Всюду – только трупы. У горстки людей, измученных беготней по лесам, не было ни малейшего шанса вырваться из теснины. Они не могли этого не понимать – но все же почти сумели прорваться. Тем, кто выжил, бывший майор российского спецназа Тарас Беркут был готов подарить еще один шанс.

— Эй, ну где вы? — Полковник стоял перед плотной стеной зарослей, специально дав возможность противнику рассмотреть себя. Можно было ожидать всего, например, очереди в упор из "калаша". Но Беркут оставался спокоен, хотя ни в чем не мог быть уверен. — Я здесь! Выходите, поговорим!

Ветви раздвинула чья-то рука, и на поляну вышли двое. Одного из них полковник не знал – невысокий крепкий мужик, небритый, грязный, в потрепанном камуфляже и с АК-74 на плече. Второго, несмотря на то, что и тот зарос густой щетиной, был грязен, камуфляж его покрывали подсыхающие пятна крови, Беркут узнал мгновенно.

— Вот и снова свиделись, сержант, — усмехнулся Тарас, взглянув в глаза Олегу Бурцеву, тому, кому в горном ущелье на грузинской границе задолжал жизнь. — Жаль, что мы теперь по разные стороны баррикад!

То, что живыми им из этой мышеловки не выбраться, Олег понял, пытаясь соорудить жгут из автоматного ремня, перетянув культю раненого товарища. Парню не повезло – пуля крупнокалиберного пулемета оторвала ему левую кисть, из раны хлестала кровь, пропитавшая уже насквозь одежду Бурцева. Но сержант не унимался, пытаясь остановить кровотечение и не замечая, что партизан уже содрогается в конвульсиях.

— Он уже мертв, черт возьми, — прохрипел упавший на землю рядом с сержантом Басов. — Ты ему не поможешь!

Полковник, заставив Бурцева оцепенеть, выхватил из ножен клинок, одним взмахом вогнав лезвие под подбородок своего бойца. Сталь вошла в мозг, погасив сознание прежде, чем умирающий партизан смог понять что-либо.

— Он меня простит, — выдохнул Алексей Басов. — Скоро все мы следом за ним пойдем, там и объясню все!

Их оставалось чуть больше половины, хотя бой, вернее, избиение, длился всего минуты три. Сейчас те, кто оставался еще жив, вжимаясь в лесные кочки под шквальным огнем и слыша, как визжат над головой пули, могли только позавидовать своим товарищам, умершим сразу, быстро, без мучений. Пулеметы с вершин обоих холмов простреливали всю лощину, лишая партизан возможности укрыться, а с неба сыпались выпущенные из гранатометов ВОГи. В ответ уже никто не стрелял – противник не был виден отсюда. Каждый понимал, что живым отсюда не выйти – за них взялись всерьез, не оставив никаких шансов.

— Все, хана нам пришла, — произнес Басов, и сплюнул с кровью.

Полковнику хотелось грызть землю в бессильной ярости. Он видел, как гибнут, один за другим, отличные мужики, настоящие бойцы, его люди, доверившиеся своему командиру и попавшие в смертельную ловушку. Что толку в крепости духа и решимости, в готовности сражаться, если им противостоят тяжелые пулеметы, если противник обладает превосходством всюду и во всем.

— Добегались! — прорычал Алексей, слыша, как свистя над головой пули. — А умирать-то как неохота! А ты хочешь сдохнуть сегодня, сержант?

Ответить Олег не успел – очередная порция свинца, выпущенная из могучего "Корда" – или "Утеса", так точно определить лишь по звуку выстрелов, из чего именно их убивали, сержант все же не мог – прошлась над головами, заставив обоих партизан инстинктивно вжаться в землю. А затем вдруг наступила тишина, в которой зазвучал знакомый до боли голос.

— Черт возьми! — прошептал изумленный Бурцев.

— Что, хочешь выйти? — Басов покосился на своего бойца.

— Я знаю этого человека, — удивленно ответил Олег. — В Чечне пришлось повоевать вместе совсем недавно. Он хороший офицер. Там, в горах, я спас ему жизнь. — И, не дожидаясь, пока командир выскажет на этот счет свое мнение, Бурцев крикнул, что было сил: – Полковник, спускайся к нам! Поговорим, вспомним, что было! А поубивать нас вы всегда успеете!

