Двое его надсмотрщиков выглядели усталыми и озабоченными. Саламандр по имени Леодракк все бросал на него взгляды с тех пор, как они добрались до предполагаемого места встречи. Тот, кого он ждал — по-видимому, Нумеон, его капитан и главный среди легионеров, — явно опаздывал. Это не сулило ничего хорошего. Но еще худшее сулила его гибель. Тогда командовать станет Леодракк, а он выглядел так, словно только и ждал возможности броситься навстречу славной смерти, прихватив с собой Грамматикуса. Разумеется, на нем самом это никак не скажется, но миссия закончится. Он также боялся даже представить, что с ним сделают Несущие Слово.

Он не знал, чего Саламандры и их союзники из других разбитых легионов надеялись достичь здесь, на Траорисе. Но каковы бы ни были их планы, они пошли прахом, и Грамматикус подозревал, что вина отчасти лежала на нем.

Это было ясно по глазам Леодракка, по горечи и опасной, фаталистической жажде возмездия во взгляде. Грамматикусу приходилось видеть такой взгляд у солдат объединенных армий, когда они сражались с Нартаном Думом. Но никогда — у космодесантников, и он мог лишь гадать, что же за потеря могла так изменить этих воинов.

— Чего уставился? — прорычал Саламандр. Он сидел на корточках и смотрел на свой шлем, лежащий на коленях.

— Я все думаю, что же с вами случилось, — сказал Грамматикус.

— Война с нами случилась, — грубо ответил тот.

— Вы созданы для войны. Дело явно не в этом.

Леодракк посмотрел на вонючую грязь, текшую под ногами, но не нашел в мутной воде ответа.

Вместо него заговорил библиарий.

— Нас предали, — прохрипел он, — на Исстване. Там была не просто бойня. Пережитая резня стала лишь физическим воплощением нанесенного нам удара. Настоящая боль пришла потом, и это была боль разума. Не всем удалось с ней справиться.

Гвардеец Ворона Хриак замолчал, словно пытаясь отыскать в душе Грамматикуса причину его любопытства. Это очень нервировало, и Грамматикус был вынужден приложить немалые усилия, чтобы сдержать дрожь рук. Много лет назад он думал, что его очень близкий друг стал жертвой псайкерского ментального вторжения. Разумеется, это оказалось ложью. Все тогда оказалось одной лишь ложью. Но мысль о разрушительной мощи боевых псайкеров беспокоила его до сих пор. Неудивительно, что Император убрал их из легионов.

— Мы сбежали от ужасов Исствана на посадочном корабле, — продолжил Хриак, — но ужасы не исчезли. Увиденное — то, как наши братья сотнями гибли рядом, как бывшие союзники направили оружие нам в спину, как открытые предатели впереди атаковали с коварной согласованностью, — изменило всех нас.

Грамматикус покосился на Леодракка, надеясь увидеть его реакцию на пересказ Хриаком их истории, и обнаружил, что тот чувствовал себя крайне неуютно, но мешать не собирался.

— Некоторые из выживших на борту нашего корабля были не в себе, — сказал Хриак. — Достигнув определенной точки боевого запала, человек может обнаружить, что ему тяжело вернуться в нормальное состояние. Иногда, когда опыт особенно травматичен, полностью восстановиться не получается, и часть солдата навсегда остается на войне, в том самом бою. Ослепленные этой травмой, люди порой убивают по ошибке, приняв друзей за врагов. Легионес Астартес ей так просто не поддаются. Наш разум куда крепче, чем разум обычного смертного, но это возможно.

И тогда Грамматикус все понял. Он понял, при каких обстоятельствах Хриак получил рану на шее, едва не вскрывшую ему горло. Это произошло не на Исстване, а на посадочном корабле. Ее нанес…

— Довольно, Хриак, — прошептал Леодракк. — Нам незачем вспоминать это, а ему незачем это слышать.

— Мое появление добавило вам проблем, да? — спросил Грамматикус.

— Ты сорвал нам всю операцию.

Грамматикус, немало удивленный язвительным ответом Саламандра, покачал головой.

— А на что вы вообще рассчитывали, фраг вас раздери? Сколько вас, двадцать с чем-то? Против целой армии, целого города? Я понимаю, вы хотите отомстить, но чего можно добиться, просто бросаясь на мечи врагов?

