— Эх, не верите вы людям! А ведь столько, наверно, разных фильмов видели.

Могли бы уж научиться!…

Не дожидаясь ответа, он вышел из маленькой комнаты, зло постукивая своей палкой. И совсем даже забыл о билетах на девятичасовой сеанс — вот до чего рассердился!

А я, спрятав Димин паспорт в боковой карман курточки, тоже поплелся вслед за ним.

Добрый дядя нарочно шел очень медленно, чтобы я мог догнать его. А когда я догнал, он остановился и сказал:

— Вот вы, молодой человек, читали сегодня книгу двух блестящих сатириков.

Читали? И вполне законно восторгались ею. А не подумали вы о том, что, будь эти сатирики сейчас живы и узнай они о вашем сегодняшнем поступке, вы бы вполне могли стать мишенью для их беспощадного пера. И очень даже удобной мишенью.

Добрый дядя не знал, что я уж давно сделался такой мишенью: ведь не зря же, оказывается, Дима сравнивал меня с «великим комбинатором»! Я ничего не ответил, а только низко опустил голову и поплелся дальше. А он, видно, пожалел меня и постучал своей палкой, требуя, чтобы я вернулся.

— А вообще-то, молодой человек, запишите телефон одного моего друга по гимназии и коллеги — специалиста в области желез внутренней секреции. Он поможет вам… Как бы ото сказать?… Ну, подрасти немного… Окрепнуть! И в плечах стать пошире. А то вы несколько хилы для своего возраста. Да-да… несколько жидковаты…

Витька ждал меня на улице. Он бродил вдоль кинотеатра, волоча портфель чуть не по тротуару и печально постукивая им то по одной, то по другой ноге. Вид у него был самый виноватый.

— Все из-за меня-а? Да-а?… Я махнул рукой.

— Пошли домой. Там разберемся.

— Домо-ой? А как же билет?

И тут только я вспомнил, что в кармане у меня лежит билет на очередной сеанс.

— В кино я не пойду. Иди сам, если хочешь. Я протянул Витьке билет. Он осторожно взял его, потом вернул мне. Потом снова взял и стал разглядывать все печати и штампы, которыми, словно какой-нибудь лиловой татуировкой, был разукрашен весь билет.

— Не-ет, один я не пойду. Давай продадим лучше. За двадцать копеек сразу купят.

— Продавать?! — набросился я на Витьку. — Как ты сказал: продавать? Нет уж, хватит! Хватит с нашего Димы на сегодня!

— А при чем тут ваш Дима?

— Очень даже «при чем»! Подумают, что мы спекулируем, задержат, а влетит снова нашему Диме. Хватит!

Я со злостью разорвал билет на мелкие синие клочочки и, как говорится, развеял их по ветру.

«Бедный Дима! — думал я ночью, ворочаясь с боку на бок, и вздыхал. — Бедный!…» Дима уже дважды интересовался, почему я не сплю и не получил ли я случайно двойку. Потом он спросил, не выдал ли я себя где-нибудь за участника экспедиции в Антарктиду. Дима был уверен, что я способен решительно на всякую выдумку. Не дождавшись моего ответа, он еле слышно и безмятежно, как младенец, засопел носом.

Если бы он знал, что его ждет завтра! Пришлют домой штраф — это раз. Не пустят в читальню — это два. Пожалуются директору школы — это три. Ну, штраф — еще полбеды. Несколько дней не буду завтракать — мне ведь не привыкать! — и все уплачу. А как быть с читальней и с директором школы?

Надо завтра все же рассказать Диме. Нет, не завтра, а сейчас же, сию минуту! Я вскочил с кровати, прошлепал по полу и тихо дотронулся до Диминого плеча.

— Ты не спишь?

Идиотский вопрос! Как будто я не видел, что он спит как убитый. Еще два-три энергичных толчка — и Дима ожил. Он открыл глаза. И, как всегда бывает со сна, не сразу понял, где он и что с ним происходит. А потом во всем разобрался и преспокойно спросил;

— Что? Опять какая-нибудь идея?

Мне и по ночам иногда приходили в голову идеи, наедине с которыми я никогда не мог оставаться до утра. Я будил Диму и рассказывал ему о своих планах.

