Когда-то этот вертолет исправно нес службу в Вооруженных Силах России, дав дорогу в небо многим молодым пилотам, осваивавшим именно на нем летное искусство, чтобы потом стать настоящими мастерами, быть может, даже оказаться в рядах единственной в мире, уникальной пилотажной группы "Крылатые Гусары", демонстрировавшей высший пилотаж на боевых вертолетах. Сейчас все изменилось – поверх красных звезд на хвостовой балке и фюзеляже нанесли желто-черные эмблемы U-P, оставив, в прочем, темно-зеленую окраску, выдававшую военное назначение машины.

— Еще один круг, парни, и пора домой, — сообщил Смирнов, отклоняя в сторону рычаг штурвала.

Полунин согласно кивнул, а третий член экипажа, находившийся в пассажирской кабине, кажется, даже не услышал слова командира. Петр Громыко, воткнув в уши наушники, пританцовывал на жестком сидении в такт музыке, инстинктивно поглаживая установленный на самодельном лафете в проеме иллюминатора по левому борту пулемет ПКМ – самое мощное оружие "мобилизованного" Ми-2. Некоторые предпочитали ставить на свои машины американские шестиствольные пулеметы М134 "Миниган", создававшие настоящее море огня, выпуская сотню патронов в минуту, или даже еще более мощные крупнокалиберные трехствольные "монстры" GAU-19/A. Но Громыко предпочитал знакомое оружие, которое он мог разобрать и вновь собрать до винтика в кромешной темноте и с завязанными глазами. Для стрелка, выполнявшего также обязанности бортинженера, работы не было, и Федора Смирнова, бывшего полковника морской авиации, это вполне устраивало.

Очередной патрульный вылет подходил к концу. Еще тридцать минут – и вертолет приземлится. Экипаж сможет предаться заслуженному отдыху, пока наземный персонал будет проверять машину, готовя ее к следующему вылету. Работа в службе безопасности оказалась спокойной и весьма прибыльной – заокеанские хозяева, сами очень редко появлявшиеся здесь, не скупились, оплачивая верность своих новых сотрудников толстыми пачками долларов. Оно и понятно – сами янки слишком дорого ценили свои жизни, чтобы подвергнуть их хоть намеку на риск, русские же далеко не всегда соглашались работать на тех, кого чаще всего называли простым, памятным еще седым дедушкам словом – оккупанты.

— Пройдем еще разок над "трубой", — решил Смирнов, меняя курс и заставляя Ми-2 набрать лишнюю пару сотен метров высоты. Но даже отсюда, из-под облаков, низко нависших над землей, была видна широкая просека. Сохранность транзитного нефтепровода, строительство которого было еще далеко от завершения, была главной заботой Федора Смирнова и его экипажа, как и еще нескольких десятков местного филиала работников "Юнайтед Петролеум".

Распугивая стрекотом винтов лесную живность, Ми-2 неторопливо полз по небосклону, и пилоты через огромные окна могли видеть все, что творилось на земле. Их вертолет не нес никакого специального оборудования, ни тепловизоров, ни радаров, ни низкоуровневых телевизионных систем, позволявших вести наблюдения в сумерках и даже при лунном свете – кажется, на технике янки, вопреки обыкновению, решили сэкономить. В прочем, обещали, что вскоре авиаотряд получит вместо потертых жизнью Ми-2 и Ми-8 новенькие UH-72A "Лакота" американо-европейского производства, или, на худой конец, "Белл-206" последних модификаций, широко применявшихся американской полицией и военными. Может, так и будет, но Федор Смирнов, недавно пересевший со сверхзвукового бомбардировщика не медлительный и неуклюжий Ми-2, не променял бы свою "вертушку" ни на какие заграничные новинки, свято веря, что только такая машина, неприхотливая, прощающая любые ошибки и разгильдяйство технического персонала, может выжить в суровых условиях русского севера.

— Командир, завтра выходной, — неожиданно произнес Полунин. — Давай сегодня вечером зарплату потратим? — Он заговорщицки подмигнул: – Мужики из строительной бригады несколько пузырей достали, настоящая водка, фабричная! И нас тоже зовут, говорят, на всех хватит. Отметим удачный полет?

