Теперь то Александр не столько укрепился в доверии к Феликсу Отису, сколько соблазнился его прозорливостью и смекалкой.

- Я соглашусь при том условии, что смогу выйти из нашего договора, - отрезал Визант.

Феликс Отис не долго думал.

- Тогда я жалую вам ежегодную ренту, за выполнение договоренностей. Помимо комиссионных.

- Не торопитесь меня умаслить, - раздраженно изрек Александр, но увидев покорный взгляд батюшки добавил мягче, будто бы уже согласившись, хотя к продолжению разговора его побуждала все та же любознательность сыщика. - Я не берусь за что-то, пока не почувствую морального интереса, и не выясню всех обстоятельств дела.

- Хорошо. Я готов поделиться с вами некоторыми сведениями, - воскликнул разгоряченный от эмоций Отис, до этого не терявший хладнокровия.

Хранитель тайны приоткрыл над ней завесу в некоторых деталях.

Действенность слов Отиса проявилась сразу же, - главарь “Арнольд” и его нукеры не липли более к Александру, будто и не было предыдущего ультиматума. Впрочем, Визант решил, что осведомленный батюшка приписал удачным обстоятельствам свое влияние. Скорее всего, начальство из ФСБ предупредило лагерную администрацию, чтобы с их человека не упал и волосок. “Арнольд”, которому осталось два года в отсидке, сам признался, что спецслужба мстит за убийство своих агентов, и вряд ли стал бы проверять это правило на себе. За гибель Сотника ответил «писарь», которому добавили три года за причинение смерти по неосторожности.

В очередной раз, в серой глухой камере для допроса в Лефортово, уже пропитанной эхом его повторяющимися до бесконечности показаниями, его ожидали въевшиеся в печенку два следователя, из управления собственной безопасности. Выглядели они сегодня как-то заносчиво, видимо, из-за того, что откопали нечто свежее, и снова готовые запустить истязающую вереницу вопросов.

- Чем будете заниматься, когда выйдете на свободу? - неожиданно спросил один из них.

При трепетном и опасливом ожидании свободы, вопрос поразил Византа, в какой то момент он не мог опомниться, похоже было на очередную издевку. Но следователь не шутил, взгляд его был спокоен.

- Подамся в частный сыск, - брякнул Александр, сам еще, всерьез не помышляя о том, что будет делать на недосягаемой свободе.

- Начальство готово вернуть вас на службу.

- Мне ставят какие то условия? - апатично заметил Визант, считая, что его дразнят, доводят до отчаяния, чтобы он согласился на любую цену за освобождение.

- Нет… Вас выпустят в любом случае. Хотя, как вы знаете, отставных агентов спецслужб не бывает. Надеюсь, когда освободитесь, вы не откажете в услугах своему Отечеству? - звучал металлический голос.

Следователь не стал дожидаться его ответа, после этих слов покинул обескураженного заключенного.

С этого момента его подвергли тестам и собеседованиям с психоаналитиками. Через два дня его привели все в ту же камеру, чтобы объявить результаты его психологических мытарств.

Его первый психологический портрет составлялся, когда он нанимался на эту работу, теперь они выясняли, что изменилось в его характере, не будет ли это помехой в его обновленном амплуа. Предложили ему роботу агента по особым поручениям, не открывая пока, в чем именно она состоит, предупредив только, что она не менее опасна, чем предыдущая. И не всегда ведомство может прийти ему на помощь. Похоже, это и было условием его освобождения, хотя Визант и не думал отказываться. Все напоминало дурной сон о Джеймсе Бонде, в чью шкуру его пытались засунуть.

- Мы выяснили, что вы не страдаете от озлобленности, - с такого резюме начал следователь. - У вас нет подавленности и неверия в законность. Качество достаточно редкое, то, что нам подходит. И все же есть потери. У вас почти исчезло доверие к людям. А те, с кем вам придется работать - команда профессионалов, которые одновременно являются и идеалистами, и прагматиками. Иногда задачу можно будет выполнить, только положившись на соратников. На вашей новой службе нужно быть готовым к самопожертвованию. У вас был неудачный опыт. Тех, кого вы считали друзьями, предали вас. Но в новом статусе вас могут предавать чаще. Однако снискать чью то дружбу, бывает сложнее, чем проявить отвагу. Вы - сильная индивидуальность, одинокий волк, как и многие из нас, но нужно быть частью сообщества, системы, если угодно, несмотря на цинизм и измены.