Поднявшись на ноги, выпрямившись во весь рост и стряхнув с себя налипший на камуфляж лесной мусор, Олег двинулся к краю зарослей, видя, как спускается с холма человек в непривычном американском камуфляже.

— Черт возьми, может, и поживем еще, — усмехнулся Басов, направляясь вслед за своим сержантом.

Они встретились на опушке – полковник новой полиции, выпестованной американцами и теми, кто продался им с потрохами, и двое бойцов переставшей существовать российской Армии. Все они, все трое, считали себя патриотами, верили, что делают все во благо своей страны. И каждый из них по-своему был прав в этой вере.

— Быстро у вас там в званиях растут, — усмехнулся Бурцев, окинув Беркута с головы до ног пристальным взглядом, задержавшимся на полевых погонах с тремя простыми черными звездочками. Погоны эти крепились к американскому камуфляжу с непривычным рисунком, которому уступила место давешняя "горка", предел мечтаний воевавших в Чечне спецназовцев. — Уже полковник! А недавно еще майором был, когда мы вместе по камням в чеченских горах на брюхе ползали! Да и с довольствием, смотрю, проблем нет. И камуфляж новенький! Заботливых ты себе нашел хозяев! И как, нравится пиндосовское фуфло носить?

— Ты хотел поговорить, сержант? Вот и давай поговорим! Нечего зубы скалить!

— Мы хотели поговорить, — с нажимом на "мы" произнес командир партизан, напоминая о своем существовании. — Я – Алексей Басов, полковник танковых войск. Настоящий полковник настоящей армии.

Тарас Беркут внезапно почувствовал злость, а еще растерянность. Заставив себя считать противника бездушными мишенями, которые он дырявил из всех видов оружия на стрельбище, теперь бывший майор спецназа понял, что не сможет приказать своим бойцам открыть огонь, зная, кто будет погибать под шквалом свинца.

Сержант и тот, кто пришел вместе с ним – Беркут сразу распознал командира, по манере держаться, по стали, мелькавшей во взгляде усталых глаз – были сейчас под прицелом "Корда" и не меньше чем пары "Печенегов". Они просто не успеют понять, что умерли, но полковник российской полиции знал, что такую команду он не отдаст. Даже если ценой своеволия будет собственная жизнь.

— Можно и поговорить, только не о чем теперь, — пожал плечами сержант. — Хотел просто посмотреть перед смертью, кто меня прикончит. Только не думай, что так легко все получится. Эх, лучше бы здесь янки были – их убивать не так жалко, а вы, хоть и ссучились, все же русские! Мы же с тобой воевали вместе, под одним огнем по камням ползали!

— Я помню. И только поэтому с тобой говорю. Сержант, у меня приказ. Меня никто не заставлял, я сам выбрал эту службу, вызвался добровольцем, потому что это – моя страна, и никто кроме меня порядок в ней не наведет. И свое дело я буду делать так же, как и раньше. Ты и твои товарищи – враги. Своей глупой войной вы просто даете повод американцам еще крепче вцепиться в Россию, ввести сюда еще больше войск, окончательно нас задушить. Если не одумаетесь, я вычищу эти леса своими руками, чтобы янки тут незачем было оставаться. Тогда они уйдут, и осуществится твоя, сержант, мечта – Россия станет свободной.

— Значит, ты за свободу России сражаешься, майор, убивая своих братьев, товарищей по оружию?!

— Я служу своей стране, как служил ей раньше, как и ты служил когда-то, сержант, — Беркут подался вперед, наступая на Бурцева. — Если здесь перестанет литься кровь, янки уйдут сами, у них не будет повода оставаться, тратить миллионы на содержание своих солдат здесь. А мы без них наведем порядок здесь. А такие фанатики, как вы, только все портят. Что толку убивать американцев? Прикончите одного – из-за океана явится десяток, и будут убивать вас, и убьют. Они – солдаты, знают, на что идут. Если тут станет опасно, им просто заплатят еще "боевые", и желающих рискнуть ради пухлой пачки баксов не станет меньше.

— Пусть так, но мы с собой прихватим их, сколько сможем, и остальные задумаются, нужно ли и им рисковать, — неожиданно произнес Басов. — Мы защищаем свою страну от врагов, неважно, явившихся извне, или появившихся среди нас. Пока мы живы, мы будем сражаться! Не думай, что нас удастся взять голыми руками!