Заговоры и предательство облегчили деникинцам захват Одессы и всего северного черноморского побережья. Здесь особую роль сыграл командующий советским Черноморским флотом Шейковский.

Это был хитрый и опасный враг, которому удалось втереться в доверие к некоторым советским военным работникам.

Капитан первого ранга царского флота Шейковский враждебно встретил Февральскую и Октябрьскую революции. Но в отличие от открытых врагов он прикинулся сторонником Советской власти с тем, чтобы бороться с ней тайно. Его назначили командиром крейсера «Аскольд» на Белом море. За поступки, свидетельствовавшие о его враждебном отношении к Советской власти, был арестован революционными моряками. При помощи американской военной миссии Шейковский бежал в Петроград, где четыре месяца скрывался, о чем знали английский адмирал Кемпель и начальник американской военной миссии капитан Мартин. В конце августа 1918 года принял украинское гражданство, получил украинский паспорт и тайно бежал в Киев, а оттуда переехал в Николаев. В конце декабря 1918 года приехал в Одессу и вступил в «Добровольческую» армию. Командовал крейсером «Адмирал Нахимов», затем стал командиром Николаевского порта. Когда к Николаеву приближалась Красная Армия, Шейковский передал французским оккупантам подводные лодки «АЧ-22» и «Нерпа», 5 миноносцев и вывез из арсенала на французские суда все снаряды к орудиям. С приходом большевиков снова прикинулся сторонником Советской власти и был назначен командующим советским Черноморским флотом. О своей деятельности на этом посту он сам 28 октября 1919 года рассказал деникинским властям в Одессе следующее: «Вся моя работа сводилась к тому, чтобы вредить большевикам и помогать Добровольческой армии. В соответствии с этим я подбирал сотрудников штаба. Все они состояли из бывших офицеров и были настроены антибольшевистски. Получив поддержку в Киеве и Москве с провокационными рапортами на имя Антонова-Овсеенко, Вацетиса, Раковского, Подвойского, добился подрыва у них доверия к одесским работникам Кривошееву, Худякову и другим. Я поехал в Одессу и добился подчинения мне всех военно-морских сил. В дальнейшем саботировал приказ о минировании Днепровско-Бугского лимана. Кривошеев назначил руководителем военно-морской обороны адмирала Немитца, у которого раньше служил матросом. В Одессе я ничего не мог добиться (меня раскусили), я уехал в Киев и добился там отмены приказов Кривошеева, отозвания его. Немитц обратился с протестом в Высшую военную инспекцию, все же с помощью моих друзей в Киеве удалось кое-что сделать. Перед приходом Добровольческой армии саботировал вывоз большевиками военного имущества из Одессы и Николаева. При эвакуации Одессы скрывался на квартире у Анатра».

Шейковский был не единственным предателем, использовавшим оказанное ему доверие во вред Советской власти. Предатели и заговорщики открыли ворота Одессы для белогвардейских полчищ.

В конце июля губком партии занялся подготовкой партийного подполья. Елена Соколовская, Иван Клименко, Ян Гамарник, хорошо знавшие работу подпольных партийных организаций в период австро-германской и англо-французской оккупации, понимали, что теперь подполье будет иметь свои особенности. Эти особенности четко стали видны после ознакомления с письмом Центрального Комитета РКП (б), написанным В. И. Лениным,— «Все на борьбу с Деникиным».

Центральный Комитет партии предупреждал партийные организации, что Деникин — один из самых главных и серьезных врагов Советской власти. Состоящая из офицерства и казачества деникинская армия не рассчитывала на активную поддержку рабочих и крестьян, поэтому она не задумывалась над последствиями, шла на различные авантюры, прямые грабежи, совершала зверства и надругательства над населением. Для запугивания населения деникинцы сеяли панику, применяли шпионаж и провокации.

Власть Деникина держалась главным образом на массовом терроре и штыках «Добровольческой» армии. Уничтожить ее можно было только путем разгрома вооруженных сил. А задача эта была не из легких. Деникинские командные кадры в военном деле были большие мастера, им не раз удавалось осуществить смелые операции против Красной Армии.

