Annotation
В воздушном бою Алексей Гундарев подбил самолет немецкого аса капитана Генриха Шверинга. Вслед за немцем он посадил свою горящую машину в тылу противника и продолжает сражение...
Евгений ГОНЧАРЕНКО
notes
Примечания
Евгений ГОНЧАРЕНКО
САМОЛЕТ НЕ ВЕРНУЛСЯ
ИЗДАТЕЛЬСТВО ДОСААФ
Москва —1958
Хмурые свинцовые облака с самого утра нависли над аэродромом, где дежурила эскадрилья истребителей майора Гордиеико.
Механик Яша Малявкин уже несколько раз подходил К Гундареву, спрашивал, зачехлять ли новенькую, еще пахнувшую свежей краской машину.
—Так держать! — терпеливо повторял Алексеи, не прерывая беседы с заместителем по политчасти подполковником Тюриным.
Под крылом самолета младший лейтенант Валентин Шигаев, ведомый Гундарева, играл на гитаре, подпевая приятным тенорком. По его взволнованному задушевному голосу Алексей чувствовал, что поет Валентин для Лены, медсестры из санбата.
А подполковник Тюрин тем временем говорил:
— И ты думаешь, Алексей, что это похвально? Оторвался от подразделения и без напарника бросился преследовать немца вплоть до его аэродрома...
Гундарев огляделся вокруг. Туча туманными косыми полосами сеяла потоки дождя за темно-зеленой зубчатой грядой ельника.
Вдыхая свежий, насыщенный влагой воздух, Алексей почувствовал, будто надломилось что-то у него в груди, не выдержав напряжения. Глаза сверкнули неукротимой яростью, лицо побледнело. Он с волнением сказал:
— Вижу, как фашистские мракобесы свирепствуют на нашей земле... В бою такая охватывает меня ненависть... Нет сил сдержаться.
— И в результате — необдуманный шаг. Ну хорошо, что удалось тебе перехитрить немецкого аса... Ведь надо такое: приземлился, чтобы взять тебя в плен. А если бы он по рации вызвал помощь?.. Ведь ты же летчик, Алексей Данилович... Где твоя выдержка?
Гундарев и Тюрин пристально посмотрели в глаза друг другу.
— Да ведь поймите же, товарищ подполковник, в бою иногда обстоятельства не позволяют поступить иначе... А впрочем, я сознаю, что на этот раз погорячился...
Тюрин встал, пожал руку Алексея.
— Хорошо, что признал свою ошибку. Запомни: побеждает тот, у кого больше выдержки и крепка вера в правое дело... Ну, а все-таки скажи: если бы тебе не удалось выйти из вражеского тыла, что бы ты делал?
— Продолжал бы борьбу в любых условиях! Я — комсомолец, боец Советской Армии и должен бить врага повсюду.
— Правильно.
В серовато-желтую пыль упали первые капли дождя. Сержант Малявкин торопливо развернул чехол для машины, разрисованный под цвет листвы зелеными пятнами.
И вдруг, разрезая наступившую тишину, завыла сирена: Боевая тревога! Где-то сквозь нарастающий шелест дождя прозвучала команда: «По машинам!»
Алексей побежал к самолету, на ходу поправляя болтающийся на боку планшет. Послышался мощный рокот моторов. От командного пункта взметнулась серия зеленых ракет. Одни за другим стартовали самолеты и, набирая высоту под крутым углом, исчезали в сероватой мути неба.
Дождь стучал по обшивке, заливая фонарь кабины. «До войны такая погода считалась нелетной», — вспомнил Алексей, закрывая глаза от яркой вспышки молнии.
Несколько минут качки, бросков, сильных потоков дождя — и эскадрилья, пронизав грозовое облако, вырвалась на голубые, залитые солнцем просторы.
— Внимание, внимание! — донеслось с командной машины Гордиенко.
С запада появились, увеличиваясь, черные точки — самолеты врага. Бой завязался сразу на встречных курсах. В наушники назойливо прорывались немецкие команды, разговоры. Гитлеровцы — большие любители поболтать в воздухе. И сквозь крики, писк и помехи Алексей уловил чуть взволнованный голос Шигаева:
— Третий, третий! Смотри справа!
