Я усмехнулся.

– А в Артуре Симмонсе вы уверены?

– Да. А поскольку он англичанин, он будет совершенно не заметен на общем фоне. Это пришло мне в голову, когда я расплачивался за обед. Поэтому я разузнал дорогу и отправился прямо сюда, чтобы посмотреть на него.

– Вы, конечно, можете с ним поговорить, – сказал я, вставая, – но не думаю, чтобы от этого был толк.

– Мы могли бы заплатить ему намного больше обычного жалованья, – сказал он, неправильно истолковав мои слова.

– Я имел в виду не то, что его нельзя уговорить поехать, а то, что у него просто недостаточно мозгов для подобной работы.

Он вышел за мной на весеннее солнце. Воздух в это время года еще прохладный, и я заметил, как он поежился, покидая теплый дом. Он с уважением взглянул на мою голую грудь.

– Подождите минутку, я сейчас его найду, – сказал я.

Обогнув угол дома, я пронзительно свистнул в сторону маленького спального домика на противоположной стороне двора. Из окна вопросительно высунулась голова, и я прокричал:

– Мне нужен Артур!

Голова кивнула, убралась, и через некоторое время Артур Симмонс – невысокий, пожилой, кривоногий, обаятельно глуповатый – уже шел ко мне своей крабьей походкой. Я оставил его наедине с лордом Октобером, а сам отправился посмотреть, в порядке ли новый жеребенок. Он был в полном порядке, хотя его попытки подняться на кривые передние ножки представляли собой жалостное зрелище. Я двинулся обратно, наблюдая издалека, как лорд Октобер достал из бумажника деньги и предлагает их Артуру. Хоть Артур и англичанин, денег он не взял. Он прожил здесь так долго, что уже ничем не отличается от любого австралийца. И что бы он там ни говорил в пьяном виде, ему совсем не хочется обратно.

– Вы были правы, – сказал Октобер, – он отличный парень, но мне он не подходит. Я даже не стал ему предлагать.

– Не слишком ли многого вы ожидаете от конюха, пусть самого сообразительного, когда предлагаете ему распутать дело, загнавшее в тупик даже людей, подобных вам?

Он поморщился.

– Согласен. Это как раз одна из тех трудностей, о которых я упоминал. Но это наш последний шанс. Мы готовы испробовать любой способ. Любой. Вы просто не представляете себе, насколько серьезно положение.

Мы подошли к автомобилю, он открыл дверцу.

– Что ж, благодарю вас за терпение, мистер Роук. Я уже сказал, что приехал сюда случайно, неожиданно для самого себя. Надеюсь, я не отнял у вас слишком много времени? – Он улыбнулся, его вид все еще выдавал смущение и неуверенность.

Я покачал головой и тоже улыбнулся, он завел машину, развернулся и поехал обратно. Из моих мыслей он исчез раньше, чем миновал ворота.

Из моих мыслей – но не из моей жизни.

На следующий день на закате он приехал снова. Я вышел из конюшни, закончив свою долю вечерней работы, и обнаружил, что он сидит в маленькой голубой машине и терпеливо курит. В моей голове шевельнулась ленивая мысль, что вот опять он застал меня в самой грязной одежде. Увидев меня, он выбрался из машины и затоптал сигарету.

– Мистер Роук.

Он протянул мне руку, и я ее пожал. На этот раз он приехал нс под влиянием случайного порыва. В его манере не было ни малейшего колебания – наоборот, присущая ему властность чувствовалась гораздо явственнее, и я подумал, что, должно быть, именно это качество помогает ему заставить непреклонный совет директоров согласиться принять непопулярное предложение.

И тут я догадался, зачем он вернулся. Несколько мгновений я настороженно смотрел на него, потом жестом пригласил в дом и снова провел в гостиную.

– Выпьете чего-нибудь? – спросил я. – Виски?

– Благодарю, – ответил он, взяв стакан.

– Если вы не возражаете, я пойду переоденусь. – «И подумаю», – добавил я про себя.

У себя в комнате я принял душ и надел приличные брюки, носки, домашние туфли и белую поплиновую рубашку с темно-синим шелковым галстуком. Затем тщательно зачесал назад влажные волосы перед зеркалом и удостоверился в том, что ногти у меня чистые. Не стоило вступать в переговоры, чувствуя себя социально ущербным. В особенности с таким решительно настроенным графом.

