Все кивнули, но никто не выглядел так, будто считает изумительным занятием сбор часов. Но именно это профессор Пфафф ожидал от нас, и в зависимости от того, как будут работать часы, такими будет и наши оценки.

— Сосредоточьтесь и будьте точными, тогда не должно возникнуть никаких проблем, — ободрил он, и мы принялись за работу.

Когда я пошла на обед, моя голова гудела, и я только быстро проглотила грибное рагу, которое подавали сегодня. Даже Лоренц не смог меня подбодрить, у которого и у самого дела с профессором Пошером обстояли не лучше.

— Он всерьёз потребовал, чтобы мы с помощью ветра перенесли стеклянную миску через весь двор замка. Можешь себе представить, сколько осколков было сегодня утром? Никогда не смогу научиться этому до пятницы, — Лоренц смотрел на меня с отчаянием в глазах.

— Звучит зловеще, — ответила я. — На моём семинаре тоже было не так здорово.

Моя шея болела от долгой работы в согнувшемся положении. Но по-другому было просто невозможно изготовить почти микроскопически-маленькие винтики точного размера.

В подавленном настроение мы пошли на следующую лекцию. Профессор Хенгстенберг прочитала длинную речь о сложном договоре, который гарантировал независимость Темалиллина. Даже гномы, у которых в отличие от палаты сенаторов был тесный контакт с друидами, приняли этот договор, и они с благодарностью принимали их советы и целительные силы.

Пока моя шея постепенно расслаблялась, и я прислушивалась к мелодичному голосу профессора Хенгстенберг, я какое-то время смотрела в окно, где пасмурная осенняя погода снова завладела небом. Ветер гнал за окном серые скопления туч, и начался лёгкий дождь. Я затосковала по солнечному свету, который радовал нас ещё сегодня утром.

Затем мои мысли ненадолго обратились к Адаму, который в этот момент шёл рядом с Торином по бесплодной равнине, постоянно нашёптывая одно и то же заклинание, которое должно было выявить скрытую магию. Оба сосредоточенно работали, и я не хотела больше беспокоить Адама. Поэтому снова направила своё внимание на лекционный зал, окинула взглядом ряды стульев. Мой взгляд постоянно останавливался на спинках, где были выгравированы имена исчезнувших девушек, которым палата сенаторов не хотела помогать, потому что политики Объединённого Магического Союза были поглощены борьбой за власть.

Может стоит сегодня после обеда заговорить с Ладиславом Энде именно на эту тему, а сразу после этого выяснить, что заставляет Скару переманивать мою сестру на свою сторону.

Раз уж речь пошла о Скаре. Я тщательно проконтролировала ряды стульев. Её всё ещё не было, и я постепенно начала задаваться вопросом, осталась ли она сегодня дома, потому что догадывалась, что я хочу выяснить с ней отношения, обнародовав неудобную правду.

В конце концов, я посмотрела на Фалько Гёрнера, который склонившись к столу, сидел на последнем стуле слева от меня, что-то усердно записывая в записную книжку. Он всё больше напоминал своего брата. Длинные каштановые волосы и пытливый взгляд были такими же как у Кима Гёрнера.

Единственным различием между ними были борода и очки, которые носил Ким и конечно почти двадцать лет разницы в возрасте. Фалько выглядел так, будто записывает то, что профессор Хенгстенберг как раз рассказывала о приобретённом друидами уважении гномов. Однако его взгляд не останавливался на профессоре Хенгстенберг, как это должно было быть, если бы он её слушал. Вместо этого, он, время от времени, прикладывал руку к серому ящичку, стоявшему на столе. Он что-то выискивал в МУПе и усердно делал заметки.

Я наклонилась к Лоренцу, который в этот момент рисовал Этьенна в сияющей униформе.

— Что ты думаешь? — осторожно спросила я, рассматривая Этьенна в выдуманной униформе. — Как мне лучше всего подобраться к Фалько, чтобы поработать вместе с ним? Он педантичный и себе на уме. Не знаю, играет ли он в команде. Ты же разбираешься в людях и, наверняка, знаешь, что делать.

— Ммм, — польщенно вздохнул Лоренц и подрисовал Этьенну дерзкую бороду. — Единственное, что его интересует в данный момент, это ответ на захватывающий вопрос, что написано в записной книжке его брата, куда постоянно пропадает Ким и как со всем этим связана заключённая в круг восьмерка. Дай ему информацию. Это единственный язык, который он сейчас поймёт, и лучший способ получить его доверие.

