Разорвав плотный конверт, он бегло просмотрел бумаги, оставил один лист и направился в комнату к Кирову. Тот поднялся с дивана, отложил книгу.

— Прочитай, — сказал Сталин, протягивая лист, сложенный пополам.

Начав читать, Киров метнул на друга изумлённый взгляд, затем медленно запустил пальцы в волосы.

Из Берлина сообщали, что Гитлер наградил орденом американского автомобильного короля Форда, а Троцкому присвоил звание «почётного арийца».

— Вот так антисемит! — вырвалось у Кирова.

В этот вечер друзья за чаем проговорили допоздна.

Совсем недавно, всего два месяца назад, Гитлер решился на кровавый и отчаянный поступок, перебив за одну ночь всех из своего ближайшего окружения, кому он не доверял. В назначенный час подобранные команды убийц по всей Германии ворвались к намеченным лицам и покончили с ними без всяких лишних слов. Это побоище получило название «ночь длинных ножей».

— Ну, — спросил Сталин изумлённого друга, — что теперь ты скажешь о Гитлере?

— Поганый мужик, — заметил Киров. — Но серьёзный.

— Ещё бы!

— Что же… воевать придётся? — и Киров прямо, ясно глянул Сталину в глаза.

Тот только дух перевёл.

— Не можем мы воевать. Не можем! Ничего же нету. Нам бы ещё лет пятнадцать… Ну, хотя бы десять!

— Не дадут.

— Будем оттягивать. Будем ловчить. А что ещё остаётся?

Остановившись у окна и заложив руки за спину, Иосиф Виссарионович принялся высказывать свои соображения. Гитлера в наши дни «раздувают» абсолютно так же, как после царского отречения «надували» Троцкого. И занимаются этим те же самые господа, что и тогда, в те времена — американцы. Недавно стало известно, что Гитлер принял двух важных деятелей из правления крупнейшей американской корпорации «Телефон и телеграф» (ИТТ). Гости попросили фюрера «порекомендовать им надёжных германских промышленников, с кем можно наладить тесное сотрудничество». Такие люди были указаны. Сейчас американская ИТТ приобрела уже 28 процентов авиазаводов компании «Фокке-Вульф», а банкир из Кёльна К. Шредер, член штаба СС, налаживает с помощью американцев производство синтетического бензина и каучука.

Само собой, не остаются в стороне от тесного сотрудничества и секретные службы обеих стран. Известный адвокат Г. Вестрик, являющийся представителем американских фирм в Германии, наладил тесные отношения с адвокатской фирмой братьев Даллесов, а через них сотрудничает не с кем иным, как с Генри Фордом.

Вот как нынче выглядит так называемая Большая политика и что на самом деле скрывается за удивительными награждениями фюрера германского народа!

— Да-а… — удручённо вздохнул Киров. — Денежки, денежки… «А без денег жизнь худая, не годится никуда!»

Средств в стране не хватало катастрофически. Приходилось соблюдать режим жестокой экономии на всём — даже на самом необходимом. Два года назад приняли закон о хищениях — так называемый «семь — восемь». Что и говорить — жестокий, зверский. Но что делать? В стране двести миллионов человек. Если каждый унесёт по колоску, по одной картошке — получится высокая гора. А ведь на эту гору и расчёт — вложить в металлургию, в машиностроение…

Нельзя красть у самих себя!

Оба, Сталин и Киров, думали об одном: где брать средства на строительство танковых, авиационных, артиллерийских заводов. Ничего же нет!

— Они предлагают, — проговорил Сталин. — Но брать — лучше сразу застрелиться.

— Да это понятно, — отозвался Киров и вдруг рассмеялся. — Анекдот. Пришёл Иван к еврею. «Дай рубль взаймы». Тот требует: «Залог давай». Иван снял шапку, отдал. Еврей говорит: «Вот тебе рубль. Но отдашь два. Согласен?» Взял Иван рубль, пошёл. Еврей его окликнул: «Иван, тебе будет трудно сразу рассчитаться. Ты бы, пока у тебя есть деньги, отдал половину долга». Иван подумал. Ай в самом деле! Отдал ему рубль. Вышел от еврея и в затылке чешет. Что же получилось: И без шапки, и без рубля, да ещё и рубль должен!