Жизнь в рабочем поселке нефтяников, затерянном на просторах тайги, разнообразием едва ли превосходила жизнь в гарнизоне посреди заполярья. И если в "прошлой жизни" командиру бомбардировочного полка, отвечавшего за жизнь сотен людей и боевую готовность целого подразделения, скучать не приходилось, то сейчас, когда под началом Смирнова оказались всего два человека и единственный вертолет, каждая минута на земле казалась вечностью, сводя с ума. Так что предложение заслуживало внимания.

— Там видно будет, Юра, — кивнул командир экипажа. — Подожди, пока вернемся. Не торопи события! Сглазишь еще!

Все же пилоты не зря считались суеверным народом, в точности, как подводники. Юрий Полунин поспешил объявить полет завершившимся, и судьба тотчас наказала весь экипаж – жестоко и неумолимо.

Лобастый Ми-2, тарахтя спаркой газотурбинных двигателей ГТД-350, установленных буквально над головами пилотов, только начал разворот, входя в вираж, когда по левому борту вдруг вырос столб дыма, в один миг вознесшись до небес. Пилоты еще ничего не успели сделать, даже понять не успели, что произошло, когда ударная волна настигла вертолет, уже на излете пройдясь по всей длине фюзеляжа невидимым кулаком.

— Мать вашу! — Полунин ухватился за штурвал, пытаясь выровнять опасно закачавшуюся под ударами воздушных потоков машину.

— Это же трубопровод! — Открыв форточку, Смирнов высунул голову, впившись взглядом в землю, над которой только рассеивался дым. — Они взорвали "трубу"!

С высоты более полукилометра картина разрушений была видна полностью. Не меньше тысячи метров нефтепровода исчезло в пламени взрыва, разлетевшись мелкими осколками по всем окрестностям. Землю покрыли многочисленные воронки, еще источавшие сизый дымок.

— База, я "ноль-восьмой", — Смирнов переключил бортовую радиостанцию в режим передачи, едва не крича в микрофон. — База, в квадрате Браво-три взорван нефтепровод. Наблюдаю сильные разрушения!

— Принято, "ноль-восьмой", — немедленно отозвался всегда находившийся в состоянии готовности диспетчер. — Вы наблюдаете террористов?

— Отрицательно, база! В зоне видимости никакой активности не обнаружено!

— "Ноль-восьмой", приказываю совершить облет квадратов Браво-четыре и Чарли-четыре. Задача – поиск вражеской диверсионной группы. При обнаружении противника разрешено открывать огонь! Как понял меня, "ноль-восьмой"?

Сердце пилота учащенно забилось. Вот оно, то, ради чего они каждый второй день поднимали в воздух своего "ветерана" Ми-2, ради чего заморские хозяева, наведывавшиеся в этот неприветливый край от силы пару раз в месяц, щедро платили доллары тем, кто согласился на них работать. Там, внизу, были свои, русские. Но они совершили преступление против национальной безопасности Соединенных Штатов, уничтожив то, что было плодом колоссальных усилий строителей, то, что должно было вскоре стать спасением для энергетики и всей экономики заокеанской сверхдержавы. И за это они должны быть наказаны.

— Вас понял, база. Меняю курс, — ровным голосом отозвался Федор Смирнов, понимая, что совсем скоро, быть может, ему придется стрелять в тех, кого недавно считал своими товарищами по оружию. Он не был уверен, что сможет это сделать.

Тарахтя порядком изношенными моторами, вертолет снизился до трех сотен метров, прочертив в воздухе широкую дугу. Впереди раскинулся бескрайний лес, и пилоты до рези в глазах вглядывались в него, стараясь замечать любое движение.

— Петро, хватит спать, — приказал Смирнов, и бортстрелок тотчас сорвал наушники. — К пулемету! Проверить оружие!

Громыко подскочил к своему ПКМ, рывком отведя назад затвор и дослав в патронник первый патрон. На борту Ми-2 находился боезапас в три тысячи патронов, уже набитых в ленты, стальными змеями извивавшиеся у ног стрелка или уложенные в патронные коробки, до которых можно было дотянуться, не отходя от пулемета. Кроме того, в распоряжении экипажа была еще пара автоматов АК-74, патронов к которым тоже было в избытке, и пистолеты, но это уже – оружие последнего шанса. О том, чем располагал мифический противник, не стоило даже и гадать.