— Держу пари, что Коллина Уидмарка впервые назвали наглым индюком! — засмеялась Холли. — Большинство смертных считают его прекрасным принцем.

— Но ты ведь так, надеюсь, не считаешь? — Рейф чуть расслабился. Хотя настойчивость такого типа, как Коллин Уидмарк, вызывала у него тревогу. — Тип имеет красный «порше» последней модели, — нехотя добавил он. — Не знаю, кто он — индюк, шакал или кто‑то еще, но вкус у этого парня явно есть.

— Очень рада за него. — Теперь Холли улыбалась во весь рот. — Неужели ты думаешь, что мне важно, на какой машине ездит человек?

Неожиданно мысли Рейфа направились абсолютно в другую сторону. Какой странный поворот совершился в его судьбе, подумал он. Раньше всегда присутствие детей мешало ему в отношениях с женщинами. Все они считали, что дети лишь усложняют жизнь, и уходили от него. Профессиональный интерес Холли к работе с подростками, наоборот, позволил ему сблизиться с ней.

Дети откровенно любили Холли, доверяли, полностью приняли ее. А Рейф пользовался всеми преимуществами ее участия в их жизни. Кэмрин и Кэйлин постоянно брали ее машину, чтобы ездить на почту, где они обе теперь работали. Или если, скажем, мальчики хотели смотреть одну телевизионную программу, а девочки другую, то всегда можно было разделиться и отправиться в гости к Холли.

Они так много времени проводили вместе, что естественно пришли к разделению обязанностей. Когда он ездил в командировку или встречался с клиентами, Холли охотно оставалась с детьми.

С появлением Холли жизнь Рейфа полностью изменилась, и никто не имеет права вносить в нее разлад. Холли принадлежит ему и больше никому!

— И давно этот Уидмарк начал тебе звонить? — хмуро спросил Рейф.

— Он пришел в офис Уидмарка в один из первых дней после моего приезда и с тех пор время от времени звонит, — вздохнула Холли, положив голову на плечо Рейфа. — Я всегда отказывала ему. Ни разу не согласилась на встречу, решительно отвергала даже самые соблазнительные предложения. Допрос окончен?

— Определенно. Кому охота тратить время на разговор о тупице вроде Уидмарка?

— По‑моему, никому. — Холли удалось сдержать улыбку.

Он поцеловал ее, она ответила. Но когда он попытался перейти к более решительным действиям, отстранилась и поцеловала его в щеку.

— Рейф, насчет Треси…

— Я не хочу сейчас говорить о ней. — Рейф попытался овладеть губами Холли.

— Это важно, Рейф.

— Солнышко, я не хочу бороться с тобой.

— Отлично. Я тоже не хочу борьбы. — Она снова отклонила его ищущий рот. — Треси хочет порвать со своим партнером, который не любит детей?

— По крайней мере так она говорит сегодня вечером. — Рейф сел, темные глаза теперь напоминали льдинки. — Кто знает, что она скажет завтра утром? Она по‑прежнему витает в волшебных сказках. Но сейчас она позвонила очень некстати. Перед самым началом учебного года. Она не видела детей с праздника Четвертого июля, а тут пожалуйста!

— Но если Треси хочет забрать детей… Она же мать! — Холли повернулась к нему.

— Может, она и хочет, но так ли сильно, чтобы порвать со своим парнем? Сомневаюсь. Она сказала, что намерена прогнать его. Но пока никак не прогонит.

— Наверное, ей нужен толчок, чтобы сделать это. Она заберет детей…

— Мы не говорим о том, что ей нужно. Когда она подписала бумаги о моем опекунстве, я ей твердо объяснил, что мальчики не будут, будто футбольный мяч, перелетать из одного места в другое. Мой друг, специалист по вопросам опеки, специально внес этот пункт в наше соглашение. Для суда его достаточно.

— Треси не может себе позволить бороться с тобой в суде.

— Не пытайся представить Треси жертвой несправедливости. Она не способна вывести правильное суждение, у нее нет и капли здравого смысла. Она бросила детей ради безмозглого бездельника, которого знала меньше двух месяцев.

— Когда мальчики пришли сюда, они первый раз расстались с матерью или она и раньше отсылала их к чужим людям? — спросила Холли.

— Первый раз.

