В тот вечер в «Золотом петухе» все шло как обычно. Накрапывал дождь, и возле ярко освещенного подъезда дежурили швейцары в синих ливреях с услужливо раскрытыми зонтиками. Встречая подъезжающие машины, проворно распахивали дверцы и провожали гостей в фойе.

Эмиссара Альфреда Вульфа привезли в антрацитовом «кадиллаке». Едва машина подкатила к обочине тротуара, как невесть откуда к ней бросились четверо рослых парней, бесцеремонно оттолкнув швейцаров из «Золотого петуха» с их черными абажурами зонтов. С заднего сиденья легко, как кузнечик, выпрыгнул седой сухощавый мужчина в темном костюме, с кокетливой бабочкой у подбородка и белой гвоздикой в петлице. Его сразу же плотно окружило несколько человек, но настолько профессионально ловко, что со стороны никто не заметил усиленной охраны — вся группа смотрелась одной дружной компанией, и Вульф ничем не выделялся.

— Спортивный склад, — заметил Трюньян, разглядывая эмиссара на экране телевизора в своем кабинете.

— Теннисист, — определил Жан-Поль.

— Молодцы американцы, они находят время на все. А ежедневный спорт для них — как зубы чистить.

Скрытые камеры следили за эмиссаром повсюду, едва он переступил порог варьете. Свита угрюмых охранников расселась за соседними столиками так, чтобы видеть не сцену, а своего подопечного и зал.

— У тебя все готово, Ив?

Трюньян кивнул головой и вытащил стрелу антенны переговорного аппарата.

— Алло, Жак, что они заказали?

— Устрицы «белой» три ноля и шампанское, месье.

— Аперитив не берут? Ни виски, ни джин?

— Нет, месье. Только шампанское «Вдова Клико».

Жан-Поль настороженно смотрел на Трюньяна.

— Что будем делать?

— Предусмотрено и такое, Жан-Поль, все предусмотрено. Этот твой Вульф должен, по моим расчетам, принять сильное мочегонное средство и непременно сбегать в туалет. Но порцию традиционного виски, куда мы хотели влить невинного снадобья, он, видите ли, не пожелал. А шампанское полагается открывать на глазах у клиента. Так что с лекарством в шампанское мой фокус не пройдет. Придется добавить наш эликсир в устрицы, в устричный сок. Пусть поработают почки заодно у всей кампании дорогих американских гостей.

Трюньян снова вызвал администратора по рации.

— Жак, принимайте вариант номер два, вы поняли меня?

— Да, месье. Как условлено.

На экране появился большой круглый поднос с мелко наколотым льдом и уложенными поверх раскрытыми раковинами устриц. Вульф оживился и первым взял плоское перламутровое блюдечко, в котором в своем соку лежал еще живой моллюск. Обильно полив его лимонным соком, с наслаждением проглотил.

— Так, — одобряюще крякнул Ив Трюньян, с восхищением наблюдая за Вульфом. — Молодец! Знает толк, а? Посмотри, как расправляется. Вот уже и за вторую принялся, он первым отправится в уборную, что нам и требуется.

До начала концертной программы оставалось примерно полчаса, но зал был полой. Официанты в убыстренном ритме разносили еду и напитки, стараясь успеть обслужить так, чтобы не помешать представлению.

Стоял легкий гул приглушенно разговаривающей публики, кое-где вспыхивал смех, негромко выстреливало открываемое шампанское.

Все это Жан-Поль и Ив Трюньян слышали по микрорации, подключенной к букету цветов, стоящему на столе, за которым расположился Альфред Вульф со своей свитой.

Но что это?!

«Тик-тук… Тик-тук… Тик-тук…»

Равномерно и четко в кабинете слышались позывные.

— Откуда помехи, Ив?

— Странно. Где-то работает передатчик. И мы его ловим.

Жан-Поль побледнел.

— Стоп! Операцию придется отменить. Сигналы идут от датчика. От датчика, спрятанного на Вульфе. Какая предусмотрительность! Местонахождение эмиссара постоянно контролируется через этот датчик.

— Где же он скрыт? В запонке, в каблуке ботинка?

— Нет! Вслушайся!

— Слушаю. И слышу «тик-тук». Позывные.

— Правильно. Но взгляни на свои часы.

Жан-Поль посмотрел на циферблат, пожал плечами.

— Неужели ты все еще не понял? Датчик у Вульфа — в часах. В его наручных часах. Эти «тик-тук» передаются в такт с секундной стрелкой. Прислушайся, сверь часы и ты все поймешь.

