Из-за двери не доносилось ни звука. Что бы там ни происходило, кто-то с помощью магии, либо каких-то других средств позаботился о том, чтобы не поднять всех обитателей дворца на ноги.

Приблизившись, Кашада остановилась. Она смотрела на жреца, ожидая сигнала. Засиан повернулся к ней и кивнул.

Один щелчок пальцев и тело Кашады начало таять, превращаясь в сгусток тьмы. Затем она оказалась в призрачном мире, зеркальном отражении настоящего, из которого она только что пришла. Всё было таким же: одинаковые размеры, формы, места. Однако было различие. Для её глаза всё выглядело менее твёрдым, цвета казались потускневшими, серыми и мрачными. И только сама тьма выглядела настоящей и, каким-то непостижимым образом, более твёрдой, нежели сами поверхности, на которые падали тени.

В здешней проекции большого зала не было ни Засиана, ни кого-либо ещё.

Кашада не обращала внимания на всю сюрреалистичность этого места, легко скользя в тенях. Она прошла сквозь стену, разделяющую зал и комнату, которая, как она знала, была спальней Хелма Друга Дварфов. Комната была в таком же состоянии, что и помещение, только что оставленное позади: в пределах спальни все предметы обстановки представляли собой теневое отражение своих оригиналов. Самого же хозяина видно не было.

Кашада зашла в тень и рассеяла заклинание.

В одно мгновение нормальная реальность вернулась, и свет ненавистной Селуне, льющийся меж рейками ставней, обозначил фигуру лежащего в кровати. Несколько мгновений Кашада не шевелилась, рассматривая Хелма, и прислушивалась, ожидая возможных беспорядков и шума из-за двери. Однако всё было тихо, а сон правителя Сандабара был спокоен. Улыбнувшись, Кашада прокралась в кровать и прижалась к спине мужчины. Хелм всхрапнул, поворачиваясь на другой бок, кладя толстую руку на её талию.

Кашада ждала.

Вдруг по комнате прокатился ужасный грохот, и шарран едва не упала на пол. Она вскрикнула, когда Хелм, чертыхаясь, сел в кровати.

— Любовь моя, что это было? — спросила Кашада голосом Энсы. Она прижалась к мужчине, стараясь, чтобы в голосе звучал страх.

— Во имя милостивой Госпожи, не знаю! — прогрохотал он, стараясь освободиться от покрывала. — Пойду, узнаю. — Он натянул штаны. — Оставайся здесь, — добавил Хелм, повернувшись к Кашаде. — Скоро вернусь.

— Хорошо, — ответила она, укутываясь в покрывало. — Поторопись, любимый.

В ответ Хелм быстро улыбнулся и подмигнул, затем надел рубаху через голову и направился к двери. В соседней комнате поднялся какой-то шум. Кашада видела, как правитель Сандабара подошёл к двери и резко распахнул её. Мужчина шагнул за порог и внезапно остановился. Комнату заполнил ослепительный белый свет, исходящий от источника, который оказался вне поля зрения Кашады.

— Блаженные ангелы! — ахнул кто-то с той стороны. И Ночной Дух поспешно закуталась в одеяла, как ей и велели.

Ей совсем не хотелось встретиться лицом к лицу со святым существом. От одной только мысли об этом у женщины свело желудок.

Забирайте беднягу алю и уходите, подумала Кашада. Не нужно здесь ничего вынюхивать.

Затем она услышала голос.

— Именем Тира, требуем отдать нам эту демоницу. — Слова звучали громогласно. Они были полны силы. — Есть ли среди вас тот, кто против?

Из комнаты раздавалось невнятное бормотание, однако возразить никто не посмел.

— Прекрасно, — продолжило существо. — Больше она вас не побеспокоит.

Кашада моргнула, и слепящий свет вдруг исчез.

Хелм повернулся и посмотрел на неё. Затем, удостоверившись, что женщина в порядке, кивнул и закрыл дверь. Кашада слышала его приглушённый голос, заклинающий всеми кругами ада, чтобы ему объяснили, что же произошло.

Разъяснения заняли оставшуюся часть ночи.