Сталин улыбнулся.

— Вот, вот. Обдерут до нитки. И жаловаться некому.

— Но брать где-то надо.

— Со всех будем брать, — жёстко проговорил Сталин. — Со всех понемногу. Но больше всех — с мужика, с колхозника. Ему всё-таки легче. Он на земле. Его земля прокормит.

— Эх, мужик наш, мужик, — вздохнул Киров и потер колени. — Ему же, если что, и воевать придётся.

— Воевать всем придётся. С таким зверем, — Иосиф Виссарионович снова показал на лист из пакета, — никто не отсидится.

— Ты думаешь, Троцкий ещё что-то значит?

— Стараться будет. Звание-то надо оправдать!

Киров сидел, смотрел в пол, потирал колени. В эту минуту оба поняли, что безмятежный отдых в общем-то сильно затянулся.

— Ну что… поеду я, пожалуй?

Иосиф Виссарионович попросил друга съездить в Казахстан. Там что-то слишком уж плохи дела. И Киров тут же засобирался.

Казахстанская командировка Кирова затянулась на три недели. Он заглянул во многие углы этой степной республики, добрался даже до Рудного Алтая, сказочного Беловодья, куда убегали голодные мужики центральных российских губерний, спасаясь от безземелья и помещичьего гнёта. Позднее в те места царское правительство стало ссылать важных государственных преступников (декабристов и зачинателей рабочего движения, социал-демократов). Глазам Сергея Мироновича открылись жуткие картины варварского хозяйничанья Шаи Голощёкина, московского назначенца, троцкиста, палача царской семьи. Киров убедился, что в Москве не имеют никакого представления о том, до какого состояния довёл несчастную республику этот безжалостный сатрап. За годы голощёкинского управления население Казахстана сократилось вдвое, поголовье скота уменьшилось в десять раз! Дело пахло не ошибками в руководстве, а злостным умыслом. Иначе такого целенаправленного погрома не объяснить.

Рассказывая Сталину о том, что он увидел в Казахстане, Киров всё ещё не мог избавиться от потрясения. Нет, они здесь, в центре, даже не представляют, что творится на окраинах большой страны. Подумать только: казахского народа стало вдвое меньше на Земле! И кто это сделал? Да ведь нас же проклянут на веки вечные!

— Мы здесь купаемся, на солнышке загораем, а там… — он задохнулся от возмущения.

В степной глубинке, недалеко от Иртыша, он побывал в небольшом посёлке из войлочных юрт. Казахов обязали прекратить кочёвку, обосноваться на одном месте и жить осёдло. Вырос целый городок. Киров увидел пустые улицы, пустые юрты. Всё население вымерло от голода. Собаки одичали и убежали в степь. И таких вымерших посёлков — не счесть.

— Мне говорят: это сделали вы, русские. До вас такого не было. Я голос сорвал, когда доказывал. Как будто нам, русским, досталось меньше!

Действуя от имени Политбюро, Киров снял с работы прокурора Восточно-Казахстанской области и арестовал несколько человек из аппарата местного ОГПУ.

С удручённым видом Сталин принялся набивать трубку. Ему уже доложили о том, как Киров похозяйничал в командировке.

— Снял русских? — негромко задал он вопрос.

— Да, в основном. Но не посмотрел и на местных!

Особенность ситуации в степной республике, так возмутившей Кирова, заключалась в том, что безжалостными палачами казахского народа зачастую выступали… сами же казахи. Это были активисты Шаи Голощёкина из местных. Сергей Миронович достал из кармана гимнастёрки записную книжку и назвал несколько фамилий: Исаев, Рыскулов, Курамысов, Кулымбетов. Послушные опричники! Рупором у них республиканская газета «Енбекши-казах».

— Это же линия, установка. «Хватит нам кочевать, пора жить цивилизованно!» И не от Шаи, а ещё от Троцкого! «Чем хуже, тем лучше».

Иосиф Виссарионович предложил другу пост секретаря ЦК с обязанностями по национальному вопросу. Киров отказался.

— Сбегать из Ленинграда? Ни за что! Я же там наобещал. И вдруг… Нет, пока всего не сделаю, не двинусь с места.

На замечание Сталина, что место пустым не окажется, подберут хорошую кандидатуру, Киров возразил: