Легионерам приказали отбросить наступающих на Нджамену мятежников по всему периметру фронта. Нджамена была хорошо укреплена, снабжалась всем необходимым по воздуху, и французские регулярные части могли легко выполнить свою миссию. Но высшие власти почему-то задействовали легионеров.

Проснувшись от пронизывающего холода, который по ночам сменяет в Сахаре дикую жару, Клод долго не мог уснуть. И мысли роем надоедливых мух кружились над превратностью его судьбы.

«Как нелепо, нескладно и нелогично сложилась жизнь, — рассуждал он, кутаясь в одеяло. — То меня стремительно несло вверх — к благополучию, к славе. То вдруг какая-то сила швырнула вниз, почти на самое дно… С какой стати я здесь — среди угрюмых парней, в пустыне, с оружием? Что со мной происходит?»

Не представляя еще, как можно выкарабкаться из чуждой ему среды, он знал, что сделать это необходимо, что из него никогда не получится «железный робот».

В ту ночь не спалось. Клод спустился с нар, накинул куртку и вышел из казармы. Было тихо и холодно. Сладко пахло гниющими плодами манго. Падая с высоких деревьев, перезрелые плоды разбивались о сухую землю, гнили, источая приторный аромат.

Клод встал под дерево. Не замечая его, неподалеку остановились два крепко подвыпивших офицера из легиона. Обойдя, наверное, все здешние бары, они были в приподнятом настроении, когда и спать еще не хочется, и деть себя некуда.

— Ты видел этих здешних белоручек, наших дорогих соотечественников, видел? — настойчиво тормошил один другого. — На что они способны? Эти регулярные части, ну, скажи — на что? Ты видел их там, в баре «Попугай»? Когда я заказал бутылку виски, как они переглянулись! Шокированы, а? Сучьи дети! А для настоящего дела пригласили все-таки нас, верно?

— Верно.

— Да разве таким кустарям доверят важное дело? Нет! Нам, но не им, поручена операция устрашения. Мы и будем наводить страх и ужас. И, вот увидишь, мы отобьем охоту у кочевников приближаться к их собственной столице.

Так Клод узнал, в чем его миссия в этой стране.

В каждом взводе было 19 «биомов» (то есть двое солдат, которые действуют вместе, сообща). Командиром у Клода был лейтенант Дард, его заместителем корсиканец сержант Гарини. Командира не любили за высокомерие и боялись за жестокость. У легионеров между тем были и свои кумиры из офицеров, но эти солдатские идолы, в отличие от Дарда, по своим манерам приближались к рядовой массе. Один мог приподнять за бампер «джип» и держать, пока не поменяют колесо. Его уважали за силу. Другой любую свою мысль выражал исключительно отборнейшими ругательствами. И его чтили — «за образованность». Лейтенант Дард ничем таким не выделялся, был болезненно самолюбив и всячески подчеркивал свое превосходство над рядовыми. Да и с высшими чинами вел себя сдержанно и холодно, как бы давая понять, что их тоже в грош не ставит, но вынужден считаться.

Когда командование объявило, что настало время действовать, лейтенант Дард выстроил свой взвод.

— Они, между прочим, умеют стрелять, — сказал он безразличным тоном, делая вид, что ни к кому не обращается, а как бы разговаривает сам с собой. Но все-таки для пояснения мотнул головой в сторону сиреневых гор, задрапированных белым утренним туманом. И нехотя добавил:

— Сержант, вы все поняли? Ну, тогда объясните им…

И лейтенант Дард не спеша, но решительно направился к горной гряде, словно взялся один покорить засевших там повстанцев.

Сержант Гарини понимал своего командира даже но его мычанию, по междометиям. Реплику, что горцы умеют стрелять, он перевел легионерам так: нужно хорошенько прочесать окрестность и примерно наказать местное население, особенно если оно окажет сопротивление.

Взвод рассыпался парами и цепью двинулся вслед за лейтенантом. Долго шли по плоской твердой земле, усыпанной черными, отливающими антрацитом камнями, которые с обратной стороны были белыми или розовыми. Веками недвижно лежа под солнцем Сахары, камни обуглились только сверху.

Становилось жарко, клонило ко сну, голова гудела от зноя, от тишины. А горы были еще далеко, словно мираж пустыни.