— Лоренц, ты лучший, — улыбнувшись сказала я.

Он был абсолютно прав.

Я сосредоточилась на Фалько и сформулировала ему послание.

— Я могу помочь тебе. Встретимся сегодня вечером в 6 часов в «Гостиной Шенефельде» и я расскажу тебе больше.

Фалько вздрогнул, когда получил мое сообщение, и я быстро посмотрела вперед, сделав вид, что внимательно вслушиваюсь в слова профессора Хенгстенберг. Я чувствовала на себе его взгляд и точно знала, что вызвала его интерес. Он хотел узнать, что знаю я и охотно обменялся бы со мной своей информацией.

Быстрым шагом я прошла через двор замка и в недоумении посмотрела на внешний фасад Теннебоде. Сегодня он светился нежным розовым цветом и был украшен маленькими бантиками и розочками. Даже в угасающем свете дня это выглядело слишком уж безвкусно.

Однако у меня не было времени думать о том, в какой странной жизненной фазе находится в этот раз Константин Кронворт, потому что нужно поспешить, чтобы после последней лекции профессора Нёлля вовремя успеть на встречу в палате сенаторов.

Согнувшись, я прыгнула в туннель, раскрыла в прыжке крылья и спикировала вниз, мягко приземлившись посередине. Спрятав крылья, я побежала по низкому проходу.

Я бы охотно пролетела и остаток дороги, но так как в Шёнефельде жило большое количество немагических граждан, мне хочешь — не хочешь пришлось идти по улицам и переулкам Шенефельде шагом.

Я совсем выдохлась, пока дошла до палаты сенаторов. В голых кронах деревьев тихо шумел ветер, я несколько раз глубоко вдохнула, рассматривая рокошное строение, стоявшее посреди леса, на расстоянии трех километров от следующего здания.

Палата сенаторов была построена в стиле барочного замка. Богато украшенный фасад со множеством завитушек и орнаментов имел 5 этажей. Над каждым окном тянулись арки, а перед роскошным входом выстроился ряд огромных колонн.

На крыше возвышалось несколько башен, так что казалось, будто здание палаты сенаторов тянется в небо. Ладислав Энде не пожалел средств и усилий, чтобы создать поистине величественное место для резиденции правительства.

Я медленно шла по направлению к входу и пока размышляла, может ли палата сенаторов конкурировать своими размерами с Тенненбоде, входная дверь распахнулась, и из неё вышла моя бабушка.

— Сельма, — озадачено сказала она, останавливаясь передо мной. — А ты что здесь делаешь?

— Сегодня назначена ознакомительная встреча для студентов 5 уровня. Нам промоют мозги, — ухмыльнулась я бабушке. — Ты ещё помнишь, я рассказывала тебе об этом в прошлые выходные.

— Точно, — произнесла рассеянно бабушка.

— А что здесь делаешь ты? — удивилась я.

Строительные работы были завершены, и палата сенаторов давно начала работать.

Щёки бабушки покраснели. Она огляделась по сторонам, затем коротко закрыла глаза, и воздух вокруг нас начал вибрировать и гудеть. После того, как она наложила защитное заклинание, она снова открыла глаза и серьёзно посмотрела на меня.

— Я здесь, потому что уже в прошлом месяце подала апелляцию в суд против реабилитации Хеландера Бальтазара, и никто не отреагировал на моё письмо. Я была здесь, чтобы выяснить, почему меня проигнорировали, и теперь узнала, что моё письмо якобы не дошло.

— Ты подала апелляционную жалобу? — спросила я, распахнув глаза.

— По крайней мере, попыталась, — вздохнула бабушка. Затем серьёзно посмотрела на меня. — Всё или ничего, — прошептала она. — Я приняла решение поддерживать тебя всеми силами, и теперь делаю это. Поэтому лично передала мою апелляцию и взяла у секретаря подтверждение о получении, — бабушка подняла вверх лист бумаги с большой печатью. Она наклонилась ко мне. — Реабилитацию организовал Густав Джонсон. Он воспользовался пробелом в законодательстве. Из соображений безопасности для этого решения требуется только простое большинство присутствующих сенаторов, а не большинство всех сенаторов. Он принял решение в день, когда отсутствовали двое сенаторов, поддерживающих Ладислава Энде.