Две пары «мессершмиттов» одновременно атаковали Гундарева.
«Молодец Шигаев, вовремя предупредил!» — подумал Алексей, разворачивая машину.
Завязался стремительный воздушный бой, рассыпаясь на отдельные очаги. Наушники наполнились шумом, отрывистыми командами.
Два «мессершмитта» бросились на Гундарева, два — на Шигаева. Алексей на встречном курсе пропустил над собою стервятника и огнем скорострельной пушки распорол его серое брюхо. «Мессершмитт», перевалив через хвост ястребка Гундарева, вошел в крутое пикирование, разматывая ленту темно-оранжевого дыма. Второй из противников вместо атаки высоко проскочил над головою, не принял боя. Алексей сделал боевой разворот, полагая, что фашист хочет нанести удар с тыла, но увидел совсем другое: Шигаев тоже сбил «мессершмитта», и теперь оставшаяся пара вражеских пилотов решила покончить сначала с Шигаевым, затем с Гундаревым.
Алексей, довольно далеко находящийся от своего напарника, поспешил на помощь.
— Держись! — ободряюще крикнул он, выжимая до предела сектор газа.
Но Шигаев не ушел в сторону, чтобы подождать Алексея, а принял бой с атаковавшими его самолетами. И в тот момент, когда один из врагов нанес ему боковой удар, Шигаев на встречном курсе столкнулся с другим. Последовал взрыв. Из темного облака дыма посыпались куски самолетов. В наушниках Алексея что-то треснуло; зазвенело в ушах. Он рывком сдвинул на затылок шлемофон, провел рукой по взъерошенным, прилипшим к вспотевшему лбу волосам, сказал твердо:
— Прощай, друг! Иного выхода у тебя не было.
Оставшийся «мессершмитт» вошел в крутое пике.
Гундарев, не сбавляя скорости, устремился за ним.
— Третий, третий!— донеслось из шлемофона. — Уходишь в сторону, уходишь в сторону!
Но Алексей упорно гнался за ловко маскирующимся под фон леса противником, который то исчезал из поля зрения, то появлялся снова.
— Не уйдешь! — крикнул Алексей и, поймав «мессершмитт» в перекрестие прицела, открыл огонь.
Но фашист снова отвернул, неожиданно для Алексея взмыл и, сделав полупереворот, дал ответную очередь.
«Опытный ас», — подумал Гундарев, увидев пробоины на правой плоскости своей машины. А фашист опять стал уходить на бреющем полете. Алексей настойчиво преследовал его.
Зона воздушного боя осталась где-то в стороне; команды еле доносились. Только одни помехи завывали в наушниках да вздрагивала всем корпусом пораненная машина. Видно было, что «мессершмитт» подбит. Проскочив лес, он круто развернулся вдоль опушки и пошел на посадку
— Ты у меня сядешь, гад! — выругался Гундарев, доворачивая машину, и, нажимая на гашетку, с огорчением понял: боеприпасы кончились. — А все-таки не уйдешь! — упрямо промолвил Алексей, прибавляя скорость.
В это мгновение у пробоин появилось пламя. Кабину охватило огнем, жаром обдало лицо. Для раздумий не оставалось времени. Выпустив шасси, Алексей, упрямо скрипнув зубами, вслед за немцем посадил горящую машину.
Белка, перескочившая на сосну, перепуганно застыла на месте, когда две огромные стальные птицы с ревом и шумом приземлились на поляне, оставляя длинные следы в густой, сочной траве. Машина Алексея горела, наполняя прилегающий к поляне лес едким зловонным запахом. Белка испуганно юркнула в дупло, а старый, с общипанным куцым хвостом ворон, каркнув, перелетел на расщепленную молнией осину, ближе к поляне, будто заключив: «Здесь что-то произойдет! Возможно, будет пожива!» Он повертел взлохмаченной головой с массивным клювом и уставился черным глазом на откинувшуюся крышку кабины «мессершмитта». Пилот вытер шарфом кровь, застилавшую глаза, приподнявшись, вскрикнул от боли. Русский самолет горел почти рядом: фашист выхватил из кобуры пистолет и, перевалившись через борт, упал в траву.