Жан-Поль с минуту слушал, глядя на часы.

— Ты прав, Ив. Пойду предупредить Клода.

— Иди, иди. Но сразу возвращайся. Спектакль будем смотреть вместе.

Альфред Вульф тем временем энергично ел устрицы, пил вино, оживленно разговаривал, часто смеялся.

Едва Жан-Поль вернулся, как Трюньян воскликнул, потирая пухлые ладоши:

— Кажется, начинается.

На экране было хорошо видно, как Вульф наклонился к своему соседу и, показывая глазами на выход, что-то спросил. Затем оба встали и двинулись между столиков. За ними последовали три телохранителя. Под светящейся надписью «Мужской туалет» горели красные буквы «занято». Вульф и свита остановились, но дверь тотчас открылась, и выходивший молодой человек учтиво придержал ее, пропуская Вульфа в кабину. Щелк! — захлопнулась пружинящая дверь. Сопровождавшие эмиссара сотрудники спецслужб остались одни.

Дальше Жан-Полю и Трюньяну смотреть стало нечего — телевизионной камеры в помещении туалета не было.

Едва Вульф вознамерился сделать то, что хотел, как в кабине погас свет. Резко отодвинулась одна из стен, кто-то сильно и плотно обхватил его, вмиг скрутил толстой веревкой. Крикнуть Вульф не успел — во рту торчал кляп. С руки быстро сняли часы, швырнули в раковину. Безмолвное, сдавленное тело Вульфа уплыло в темноту, а бетонная стена встала на свое прежнее место. Телохранители слышали лишь характерный звук спускаемой воды. На пульте, где следили за местонахождением эмиссара по позывным датчика в часах, ничто не вызывало тревоги.

А между тем Вульфа с накинутым на голову мешком упрятывали в автофургон, стоявший у черного хода ночного кабаре.

— Вот так же когда-то и мы с тобой выкрали немца с моноклем, Жан-Поль.

— Тогда было проще, Ив. Гауляйтера никто не провожал до двери уборной, и, забеспокоившись, охрана кинулась первым делом на улицу. Немцам и в голову не пришло. А тебя теперь затаскают.

— Знать ничего не знаю! Если америкашка похищен в моем заведении, то совсем не значит, что это сделал я. Вот так-то! Следить надо было лучше. А я, извините, ни при чем.

— Мне пора, Ив. Любопытно бы посмотреть, чем все кончится.

Жан-Поль показал рукой на экран, где трое телохранителей невозмутимо сторожили вход в туалет, над дверью которого по-прежнему горело предупреждение — «занято».

— С ума сойдут, вот чем кончится! Сломают дверь, а там пусто. И в бетонных стенах ни щели. Куда девался эмиссар? В унитаз сам себя спустил? Только так! Ха-ха-ха!

— Прощай, Ив, ты нам здорово помог.

Белый фургон рефрижератора с голубыми пингвинами по бокам, выбравшись из сутолоки уличного движения, набирал скорость по автотрассе, ведущей на Запад.

Не доезжая города Дрё, машина свернула на проселочную дорогу и, проехав километров двадцать среди пустынных полей и редких лесов, остановилась у заброшенной на вид фермы. На фасаде строения, крытого позеленевшей от времени и дождей черепицей, в свете фар грузовика можно было с трудом прочесть плохо сохранившееся название фермы — «Старая мельница». Вблизи не было ни соседей, ни проезжего тракта.

Шофер вылез из кабины, обошел фургон, постучал по дверям, и они тотчас распахнулись.

— Приехали, выгружайтесь.

— Одну минуту.

В проеме двери показался Клод, за ним Вульф с плотно забинтованными глазами и ртом — виднелся только нос. Клод спустился по трапу на землю, подал американцу руку и, как слепого, повел в дом.

— Здравствуй, Сандро, — приветствовал крепко сложенного старика, открывшего дверь.

Размотав немного марлю на голове пленника, чтобы мог говорить, но не видеть, Клод обратился к нему с краткой речью.

— Месье Альфред Вульф, вы похищены «Бригадой спасения Мэри Локс».

— Кто такая Мэри Локс?

— Узница Центрального разведывательного управления. Вы, месье Вульф, будете незамедлительно освобождены, как только Мэри Локс вернется к папе и маме из застенков вашей самой свободной страны в свою страну. Мы гарантируем вам жизнь, сносное питание и свежий воздух при условии, что месье Альфред Вульф будет вести себя как джентльмен… Вы ведь джентльмен, не так ли? Я плохо слышу или мой английский вам непонятен, сэр?