На судне было множество бесценных произведений искусства. Особенно обращала на себя внимание фреска на стенах салона первого класса. На восьми композициях, занимавших более 148 квадратных метров поверхности стен, ее создатель, художник Сальваторе Фиуме, запечатлел картины и скульптуры итальянских мастеров — Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Челлини и других, окружив салон картинной галереей, передававшей всю яркую рельефность чудесных подлинников. На фоне фрески в центре салона величественно возвышалась гигантская бронзовая статуя адмирала Андреа Дориа, жившего в шестнадцатом столетии. Адмирал, в честь которого судно получило свое название, облаченный в полные боевые доспехи, сурово глядел прямо перед собой, положив правую руку на рукоятку меча.
Генуя, порт приписки судна, была родиной двух величайших мореплавателей — Христофора Колумба и Андреа Дориа. В то время, как Христофор Колумб в поисках новых морских путей и стран отправился путешествовать, Дориа, не уходя далеко от своих берегов, отражал набеги испанских, французских и мавританских пиратов. Молва приписывает ему открытие возможности плавания под парусами против ветра. Будучи одним из самых хитрых военачальников и проницательных политических деятелей своего времени, Андреа Дориа стал адмиралом флота Генуи и одним из основателей государства. Он добился у Испании признания независимости Генуэзской республики, как это сделал Джордж Вашингтон для Соединенных Штатов Америки. После долголетней и неспокойной службы на море, совмещаемой с политической деятельностью, Андреа Дориа вышел в отставку в возрасте восьмидесяти семи лет и удалился в монастырь. Однако обстоятельства вскоре вновь призвали его на море, так как Франция пыталась захватить остров Корсику. Приняв командование флотом, адмирал разгромил французов и возвратился в Геную, восторженно встреченный своими соотечественниками. Дориа прожил до девяносто четырех лет и скончался, получив известие из Африки, что сын его пал в сражении. Однако имя и слава Андреа Дориа, как и его потомки, и богатство, сохранились. Многие суда носили это имя. Среди них был и небольшой бриг, плававший под флагом американских колоний, восставших против английского владычества. Бриг «Андреа Дориа» был первым кораблем, которому салютовала иностранная держава, признавшая независимость Соединенных Штатов.
Имя Дориа живет в веках, являясь одним из известнейших в Италии имен, и к нему вновь обратилась итальянская судоходная компания, подбирая достойное название своему замечательному судну.
Закладка нового лайнера состоялась в 1949 году на известной верфи «Ансальдо», расположенной в пригороде Генуи, а 16 июня 1951 года он торжественно был спущен на воду. Еще восемнадцать месяцев ушло на внутреннее оборудование судна, и в декабре 1952 года оно вышло на ходовые испытания. Показав скорость более 26 узлов, судно полностью удовлетворило своих владельцев. Первый капитан, под командой которого судно должно было отправиться в свой первый рейс в Нью-Йорк, был уже на борту.
Капитан Каламаи принадлежал к семье, известной в Генуе своей тесной связью с морем. Она стала известна в Италии лишь после того, как отец капитана, Оресте, основал и начал издавать журнал «Итальянский военно-морской флот». Старший брат капитана — Паоло, поступивший на службу в военно-морской флот, был уже контр-адмиралом, начальником Итальянской морской академии в Ливорно. Капитан Пьеро Каламаи начал службу в военно-морском флоте с восемнадцати лет, поступив 17 июля 1916 года в морское училище. Во время первой мировой войны он плавал в звании младшего лейтенанта на двух кораблях и был награжден орденом «Военный крест за доблесть». После войны сменил еще три корабля, пока не истек обязательный срок военной службы и не появилась перспектива сделать карьеру в торговом флоте. До назначения капитаном «Андреа Дориа» он служил штурманом ка двадцати семи судах итальянского торгового флота. Во время второй мировой войны он воевал в звании капитан-лейтенанта и снова был удостоен ордена «Военный крест за доблесть». На всем пути безупречной служебной карьеры капитану Пьеро Каламаи неизменно сопутствовал успех.