Клод шел в паре с Джиовани, и, когда добрались наконец до подножия гряды, рядом оказался лейтенант Дард. Он поманил их пальцем, показал глазами на едва приметную тропу и сделал жест — вперед! Это означало, что их посылают на разведку. Оглянувшись на повороте тропинки, Клод увидел, что остальные идут за ними, но на расстоянии примерно в полкилометра. «Значит, если что, то мы первыми примем бой, — подумал Клод. — Я и Джио…»

Чем выше, тем шире, утоптанней становилась тропа. Похоже, что мелкие пунктирные тропинки, как ручьи, соединялись здесь в горную дорогу.

— Давай побыстрее, — предложил Джиовани. — Оторвемся от наших подальше и приляжем отдохнуть. Ведь командир не сказал, где их ждать.

Они почти бегом припустились по крутой тропе, петляющей среди скал.

Взмокшие, тяжело дыша, остановились на площадке, откуда, как с дозорной вышки, отчетливо просматривалась окрестность — покрытая камнями равнина и смутные очертания Нджамены. Величественный простор, глубокая тишина гор, прохладный воздух — все это Клод прочувствовал мгновенно и очень остро. Позабыв невзгоды, он наслаждался сказочным видом, освежающим воздухом, даже своей усталостью.

Клод стоял у обрыва, забыв, где он и зачем. Джиовани толкнул его плечом:

— Ты что, уснул, Жорж!

Они обошли смотровую площадку, ища оборвавшийся где-то здесь конец тропы. И вдруг увидели странный предмет: из груды мелких камней торчал железный штырь с плоской, как у гвоздя, шляпкой.

— Стоп! — крикнул итальянец, отстраняя Клода рукой. — Мина.

Он разгреб осколки скалистых пород и осторожно извлек округлую дыньку мины.

— Шариковая, — определил Клод, вспомнив занятия в Обани. — И, похоже, нашего, французского, производства.

— А как же она попала к этим, которые против нас?

— Через любую другую африканскую страну, торгующую с Францией.

— Бизнес?

— Бизнес, Джио.

— Все ясно. Пойдем дальше, и смотри под ноги.

Клод положил обезвреженную мину на виду.

— Послушай, Джио. А ведь она была плохо поставлена. Наспех.

— Верно, Жорж. Наспех, кое-как. Мы ее сразу заметили.

— Значит, Джио, они неподалеку. Они хорошо видели с этой площадки, как мы шли по равнине, как взбирались в горы.

— Верно, Жорж. Ты хочешь сказать…

— Да, они где-то очень близко.

Отыскав тропу, Клод и Джиовани теперь уже не бежали наперегонки, а шли крадучись.

Выстрел грянул сверху. Пуля, ударив в скалу, с визгом отскочила. И снова стало очень тихо. Даже еще тише, чем прежде.

Легионеры лежали на теплых плоских камнях, негромко обсуждая, что им делать.

— Стрелявший совсем рядом, — решил Джиовани. — Слишком сильный удар пули в скалу. С большого расстояния удар был бы слабее и без рикошета.

После второго выстрела они увидели, откуда стреляют, — из-за большого бурого камня, нависшего над ними, над тропой, по которой шли. Сначала показался синий жгут чалмы и под ней черный кружок ствола. Кружок двигался, нащупывая их, Клода и Джиовани.

— Похоже, он один, — прошептал итальянец.

— Его оставили прикрывать отход.

Снова грохнул выстрел. Тогда Джиовани, приняв удобную позу, выпустил очередь по бурой скале. Но едва он приподнялся, как синяя чалма выстрелила опять.

— Пошли в обход, с двух сторон, — предложил Джиовани.

И они поползли к скале — один справа, другой — слева. Горец повел беспорядочный неприцельный огонь, следя то за одним, то за другим, но всякий раз промахивался. В этой возне вокруг скалы и перестрелке Клод почему-то не видел опасности, ему не казалось, что он на войне.

Когда они были совсем близко, стрельба из-за камня прекратилась. Щелкнул, не сделав выстрела, ударник — в горной тишине звук был хорошо слышен. И легионеры поняли, что у противника кончились патроны. Оба, как по команде, ринулись к засаде, готовые преследовать, догонять. Но он и не думал убегать, этот очень худой рослый человек в синей чалме, поношенном пиджаке, черных сатиновых шароварах и сандалиях на босу ногу. Он сидел, удобно прислонившись спиной к скале, и смотрел на них каким-то ликующим взглядом. Словно радовался их появлению и не знал, как выразить эту свою радость.