Леодракк встал, и мгновение казалось, что сейчас он прикончит Грамматикуса, но легионер передумал.

— Это не просто месть. Мы хотим вернуться на войну, внести свой вклад, придать смысл своих действиям. До появления здесь мы долгое время выслеживали Несущих Слово из этого культа. Путь привел нас на захолустный мирок под названием «Виралис», но мы опоздали и не смогли остановить то, что они выпустили там на свободу.

Грамматикус нахмурился:

— Выпустили на свободу?

— Я имею в виду демонов, Джон Грамматикус, и подозреваю, что ты о них хорошо осведомлен.

— Я видел Остроту, — согласился он.

«Керен Себатон»

Леодракк нахмурился.

— Я даже не буду спрашивать, что это такое. Должно быть, дар твоего «Кабала».

— Это не дар, это правда, которую мне очень бы хотелось стереть из головы.

— Это тоже не мое дело. А мое дело, — он указал на Хриака, — наше дело заключается в том, чтобы не допустить здесь еще один Виралис. Их лидер, клирик Несущих Слово, должен был умереть от нашей руки. Мы собирались незаметно пробраться к ним, найти его и убить. Пергеллен был бы нашим исполнителем, остальные обеспечивали бы быстрое отступление с территории контратакующего врага. Шансы на успех были неплохие, шансы выжить — похуже, но в крайнем случае мы погибли бы, зная, что Траорис в безопасности.

— Нет такого места, которое было бы в безопасности, Саламандр, — возразил Грамматикус. — Даже мирам на самом краю галактики не уберечься.

Леодракк зарычал, но зол он был скорее на обстоятельства, а не на Грамматикуса.

— Этот мир мы бы уберегли. Хотя бы от них, — он успокоился; порыв ярости затих. — Но о нас знают и на нас охотятся. Шену и Пергеллену следовало оставить тебя на том складе.

Грамматикус кивнул.

— Да, следовало. Но они этого не сделали, и теперь я в вашем распоряжении, и известная мне информация тоже в вашем распоряжении. Что вы со всем этим будете делать?

— Ничего, — раздался голос из глубин тоннеля. Было темно, но даже Грамматикус узнал воина, шедшего им навстречу. И он явился не один.

— Нумеон. — Леодракк приблизился к нему для приветствия. Они пожали друг другу запястья. Хриак поздоровался с капитаном кивком. Но вся радость Леодракка пропала, когда он увидел, кто вернулся с Нумеоном.

— Так мало? — спросил он.

— Их жертва не станет напрасной, брат.

Из двадцати трех легионеров, спустившихся на поверхность Траориса с «Огненного ковчега», осталось всего тринадцать. Вместе с Нумеоном прибыли Шен'ра и К'госи. Пергеллен стоял позади всех: он задержался на пару минут, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Хриак, последний оставшийся Ворон, тихо прочел для павшего Авуса киаварскую клятву. Остальные были Саламандрами.

Глазам Грамматикуса предстало разбитое воинство. Судьба, эта капризная хозяйка, отвернулась от них. Она отдала его Саламандрам, а фульгуритовое копье — Несущим Слово. Даже фраза «по уши в гроксовом дерьме» не могла передать всей тяжести его положения.

Он также заметил отсутствие ключевой фигуры. Как и Леодракк.

— Где Домад? — спросил Саламандр.

Нумеон устало вздохнул и снял шлем.

— Мы потеряли его во время боя. Он и еще некоторые двинулись навстречу Семнадцатому, чтобы затормозить их наступление. Я не видел, как он погиб, но… — он покачал головой.

— И что теперь? — спросил Шен'ра, подковыляв к братьям.

Ему ответил Грамматикус:

— Отпустите меня. Помогите вернуть копье и выбраться с Траориса. Что вам теперь терять?

Нумеон проигнорировал его и подошел к Шен'ре. Тот был сильно ранен и едва держался на ногах.

— Сразу отвечу, что бывало и лучше, — едко сказал технодесантник. Он прислонился к стене тоннеля, и зловонные капли из трещины в потолке уже прорисовали на его броне грязную дорожку. Нумеон опустился на колено, прежде чем обратиться к нему.