Когда в январе 1953 года лайнер «Андреа Дориа» вышел в первый рейс, капитан Каламаи был самым молодым среди капитанов «Италией лайн», которому доверили командование первоклассным судном. Теперь, в июле 1956 года, когда «Андреа Дориа» совершал свой пятьдесят первый рейс, капитан Каламаи полагал, не подозревая иронии судьбы, что это будет его последний рейс на данном судне. По возвращении из Нью-Йорка он намеревался взять очередной отпуск, а затем должен был принять командование однотипным с «Андреа Дориа», но более новым судном «Христофор Колумб». Капитан этого судна, спущенного на воду годом позже «Андреа Дориа» и занявшего место флагмана итальянского торгового флота, уходил в отставку.
С приближением к плавучему маяку «Нантакет» подходила к концу первая половина пятьдесят первого рейса — перехода на запад, к Нью-Йорку. Покинув 17 июля Геную, «Андреа Дориа» совершил обычное турне вдоль побережья Средиземного моря, заходя для приема пассажиров, груза и почты в Канн, Неаполь и Гибралтар. В пятницу, 20 июля, в половине первого ночи судно вышло из Гибралтара, направляясь в Северную Атлантику. Капитан Каламаи сделал тогда в своем личном журнале следующую запись:
«Всего у нас на борту 1134 пассажира, из них 190 первого класса, 267 — второго и 677 — третьего, 401 тонна груза, 9 автомашин, 522 места багажа и 1754 мешка с почтой».
Девять дней плавания прошли обычно; рейс ничем не отличался от любого из пятидесяти предыдущих. Для пассажиров морское путешествие было отдыхом, развлечением, наслаждением комфортом; это было время отрешения от повседневных забот и тревог. Восхищаясь простором, могуществом и величием океана, люди как бы невольно сознавали свое ничтожество. Уже на второй или третий день плавания все привыкли к порядку судовой жизни, к ее ритму, к качке судна. Каждый день, по утрам, в изысканно обставленной судовой часовне служились мессы, вечером демонстрировались кинофильмы, на открытых палубах проводились спортивные соревнования, устраивались вечерние аттракционы, танцы. Но особенно поражало обильное разнообразное питание. На судне, подобном «Андреа Дориа», ежедневно потреблялось ошеломляющее количество еды и напитков: 5000 яиц, 680 килограммов мяса и рыбы, более 900 килограммов фруктов, 68 килограммов кофе, 800 бутылок вина и около 400 литров молока.
Для 572 человек экипажа существовал определенный порядок работы и отдыха. Каждый член команды — мужчина или женщина — имел свою работу, которую надо было выполнять, и знал свое место в установленной на судне системе подчинения. На вершине командной пирамиды, конечно, находился капитан, на плечи которого была возложена вся ответственность за обеспечение безопасности и рентабельности плавания. Поэтому, когда 25 июля около 3 часов дня у капитана Каламаи не оставалось более никаких сомнений в том, что «Андреа Дориа» находится в тумане, он распорядился принять обычные меры предосторожности, к которым прибегал в условиях плохой видимости.
Туман, дождь, мгла, снегопад, штормы и ураганы — все это были различные проявления характера Северной Атлантики. Капитан Каламаи нисколько не удивился, потому что туман в летние месяцы стал фактически неотъемлемой характерной особенностью плавания от «Нантакета» до Нью-Йорка. Первое время, пока до плавучего маяка было еще около 160 миль, судно окутывали только легкие белые клочья, однако капитан Каламаи, руководствуясь приобретенным опытом, имел основания считать, что по мере приближения «Андреа Дориа» к маяку туман будет сгущаться. Когда капитан отдал приказ принять меры предосторожности на этот случай, командный состав судна в точности знал, что следует делать.
Начал работать на двадцатимильную шкалу один из установленных на мостике радиолокаторов (тот, что находился справа от штурвала), и около его экрана встал один из двух вахтенных штурманов. Включили тифон судна, действовавший от сжатого воздуха, и его зычные предупреждающие сигналы с интервалом в 100 секунд поплыли сквозь туман. Задраили, воспользовавшись имевшимся на мостике пультом дистанционного управления, двенадцать водонепроницаемых дверей, сквозь которые сообщались между собой одиннадцать водонепроницаемых отсеков судна, расположенных ниже палубы переборок. И, наконец, впередсмотрящий в «вороньем гнезде» получил приказ спуститься вниз и стать на вахту впереди, на носу судна. Находясь там, ближе к водной поверхности, он должен был увидеть все, что появится впереди, ранее вахтенных штурманов и матросов на мостике.