнор.

— Оставь его, дядя, — посоветовала Улла. — У него сейчас пройдет. Я воды ему дам.

Сигурд отодвинулся, и Улла показалась из-за его спины. Протянула Брану чашку.

— Пей, — тихонько молвила она. Бран взял чашку — и едва не расплескал все на себя. Уллины пальцы обхватили пальцы Брана, и он тут же уловил ее чувства: волнение, сострадание, любовь. Улла вскинула глаза. Взгляд был полон беспокойства.

— Уже лучше? — ее голос дрогнул.

— Да. Я в порядке.

Лишь теперь Бран заметил, что в сарае полно народу. Сигурд произнес:

— Так, думаешь, тут он?

Бран кивнул, с опаской косясь на свиней. Кабан лежал посреди загона, повернувшись спиной к людям.

— Дак, хозяин, тут тоже вроде ба искали, — подал голос один из рабов.

— Значит, поищем еще разок, — Сигурд начал подыматься.

— Сигурд, — окликнул Бран.

— Аюшки?

— Сигурд, он должен быть внутри. Здесь, у свиней, в загоне. Понимаешь? Тот человек им его скормил. Он здесь.

Стало очень тихо.

— Только, — снова выговорил Бран, — будьте осторожны с кабаном. Он может, чего доброго…

— Понятно, — голос ярла прозвучал задумчиво. — Ладно.

Бран не без труда встал на ноги. Его качало, обожженную руку дергало болью, как гнилой зуб. Он заковылял к выходу, цепляясь за ограду.

— Эй, Бран, ты куда? — окликнул Сигурд.

— На улице побуду, ищите без меня, я отдышусь маленько.

Сигурд не стал его удерживать. Двигаясь медленней улитки, Бран выбрался наружу, сделал несколько шагов, но, почувствовав, что не может идти, опустился на поленницу неподалеку. Увидал людей, бегущих к сараю. Посмотрев на тусклый солнечный диск, вспомнил свет факела, окровавленную морду и желтые клыки. Отвратительный хруст… и боль…

Резко, что есть силы, Бран прижал ладони к глазам, замер, стараясь прогнать видение. С него будто заживо содрали кожу. Память, как злобное, мстительное существо, все сыпала соль на эту рану: свет… боль… хруст… и снова боль, и снова…

Рука коснулась его руки. Уллин голос произнес:

— Как ты?

Бран отнял ладони от лица. Она стояла рядом, и во взгляде была тревога. За спиной у Уллы Бран увидел Раннвейг.

— Тебе нехорошо? — Улла огляделась. К сараю все тянулись люди.

— Зря ты один пошел, — укорила девушка, — мы ведь договорились.

— Я не хотел тебя тревожить, — голос Брана звучал хрипло. Улла села на поленницу, а Раннвейг осталась стоять.

— Как рука? — сказала Улла. — Болит?

— Немного, — Бран в замешательстве перебегал глазами от Уллы к Раннвейг, и обратно. Заметив это, Улла произнесла:

— Не бойся, она — друг. Она не выдаст, — Улла накрыла ладонью его пальцы. Бран нахмурился:

— Она что, знает?

— Да, я ей рассказала.

— Зачем? — понизив голос до шепота, сросил Бран.

— Я не могла от нее скрывать. Она мой единственный друг, ей можно доверять.

— Ты слишком всем доверяешь.

— Я — не все, — тоже шепотом возмутилась Раннвейг. — И вообще, не ори на нее. Подумаешь, разорался!

— Перестань, сестра, — остановила Улла.

Они замолчали. Сидели, не глядя друг на друга. Потом, не выдержав, Бран и Улла встретились глазами. Взяв Уллину ладошку, Бран тихо проговорил:

— Ладно. Рассказала так рассказала.

— Не сердись, — опять попросила Улла.

— Я и не сержусь. Я вовсе не сержусь… ма торан.

— Как твоя рука? — сказала девушка.

— Ничего, — Бран не сводил с нее взгляда.

— Болит?