Но он их никогда не мог оценить по достоинству, а всегда называл «бредом» или еще более странно и грубо — «собачьей чушью».

Но сейчас дело было весьма серьезным.

— Димочка, я должен рассказать тебе…

— Завтра, завтра!

Если бы он знал, что будет завтра!…

Шлепая обратно в постель, я думал о том, что носить паспорт в кармане и считаться совершеннолетним человеком — это, в общем, не такое уж простое дело. Да, совсем не простое!

Директор нашей школы Елена Кирилловна сидела в маленькой комнате за маленьким столом. С одной стороны был телефон, а с другой — развернутый, словно книжка на деревянной подставке, календарь. Мне даже показалось странным, что все это, вместе взятое, называлось не просто скромной комнатушкой, а очень солидно — кабинетом директора.

Елена Кирилловна была такая же невысокая и полная, как вчерашняя библиотекарша, такая же седая и такая же полудобрая-полустрогая.

Еще в канцелярии школы, которая была как бы приемной перед кабинетом директора, я поклялся себе быть твердым, смелым и сознаться во всем до конца. Но как только Елена Кирилловна подняла на меня свои строгие и немного удивленные глаза, я сразу понял, что сказать всю правду не смогу ни за что на свете. Я переступал с ноги на ногу, как журавль в зоопарке, оглядел подоконник, который был весь уставлен работами наших кружков «Умелые руки», и, наконец, тихо-тихо спросил:

— Елена Кирилловна, вам еще сегодня не звонили? Она вдруг громко рассмеялась и почему-то схватилась при этом за сердце.

— Не звонили, говоришь? Да у меня телефон вообще не умолкает. Голосит себе целый день и разрешения не спрашивает.

Словно желая подтвердить, что Елена Кирилловна говорит правду, телефон бодро зазвенел. Голос у телефона и в самом деле был слишком громкий для такой маленькой комнатки.

— Ну вот, легок на помине!

Елена Кирилловна сняла трубку — и сразу помрачнела.

— Нет, нет, обсуждать это по телефону не буду. Чтобы поговорить о своем сыне, о судьбе сына, вы обязаны найти время и прийти в школу. Обязаны!

«Ну, если она родителей так отчитывает, — подумал я, — то что же будет со мной? Что будет?!» Рассерженная телефонным разговором, Елена Кирилловна и ко мне уже обратилась гораздо строже:

— Так о каком звонке ты говоришь?

— Из «Авангарда»…

— Откуда?

— Ну, из кинотеатра…

Елена Кирилловна вновь повеселела.

— Разве директоров стали приглашать на новые фильмы? Это бы неплохо было! А то в очереди не достоишься.

Я через силу заулыбался, показывая, как это было бы хорошо, если б директоров школ прямо по телефону приглашали в кино. Но улыбался я недолго.

— Что же мне должны были сообщить из «Авангарда»? — снова строго, по-деловому спросила Елена Кирилловна.

— Про моего старшего брата. Про Диму Котлова…

— Это из десятого «А»? Знаю. Хороший у тебя брат.

— Он-то сам по себе хороший… — залепетал я. — А получилось с ним нехорошо. То есть не с ним… а с одним другим человеком… Понимаете?

— Ничего не понимаю.

— Ну в общем, вам скажут, что Дима передал свой паспорт одному своему другу, чтобы тот тоже купил билет…

— А разве у нас билеты стали по паспортам продавать? Вот что значит редко в кино ходить, — совсем от жизни отстала.

— Да нет, — успокоил я Елену Кирилловну. — Это не всем. А только нам, кому еще шестнадцати лет не исполнилось. Понимаете?…

Елена Кирилловна задумчиво подперла подбородок кулаком, а пальцами другой руки стала барабанить по стеклу, лежавшему на столе. Но только барабанила она не так зло, как администратор в «Авангарде», а очень легко и еле слышно, словно и пальцы ее вместе с головой тоже о чем-то задумались, что-то соображали.

— Та-ак… Начинаю понимать, — медленно сказала Елена Кирилловна. — Неужели Дима Котлов мог пойти на такой поступок?