И вот Николай II со своей царственной супругой, касаясь головами, с волнением читают строки послания из прошедшего века:

«Николаю Второму — святому Царю, Иову Многострадальному подобному. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая. По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слёзы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмёт в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская. И потом будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую: грабить Святыни её, закрывать церкви Божий, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Святого Царя».

Как и всякие простые смертные, царская чета испытала от прочитанного потрясение. Обоих незримо коснулось мощное дуновение необъяснимого чуда. Какая сила сообщила прорицателю, что в России век спустя воцарится потомок Павла I по имени Николай II и что рождён он будет именно 6 мая, в день Иова Многострадального? Волновали и провидческие предсказания насчёт современных «птиц» и «рыб», а также отравляющих веществ. В те далёкие годы о таких достижениях не имели и понятия… На лицо царя набежала туча тяжкого раздумья. Он оставил послание старца в руках жены. Александра Фёдоровна продолжала вчитываться в страшные вещие строки. В эти минуты в её женской душе говорили чувства матери и супруги. Угроза заклубилась над её семьёй.

Пророчества Авеля заставили Николая II вспомнить о судьбе самого Павла I. Царь тогда не внял предупреждению волхва и вскоре был убит подлыми заговорщиками. В прочитанном послании святого старца почему-то ничего не говорится о личной участи нынешних правителей, шкатулка сохранила и донесла одну тревогу о надвигающихся испытаниях самой России. Может ли он что-то изменить своею волей, в силах ли человеческих поправить самодержавный ход самой Истории? В эти минуты он подумал о недостаточно взвешенном решении послать русские войска в Китай для расправы с восставшими крестьянами («боксерское» восстание) и с острой неприязнью ощутил, что его волей молодого венценосца навязчиво и незаметно овладевает вкрадчивый и властный Витте.

Высота царского трона, говаривал его рано умерший отец, требует тщательно продуманных поступков и решений.

Два года спустя царь вместе с супругой и дочерьми посетил Дивеево, обитель Серафима Саровского. Александра Фёдоровна предприняла хождение по святым местам, прося Бога о рождении мальчика, наследника престола. В те дни исполнилось ровно 70 лет со дня кончины Святого Серафима (1833 год). В последний день пребывания царской семьи в обители Николаю II подали узкий грубо заклеенный конверт из простой бумаги. Это было личное послание давно скончавшегося Серафима из Сарова. Оставляя этот суетный мир, старец наказал, что в оный день их скромную обитель посетит русский самодержец Николай II. Ему и следовало вручить этот конверт.

Новое потрясение ожидало царскую чету. Серафим Саровский предсказывал совершенно то же самое, что и святой Авель. При этом он назвал и роковую дату для самой царской семьи: это будет год 1918-й со дня рождения Спасителя. Оба, царь и царица, в тот момент одинаково прикинули в уме: до назначенного срока оставалось ещё 15 лет. Вроде бы ещё и много, но в то же время и ничтожно мало…

А на очереди стояли очередные испытания державы и династии: неудачливая русско-японская война, позорное поражение, потеря по Портсмутскому миру первых русских территорий. После этого несчастья посыпались словно из прохудившегося мешка: ожесточенные бои на баррикадах Красной Пресни, вынужденный манифест о так называемых гражданских свободах, зловредная Государственная Дума и немыслимый разгул терроризма, превративший Россию в настоящий заказник для охоты на великих князей, министров и губернаторов.

Зловещие приметы, обещавшие с самого начала несчастливое царствование, продолжали сбываться. Под постоянными ударами судьбы Николай II стал фаталистом. Слишком мрачно и в один голос вещали предсказатели! Слишком упорно преследовали его неудачи буквально во всех делах! Что делать? С Божией волей не совладать и царям!

Чего было больше в таком безвольном опускании рук: великой мудрости или же преступного равнодушия к судьбам не только России, но и династии и даже собственной семьи? Думается, ни Иван Грозный, ни тем более Пётр Великий не проявили бы такой покорности. Впрочем, этим деятельным и властным самодержцам и в голову не приходило связываться с вещими людьми, спрашивать их о будущем. Они сами неустанными трудами на отцовском троне создавали это будущее своего народа и России.

