Ежов изводился от подозрений. Что скрывалось за первой встречей Муры и Екатерины Павловны в Лондоне? И почему Мура тотчас поспешила в Вену? Ведь вскоре после этого последовало убийство Кирова!

Вовсе не исключено, что Мура получила сведения о политической обстановке в СССР и отправилась докладывать Локкарту.

В том, почему Мура отказалась вернуть архив Горького, никаких сомнений не возникало. Но почему она почти тут же привезла этот архив сама? Кто ей приказал? Не Локкарт же! А не поступил ли приказ… с Лубянки? От того же, скажем, Петерса?

Разбираясь в Ленинграде, Ежов открыл, что в 1918 году, перед тем, как попасть в дом Горького, Мура сидела на Гороховой. На все расспросы чекистов она твердила одно: «Позвоните Петерсу!» Над ней потешались, не веря в столь высокие знакомства. Через две недели пришлось всё-таки позвонить. Последовал грозный разнос «железного» Петерса — в итоге Мура вскоре очутилась в писательской квартире на Кронверкском проспекте.

С тех пор прошло много лет[11]. Встречи Локкарта и Муры не прекращались. Но почему вдруг к ним с какого-то боку прислонилась и Е. П. Пешкова? Что за странная цепочка связей? Куда она ведет? В Лондон? Или…

Ежов никак не мог найти объяснения последнему поступку умирающего Горького: он вдруг сжёг все письма Андреевой.

Выходит, в них что-то содержалось тайное?

Ежов подозревал, что тайна Горького заключалась в деньгах, на которые он основал свою независимую газету «Новая жизнь». Эти деньги он получил не от банкиров (как уверял), а от немцев — конкретно, от промышленника Стиннеса (2 миллиона марок). Скорей всего писателя угнетала его вынужденная неискренность.

Впрочем, могли быть и совсем другие мотивы…

Похороны великого писателя состоялись на Красной площади.

Урну с прахом Горького несли члены правительства во главе с Вождём. Лицо Сталина было мрачным, со следами неподдельной скорби.

Алексей Толстой, выступая на траурном митинге, пророчески сказал, что у великих нет даты смерти, а есть только дата рождения. Неистовый Буревестник не в состоянии навсегда улететь из России, он обречён жить со своим народом вечно.

В Тифлисской духовной семинарии о. Гурам преподавал историю религий.

С детства искалеченный тяжёлою болезнью, он передвигался на костылях. Каждый шаг давался старику мучительно. Выкинув обе ноги вперёд, он, напрягая плечи, подтягивал их, волоча по полу. Особенно трудными были крутые семинарские лестницы.

Прежде чем начать урок, о. Гурам долго устраивался на кафедре и переводил дух. В этом изломанном человеке жила только голова: седая, курчавая, переполненная поразительными знаниями по истории. Своей учёностью о. Гурам был известен всему Тифлису. Его комната на первом этаже, заваленная книгами, напоминала келью схимника. Время от времени к нему приезжали гости и среди них глазевшие в окна семинаристы всегда узнавали И. Чавчавадзе, знаменитого поэта, издателя газет «Иверия» и «Квали», человека большой учёности, известного в Петербурге и Москве. Почтенного поэта неизменно сопровождал князь И. Абашидзе.

Калечество с детских лет сильно ограничивало подвижность о. Гурама. Однако неугомонный дух заставлял преодолевать физическую слабость. Влача своё тело на костылях, он сумел облазить всю Грузию, избирая места, где в давние века находились, по его представлению, центры национальной грузинской культуры: монастыри и храмы.

История древних веков не являлась для о. Гурама закрытой книгой. Его знаний хватало, чтобы сделать вывод: судьба любимой Грузии соприкасалась и даже пересекалась с судьбой еврейского народа. Скорей всего, считал о. Гурам, жители Иудеи, рассеянные по лицу земли после гибели Первого храма, в своих скитаниях проникли сначала в Персию, а затем и на Кавказ. Здесь, в благодатной земле Грузии, они нашли вторую родину.

Широкую известность о. Гураму принесла работа из истории Макковеев. Он добрался до событий, о которых чрезвычайно сжато повествовалось на страницах Книги книг — Библии (второй век до Рождества Христова). Тогда строптивая Иудея испытала очередную ярость римских легионов. Император Антиох разрушил стены Иерусалима и поставил в покорённом городе сирийский гарнизон. Местным жителям под страхом смертной казни запрещалось совершать обрезание младенцев и праздновать субботу. В храме Соломона на месте скинии был воздвигнут жертвенник Зевсу Олимпийскому. Такое неслыханное оскорбление религиозных иудеев вызвало сначала глухой ропот, а затем и восстание. Возглавил мятежников отчаянный Иуда Макковей.

Завершение труда не принесло желанного удовлетворения. Воображению о. Гурама открывались новые горизонты. Древность приоткрывала свои секреты и соблазняла открытиями, каких не знали даже известные историки Грузии. Старого исследователя захватил азарт археолога, почуявшего свою Трою.

Сознавая ограниченность своих сил, о. Гурам решил побывать в Крыму. Туда, так же, как и на Кавказ, устремлялись несчастные беженцы из разгромленной Иудеи. Кроме того, оттуда, из Херсонеса, двинулось на Север, в Киевскую Русь, раннее христианство. И получилось так, что на земле Тавриды, как и в Палестине, стали соседствовать иудаизм, ислам и христианство.

Несмотря на отговоры почитателей, пугавших его трудностями дороги, о. Гурам отправился в Крым.

Полуостров, омываемый тёплыми водами Понта Эвк-синского, увиделся о. Гурамом таким, каким ему представлялась земля, на которой родился Спаситель: цветущее побережье и сухой, испепеляемый солнцем материк.

Паломнику из Грузии довелось застать в живых Фирковича, патриарха местных караимов, человека дряхлого возраста, большой учёности и аскетического жития. Ветхий праведник обитал в замшелом городишке Чуфут-Кале, считавшемся столицей крымских иудеев.

Караимы — одна из ветвей библейского иудаизма, сохранившаяся на самой окраине еврейской Ойкумены, в Крыму. Как выяснил о. Гурам, караимы решительно не признавали Талмуда и, отрицая его божественное происхождение, почитали только Пятикнижие Моисея — священную Тору. Основоположником вероучения караимов считался Анан бен Давид, протестант, своего рода иудейский Лютер. Особенно рьяно он восставал против устного толкования таинств Талмуда — целого учения, внушённого якобы Моисею самим Иеговой на горе Синай.

Великие столетия пролетели над знойной землёй Тавриды, оставив, как и всюду, молчаливые каменные надгробия. На могильных плитах о. Гурам необыкновенно часто видел изображение змеи. По древней мифологии именно Змей соблазнил легкомысленную Еву. Проклятый Вседержителем, коварный Змей был низвергнут на землю и обречён на вечное обитание среди рода человеческого.

В ветхозаветные времена, как знал о. Гурам, евреи вели кочевой образ жизни и, как всякие кочевники, в своей религиозной символике отдавали дань изображениям львов, быков, баранов, рыб. Впоследствии эта символика исчезла, евреи вдруг стали поклоняться Змею, недавнему небожителю, низвергнутому с небес на землю. Затем, по мере укрепления кастового вероучения, Змей, как грозный образ Иеговы, уступил место Золотому Тельцу.

Жизнь еврейского племени складывалась так, что бывшим кочевникам приходилось разрешать две задачи разом: с одной стороны, выжить и не исчезнуть, не раствориться среди соседей, с другой же — завоевать мир, как того требовал Иегова, беседуя с Моисеем на горе Синай. Справиться с обеими задачами было нелегко — приходилось изворачиваться из последних сил.

Из бесед с патриархом о. Гурам составил представление о религиозном мировоззрении караимов. Маленькая колония евреев, обосновавшаяся в Крыму, держалась убеждений мирного сосуществования, добрососедства. Мир Божий создан для всех, а не для одних избранных. Исповедывать эти убеждения крымских евреев заставила суровая действительность. По соседству с Чуфут-Кале находился православный Успенский монастырь, с кельями, вырубленными в скалах. От времён турецкого владычества сохранилось несколько старинных минаретов — всё, что осталось от мечетей.