К утру Хелма Друга Дварфов убедили в том, что на город напали, и что его собственная жизнь была целью демонического существа, пытавшегося замаскировать себя под Энсу. Сенешаль Хелма Засиан, действуя согласно полученной информации, привёл в покои Старшего команду как раз во время. Алю потерпела поражение, и ангелы, служащие Тиру, забрали её для свершения правосудия.

Хелм сильно вымотался, когда вернулся к себе в комнату следующим вечером. Конечно же, его уже ждала Энса, готовая расслабить его уставшие мышцы своим нежным изящным телом. Со всей своей заботливостью и теплом юной и энергичной любовницы она ухаживала за своим господином, который не подозревал абсолютно ничего.

Когда Хелм уснул, Кашада улыбнулась сама себе.

Вскоре придёт время, когда во славу Шар она сможет воздвигнуть тайный храм в самом сердце Сандабара. И когда она будет готова, Кашада обрушит месть Тёмной Богини на весь Север.

Ветер выл, обрушивая всю свою мощь на Засиана, который самоотверженно боролся с ним. Научиться летать в облике дракона, было куда сложнее, чем при использовании магии. Жрец пытался понять все тонкости полета, происходящего благодаря сокращению мышц. Задача была не из легких.

Приходилось прилагать всё больше усилий. Ветер мешал, но был не более чем досадной помехой. Он мог лишь немного отклонить дракона от курса или заставить опуститься чуть ниже. Ветер хлестал Засиана, но не мог навредить.

Он всё ещё чувствовал небольшую тошноту от грибов, которые Алиисза дала дракону. Изредка звучавшее урчание в животе свидетельствовало, что грибы еще не вышли из организма. Но жрец надеялся, что это не обернется серьёзной проблемой.

Куда опаснее было то, что дракон мог вернуть контроль над своим телом. Засиан чувствовал безудержную ярость существа, изо всех сил стремящегося пробить брешь в стенах, возведённых контролировавшим его тело двеомером. Хотя магия и была достаточно сильна, чтобы противостоять слепой ярости монстра, необходимо соблюдать осторожность, чтобы не попасться на уловки, к которым мог прибегнуть дракон.

Неправильно, — пытался сказать он. — Ты слишком жестко дергаешь хвостом. Он должен скользить плавно, без резких движений. Я могу показать, если позволишь.

Конечно, Засиан не разрешал дракону вернуть контроль над телом хоть на мгновение. Это означало бы верную смерть. Тем не менее, сила зверя и его желание жить восхищали. Несмотря на панику от осознания возможной гибели, дракон продолжал нашептывать советы и предложения, такие разумные, такие полезные.

Я понимаю твой страх, дракон, — сказал Засиан, — но твои усилия тщетны. Я знаю, как устроен твой разум лучше тебя самого. Моя власть усиливается. Я понимаю неизбежность того, что должно произойти. И ты не можешь этому помешать.

Дракон замолчал, и Засиан почувствовал, как нарастает ужас существа.

Он игнорировал зверя и продолжал следовать выбранному маршруту.

В конце концов, дракон возобновил попытки освободиться, но Засиан был готов к этому. Противостоять монстру было все проще, как и управляться с чужим телом и мышцами.

Жгучая боль пронзила живот жреца, и несколько мгновений он опасался, что дракон сумел найти трещины в своей темнице и собрать достаточно сил, чтобы одолеть Засиана. Но зверь, казалось, и сам был весьма удивлён, и прежде чем он смог воспользоваться замешательством жреца, тот восстановил самообладание.

Но боль никуда не ушла.

«Проклятые грибы, — думал Засиан. — Я должен опуститься на землю». Он всматривался вниз, отчаянно ища столь необходимое убежище. Новый приступ острой боли поразил жреца. Страх упасть и разбиться насмерть победил осторожность. Не смотря на то, что внизу мог оказаться кто-то из проклятых селестианцев, Засиан решил рискнуть.

Жрец увидел небольшие клочок земли, напоминающий осколок скалы, который парил в потоке ветров. Он стал стремительно спускаться. На пути несколько раз возникали облака, из-за чего приходилось лететь вслепую, но Засиан не сбился с пути и вскоре наполовину упал, наполовину приземлился на поверхность островка.

Нутро пронзил еще один приступ боли, и жрец в облике дракона упал на самой вершине скалы. Горстка чахлых деревьев, сгибающихся под порывами ветра, обеспечивала некое подобие защиты от посторонних глаз.