После этого банального резюме произнесенного в столь менторском духе, следователь сделал паузу, переглянувшись с напарником, а затем продолжил.

- Мы знаем, что вы превосходно владеете французским языком, хуже английским. Почему не изъявили желания работать заграницей?

Вопрос показался Византу странным, поскольку они отлично должны были знать ответ, если подробно изучали его досье. Он поднял уставшие недоумевающие глаза на допросчика.

- Я был уверен, что здесь я был бы полезнее, - медленно проговорил он.

- А теперь вам предстоят командировки заграницу, -резюмировал собеседник хладнокровно.

Офицер сделал паузу, расстегнул кожаную папку и протянул Византу лист в прозрачном файле. Плотная гербовая бумага.

- Это постановление президента о помиловании. С этой минуты вы свободны. Недели две можете отдохнуть. Вам будут платить пособие. Не живите там, где вас легко найдут знакомые или родственники. Еще вам предстоит подписать новый служебный контракт.

Один из богатейших людей страны, Виталий Лаврецкий вкрадчиво пытался примерить политический макинтош. Некоторые из его предшественников, оспаривавшие право у политической власти влиять на судьбы страны, давно осели заграницей, а один, самый дерзкий из них, отсиживал длительный срок.

Но Лаврецкого, насытившегося деньгами, овладела страсть к политическому влиянию, его не пугали поражения, изгнание или даже тюрьма. Войти каким то образом в историю, куда интереснее проживания своих капиталов. Благотворительность, на которую он успел изрядно потратиться, давала скромную известность филантропа. Его честолюбию, это как глоток воды жаждущему.

Власть терпела только лояльных олигархов, к числу которых принадлежал и Лаврецкий. Однако он или недостаточно проявлял преданность власти, или у него завелись очень влиятельные враги, решившие отнять бизнес.

Понимая, что тягаться с заказчиком на самом верху бессмысленно, он продал большую часть прибыльных активов. Его барыши оказались не удел, а спокойно проживать их в теплых краях было не в его характере, который требовал компенсации. Способ он видел один - формировать независимую от государства идеологию.

Прямое политическое влияние исключалось примером безжалостной расправы над магнатом Ходорковским, после чего спонсировать можно было только партию власти, да и то, нужно было стать в очередь, из-за того, что она итак была перекормлена. Однако, многих, даже среди правящей элиты, это не устраивало, поскольку государство, несмотря на свою пугающую мощь, как огромную эскадру несло на отмель, из-за слеповатого самодовольства ее капитанов. Впрочем, многие язвительные умы отмечали, что огромная великая Россия давно села на мель, и вытащить ее из болота для далекого плавания - занятие бесполезное.

Предлагать общественному сознанию альтернативную идеологию также было проблематично, поскольку телевидение контролировалось государством.

Но Лаврецкий не опускал руки и нашел выход. Он стал скупать киностудии в стране и заграницей, надеясь снимать фильмы в пику официальному искусству, в планах было и создание независимого телевидения, вещавшего из зарубежья.

Однако пока это относилось к дальней перспективе. Сейчас его беспокоили слухи о подготовке новой атаки на него со стороны властей, которые, как правило, подтверждались. Возможно, его предупреждали, чтобы он исчез из страны, отводя ему время для этого. Он имел связи с чиновниками из правительства и даже из президентской администрации, но с какого то момента они отвернулись от него как по команде. Сейчас контакт остался только со Спириным, да и то через связных, и только потому, что спецслужба пыталась контролировать крупный бизнес как и многие важные сферы жизни. Посредник же, это почти всегда испорченный телефон, или подвох, а возможно и признак опалы. Поэтому Лаврецкий не особенно полагался на Спирина, подозревал его в двойной игре, но тот оставался единственным источником информации из высших кругов. В ближайшие дни Лаврецкому предстояла встреча с доверенным лицом этого тайного манипулятора.