Жуткая участь последних из Романовых была предрешена давнишними ненавистниками России сразу же после первого антирусского восстания в 1905 году (в учебниках истории — первая русская революция). Национальная мощь тогдашнего населения державы была ещё настолько велика, что натиск наглого врага был отбит быстро и решительно, с большим уроном для агрессоров. Именно тогда по улицам южных городов империи стали бегать стаи собачонок, украшенных православными крестиками. А в местечках «черты осёдлости» по домам двинулись благообразные старики с кружками, собирая дань с единоверцев «на гроб царю». В продаже появились возмутительные открытки с изображением раввина, державшего жертвенного петуха — «капорес». У петуха, предназначенного для ритуального заклания, была голова Николая II.

И набирал мах самый разнузданный террор боевых групп эсеров под водительством Гершуни, Азефа и Савинкова.

Своим безволием, своей безропотной покорностью судьбе последний царь полностью устраивал врагов России. Деятельный и властный государь наподобие Петра Великого не преминул бы решительно обуздать всю свору наших ненавистников и несомненно преуспел бы в этом святом деле с дружною поддержкой своего народа.

Впору спросить: а не прозрели ли волхвы в своих страшных пророчествах как раз этого безволия последнего венценосца в борьбе с врагами?

Тем временем неотвратимо надвигался роковой для династии год — 17-й с начала века. Царь, как и предсказывалось, был предан всеми, даже великими князьями и генералами. Верный слуга царя француз Жильяр сделал запись в дневнике:

«Император видел, что страна стремительно идёт к своей гибели. Был миг, когда у него промелькнул луч надежд, — это в то время, когда генерал Корнилов предложил Керенскому идти на Петроград, чтобы положить конец большевистской агитации. Безмерна была печаль царя, когда Временное правительство отклонило и эту последнюю попытку к спасению родины. Он прекрасно понимал, что это было единственное средство избежать неминуемой катастрофы. Тогда я в первый раз услышал от государя раскаяние в своём отречении…»

Уступив без борьбы отцовский трон, он решился на единственное, в чём проявилась его царственная воля, — он решил принести в жертву одного себя. Однако он не имел понятия о бесчеловечной жестокости своих свирепых палачей. И наступил кровавый миг Ипатьевского подвала, куда он снёс на руках своего безнадёжно больного мальчика.

О кровавой расправе в Екатеринбурге до столицы доходили глухие слухи. Официально сообщалось о расстреле одного царя, семья же вывезена и надёжно спрятана. Однако слухи, один нелепее другого, множились беспрерывно. Будто бы Романовых, всех без исключения, не расстреливали, а резали ножами, отчего кровью были забрызганы не только пол и стены, а даже потолок. Затем трупы расчленили и сожгли в большом костре. Как самое достоверное передавалось, что от всей семьи со слугами не осталось ровным счётом ничего. Следователи адмирала Колчака подобрали лишь кусок шинели царской, пряжку от ремня и какой-то деформированный в огне предмет, оказавшийся вставной челюстью лейб-медика Боткина.

Отсутствие тел убиенных будоражило особенно изобретательные слухи. Ну, хорошо, расстреляли одного царя. Но тело-то, тело его где? Сожгли? А зачем? С какою целью? Так что… Косвенным же доказательством того, что царскую семью постигла самая жестокая расправа, послужил декрет советского правительства об антисемитизме. Он появился спустя неделю после расстрела Романовых. Отныне в молодой Республике Советов любое резкое порицание евреев будет наказываться смерть. Становилось ясно, что такие устрашающие законы новая власть принимает неспроста: боится. И боится в первую голову своего завоёванного народа. Что же касается Европы и остального мира, то перед ними кремлёвские владыки упорно прикрывали зверскую харю личиной благопристойности и гуманизма: ещё в 1922 году нарком иностранных дел Чичерин врал, что царская семья жива и пребывает в полной безопасности.