— Я хочу напомнить тебе, что Трент и Тони очаровательные и вполне управляемые мальчики. Они бы не были такими, если бы подвергались насилию и жили в пренебрежении до того, как переехали к тебе.

— Холли, ты говоришь как типичный психиатр.

— Спасибо, — ласково проговорила она. — Разреши вернуть комплимент. Ты говоришь как типичный юрист.

— Дети Треси в опасности. — Рейф пытался обуздать праведный гнев. — У ее партнера вспыльчивый характер, и он ненавидит детей. Черт возьми, она сама это признает. Поэтому она и отправила мальчиков ко мне.

— Но если она хочет порвать с этим мужчиной, разве не лучше поддержать ее? Угрожая судом в борьбе за опеку, ты лишь толкаешь ее на продолжение губительных для нее отношений с бездушным и эгоистичным человеком.

— Холли…

— Связь между матерью и ребенком одна из самых глубоких и сильных. Если Тони и Трент хотят быть с матерью, Рейф, и она хочет быть с ними…

— Холли, это жизнь, а не психологический тренинг. И Треси Крайдер не твоя пациентка.

— А могла бы ею быть. — Карие глаза Холли засверкали. — Цель психотерапевта как раз и заключалась бы в том, чтобы поддержать ее в решении порвать с никудышным партнером и объединить семью, а главное — сделать ее сильной, самостоятельной женщиной, а не пассивной жертвой.

— Она с трудом сводит концы с концами, и ей не по карману психотерапевтическое лечение.

— Ничего страшного. Буду работать на общественных началах.

— Ты пойдешь на это? Да? — уставился на нее Рейф.

— Я хочу помочь Тренту и Тони, а значит, и их матери. И ты, Рейф, думаешь точно так же.

— Ты слишком доверяешь мне, Холли, — промямлил Рейф. — Треси доводит меня иногда до бешенства.

— Но тем не менее ты продолжаешь помогать ей, Рейф. Ты не поворачиваешься спиной к людям, не отказываешься от взятых на себя обязательств. Ты хороший человек, Рейф. Лучший из всех, кого я знаю.

Сердце Холли разрывалось от любви к нему. В этом чувстве была и страсть, и дружба, и восхищение, и желание двигаться к общей цели. Она прижалась к нему всем телом, и их рты слились в долгом, жарком поцелуе.

— Рейф, пожалуйста, — вскрикнула Холли. — Я хочу тебя. И не могу ждать ни минуты.

— А мы и не будем ждать. — Одной рукой он прижимал ее к себе, а другой полез в ящик за презервативом.

Увы, в тот момент, когда пальцы разорвали фольгу, послышалось хлопанье дверей машины и голоса Кэмрин, Кэйлин, Трента и Тони.

Холли и Рейф переглянулись и хором застонали.

— Кэмрин обещала, что поедет с детьми в «Молочную королеву», а оттуда сразу домой. — Холли нехотя отстранилась от Рейфа. — Похоже, что она так и сделала.

— Не могу поверить. — Все тело Рейфа пульсировало от неудовлетворенности. — Могла бы погулять как следует. У моей маленькой сестры настоящий талант быть несовместимой с желаниями окружающих.

Интересно, мелькнуло у Холли, заметил ли Рейф, что обошелся без своего любимого словца «полукровка», говоря о Кэмрин. Она посмотрела на него любящими глазами и стала быстро одеваться.

— Я пойду к детям. А ты можешь не спешить.

— Пойду приму холодный душ. — Он спустил ноги с кровати. — И Холли… — Его голос, низкий, сексуальный, остановил ее на пороге. — Ночью я снова приду, — он коснулся ловушки снов, — чтобы выполнить некоторые из снов плохой девочки.

Внизу в гостиной застучали в стену. Холли выбежала из спальни.

— Не уверен, что правильно тебя понял, Рейф. — Флинт Парадайс сидел за письменным столом у себя в кабинете. Рейф устроился на соседнем кресле. — Повтори еще раз, хорошо?

Рейф рассеянно изучал плакаты на стене. Первоклассная охота, рыбная ловля, пикники и другие развлечения на свежем воздухе — все это компания предоставляла своим клиентам. Это были единственные яркие пятна в скромном убранстве кабинета, отражавшем однобокость мышления Флинта. Его страсть, его интерес, его жизнь — работа.