Когда я вернулся в комнату, он встал и одним взглядом оценил мою переменившуюся внешость. Я улыбнулся и налил ему и себе.

– Мне кажется, – произнес он, – вы догадываетесь, почему я здесь.

– Возможно.

– Я приехал уговорить вас взяться за ту работу, которую я предназначал Симмонсу, – сказал он без предисловий, но и без спешки.

– Понятно, – сказал я. – Но я не могу этого сделать.

Мы стояли, глядя друг на друга. Я знал, что он видит перед собой человека, очень непохожего на вчерашнего Дэниела Роука. Более солидного. Может быть, более соответствующего его ожиданиям. Мне подумалось, что встречают все-таки по одежке.

Смеркалось, и я включил свет. Горы за окном погрузились в темноту, и это было очень кстати: я чувствовал, что мне понадобится вся моя решимость, а они в прямом и переносном смысле стояли за спиной Октобера. Главная трудность заключалась в том, что в глубине души мне очень хотелось попробовать свои силы в этом необычном деле. Но я твердо знал, что это безумие – в первую очередь, мне это было просто не по карману.

– Мне удалось многое о вас узнать, – медленно проговорил он. – Вчера, когда я ехал отсюда, мне пришла в голову мысль – жаль, что вы не Артур Симмонс, это было бы именно то, что нужно. Надеюсь, вы меня простите, если я скажу, что выглядели вы просто идеально для этой роли, – сказал он извиняющимся тоном.

– А теперь уже не выгляжу?

– Вы сами знаете, что нет. Вы очень изменились, но ведь вы могли бы опять попробовать. Не сомневаюсь, что если бы я вчера встретил вас в доме в таком цивилизованном виде, как сейчас, мне бы просто в голову не пришло ничего подобного. Но когда я увидел, как вы шли через выгул, оборванный и полуголый, как цыган, я принял вас за наемного работника… Вы уж извините

Я усмехнулся.

– Это часто случается, я не обижаюсь.

– И потом, ваш голос, – продолжал он. – Этот ваш австралийский выговор… Акцент у вас не очень заметный, но он чертовски похож на кокни, и мне кажется, вы могли бы его усилить. Видите ли, – твердо сказал он, почувствовав, что я хочу его перебить, – если попытаться выдать за конюха образованного англичанина, все быстро догадаются по его произношению, что дело не чисто. А вас они бы не раскусили – у вас и вид и голос подходящие. По-моему, вы – идеальное решение всех проблем. Я даже и не мечтал найти ничего подобного.

– В смысле внешности, – сухо заметил я.

Он отпил из стакана и задумчиво посмотрел на меня.

– Во всех смыслах. Не забудьте, я ведь сказал, что многое узнал о вас. К тому времени, когда я добрался вчера до Перлумы, я уже решил… м-м… провести, так сказать, небольшое расследование, чтобы выяснить, что вы за человек… чтобы понять, есть ли хоть малейший шанс, что вас может привлечь такая… такая работа.

– Я не могу взяться за это дело. У меня достаточно проблем здесь. – «И это еще мягко сказано», – подумал я при этом.

– А вас устроили бы двадцать тысяч фунтов? – спросил он небрежно, как бы поддерживая разговор.

Вместо того чтобы сразу ответить «да», я помолчал и спросил:

– Австралийских или английских?

Углы его рта дрогнули, глаза сузились – его явно позабавили мои слова.

– Разумеется, английских, – сказал он с иронией.

Я молча смотрел на него. Как будто угадав мои мысли, он сел в кресло, удобно расположился, положив ногу на ногу, и проговорил:

– Если хотите, я скажу вам, как вы могли бы их использовать. Вы могли бы заплатить за обучение в медицинской школе, о которой мечтает ваша сестра Белинда. А вашу младшую сестру Хелен вы могли бы послать в художественную школу, которую она выбрала. Вы могли бы отложить достаточно денег, чтобы ваш тринадцатилетний брат получил со временем юридическое образование – если он, конечно, не передумает, когда вырастет. Кроме этого, вы могли бы нанять больше работников, вместо того чтобы вгонять себя раньше времени в могилу, пытаясь прокормить, одеть и выучить вашу семью.