Эти особенности надо было учитывать при формировании подполья в деникинском тылу. В задачу большевиков-подпольщиков входило: вести работу среди мобилизуемых, чтобы они не шли к Деникину, чтобы помощь союзников не доходила до белогвардейцев, а рабочие и крестьяне не снабжали их армию продовольствием, одеждой; военная разведка в помощь Красной Армии; уничтожение баз военного снабжения; разрыв коммуникаций противника; развертывание партизанской борьбы; политическая подготовка рабочего класса, чтобы он готов был поднять вооруженное восстание в тылу «добровольцев».

Специфика организационного построения подпольной большевистской организации вытекала и из местных условий. По сравнению с другими крупными промышленными центрами в Одессе была большая распыленность рабочего класса. Среднее число рабочих на одно предприятие по России составляло 124 человека, а в Одессе — 69,6. Типичная для торгово-портового города промышленность за годы войны резко сократилась, так как пути подвоза топлива и промышленного сырья были закрыты. Особенно уменьшилось количество предприятий металлообрабатывающей промышленности. В 1916 году в Одессе таких предприятий было 229, а в 1919 году — 159, да и то половина из них не работала. Если в 1916 году на металлообрабатывающих предприятиях работало 45547 рабочих, то в 1919 году — только 9152 ^{28}. В Одессе было зарегистрировано на бирже труда около 40 тысяч безработных.

Много было в городе деклассированного населения, люмпен-пролетариата, что создавало благодатную почву для различных провокаций, шантажа, авантюристических проявлений.

Город был насыщен различными социал-соглашательскими организациями, которые громко именовали себя партиями. Они оказывали сильное влияние на профсоюзы и кооперацию. Эти организации использовались меньшевиками для борьбы против Советской власти.

В. Ф. Логгинов (Павел)

Бюро губкома партии при формировании подпольной организации учитывало все эти особенности. В порядке официальном и в порядке товарищеских советов рекомендовало будущим подпольщикам не увлекаться широкими планами, строго соблюдать конспирацию, вести всю работу сугубо осторожно.

Соколовская и Клименко знали личные качества многих десятков коммунистов, с которыми они уже находились в подполье, прошли нелегкие испытания. Но оставлять в новом подполье многих работников, широко известных в городе и губернии, нельзя было: тонко разработанная белогвардейцами система провокаций могла погубить эти кадры партии. Поэтому губком формировал подполье из работников, уже имевших большой опыт нелегальной работы, и молодых, менее известных коммунистов. Отбирались наиболее стойкие, дисциплинированные. В подпольной организации должна быть военная дисциплина, неуклонность в выполнении распоряжений и приказов, а сами распоряжения должны быть четкими и точными. Допустить ошибку, прозевать или растеряться в подполье — значит потерять все.

Одесса была разбита на 5 районов. Районные комитеты формировались в узком составе: в каждом районе оставалась руководящая группа из 3—5 человек членов партии. Общегородской партийный комитет состоял из 5 человек. Основное внимание сосредоточивалось на организации подпольных фабрично-заводских коммунистических ячеек. Губком партии рекомендовал оставаться в городе тем членам партии, которые не были широко известны, которые могли бы без угрозы провала работать в организации. Остальным следовало уходить с Красной Армией или эвакуироваться в тыл.

В состав подпольного горкома партии, утвержденного за две недели до оставления Одессы, вошли: Владимир Логгинов, Леонид Тарский, Роза Лучанская, Вера Лапина и Александр Гордон. Это были опытные партийные работники. Владимир Федорович Логгинов ранее работал председателем подпольного Харьковского губревкома и заведующим Киевским губнаробразом. В партию большевиков он вступил в марте 1917 года. Логгинов знал, что Центральный Комитет КП (б) У направляет его в Одессу на подпольную работу, поэтому еще до прихода деникинцев приехал в Одессу под именем юриста Павла Миславского (он взял подлинный паспорт своего двоюродного брата) и прописался по ул. Дерибасовской, д. 4. По роду своей профессии Логгинов мог иметь широкое общение с различными лицами, не вызывая подозрений контрразведки. Трудно было заподозрить в высоком худощавом шатене в очках, с портфелем, набитом юридическими бумагами, руководителя большевистского подполья.