Приободрившись таким образом, мальчик доел свой завтрак, оделся, повесил на плечо сумку с тетрадями и учебниками и двинул в школу. Уроки прошли почти рутинно, если не считать первой пятерки по франгульскому: быстро осваивая не только произношение, но и грамматику еще недавно незнакомого языка, будучи к тому же самым успешным по естественным наукам, Игинкат уверенно выбивался в первые ученики класса. Кое у кого это уже стало вызывать зависть… бессильную, но порождающую желание хоть в чем-то уязвить нового отличника. Парень даже услышал, выходя из класса, брошенное ему в спину слово «девчонка», прерванное, впрочем, звуком щелбана и взвизгом пострадавшего. Шедший позади Истребитель покушения на честь друга, конечно, не потерпел.

В раздевалке перед игрой пятнистые конечности Игинката вызвали, понятное дело, интерес одноклассников, но какой-то уважительный, во всяком случае, про «девчонку» больше никто не вспоминал, лишь Турве Нейклед пробормотал, что это все фигня, мол, когда по программе третьей ступени станешь готовиться, там тебя еще не так будут поджаривать. Впрочем, Турве вообще сегодня был какой-то не такой: и на стуле сидел слишком уж осторожно, боясь лишний раз пошевелиться, и во время игры двигался не слишком естественно, словно каждое движение доставляло ему боль. Можно было, конечно, об этом призадуматься, но Игинкату сейчас хватало и собственных проблем.

Сыпь, оставленная крапивой, побледнела и вскоре полностью сошла, а вот мысли мальчика по мере приближения субботы становились все тревожнее. Он был твердо уверен, что запас ожидающих его сюрпризов крапивой не исчерпывается, в «Технологии тренировки болевой выносливости» можно было отыскать еще много чего интересного, да и со времени выхода в свет этой книги творческая мысль наверняка уже ушла далеко вперед. Майор что-то говорил о ремнях и розгах? Ну, ремни тоже ведь разные бывают.

Как бы то ни было, к началу субботнего занятия Игинкат явился как штык. Зал, куда их на сей раз привели, был оборудован вполне знакомо: все те же деревянные кони, только размером побольше, то есть рассчитанные на более старших ребят. Раздеваться опять пришлось донага. Мальчуган привычно оседлал своего коняшку, порадовавшись, что привязывать сегодня не будут. Напрягало лишь то, что в руках у приставленных к нему солдат были не мягкие плетки, а широкие короткие ремни на рукоятях. Как только началась скачка, его предчувствия оправдались: хотя секуторы хлестали теперь куда реже, удары ощущались чувствительнее, вызывая подозрение, что без синяков на сей раз дело не обойдется. В остальном занятие проходило, как на первом курсе, разумеется, с поправкой на возраст: мальчиков заставляли читать и пересказывать тексты и решать в уме несложные задачи. Игинкат, впрочем, заметил, что орудующий ремнем солдат всегда подгадывает с ударом к моменту ответа. Каждая ошибка в ответе каралась при этом особенно болезненным ударом по внутренней части бедер.

Долго выдерживать такое физическое и нервное напряжение удавалось не всем: то один, то другой мальчуган подавал голос, а кто-то, не в силах совладать с собой, даже срывался в истерический плач. Ресхед бродил между рядами, окриками заставляя слабовольных взять себя в руки. Эпитеты типа «девчонка», «нюня», «размазня» раздавались им направо и налево и, похоже, действовали.

Не желая быть униженным на глазах младших ребят, Игинкат стоически терпел многочасовую порку, хотя игнорировать удары ремнем было куда сложнее, чем шлепки мягкой плеткой. Но ближе к концу занятия, к своему немалому удивлению, мальчик осознал, что и к этому, оказывается, можно притерпеться. Или ему уже так набили задницу, что она и в самом деле стала менее чувствительной?

Появление в комнате Пранергеда ознаменовало переход к заключительной части испытания. Первым делом майор доложил начальнику о достигнутых результатах, затем по его приказу солдаты отложили ремни, привязали ребят к коням и вооружились розгами.

- Прикажете выдать каждому по двадцать пять, как обычно? — вопросил Ресхед.

- Постоянному контингенту по двадцать пять, — промолвил генерал, — а вот этому молодому человеку, — показал он пальцем на Игинката, — выдайте сорок. Я хочу узнать пределы его выносливости.

Порка розгами началась. Сперва все испытуемые старались молчать, некоторые, наверное, из последних сил, но после полутора десятков ударов в зале раздались первые вскрики, после двадцатого удара они выросли в числе и усилились. Многие ли сумели вытерпеть без крика положенные двадцать пять ударов, Игинкат не знал — он целиком сосредоточился на собственных ощущениях. Оказалось, что все прежние его знакомства с розгами — это были еще цветочки! Когда новые удары начинают приземляться на уже высеченные и вспухшие места, боль резко возрастает. Терпеть ее было почти невозможно, но, собрав всю свою волю, мальчик все же терпел. И положенные всем двадцать пять ударов, и даже некоторое время потом, когда шум в зале как-то резко поутих и в относительной тишине стали отчетливо слышны свист розог над его спиной и треск от их соприкосновения с телом — секли теперь только его одного. Только на тридцать первом ударе Игинката, наконец, прорвало. Он еще судорожно цеплялся за коня, но крика было уже не сдержать. От нестерпимой боли тело отчаянно дергалось, и как ему удалось до самого последнего, сорокового удара не свалиться на пол, мальчик и сам не мог понять.

Глядя на высеченного до кровавых просечек, все еще всхлипывающего воспитанника, с трудом сползающего с коня, Пранергед удовлетворенно кивнул головой:

- К экзамену готов… по крайней мере, на вторую ступень.

Игинкату было не до этого: задница страшно болела, и ни о чем другом он пока думать был не в состоянии. С трудом доковыляв до душа и кое-как ополоснувшись, он направился в раздевалку и там разглядел в зеркале просечки на ягодицах. Пришлось, натянув одни трусы, топать в местную медсанчасть, где ему весьма споро и без лишних разговоров обработали все царапины. Чуток придя в себя, мальчик вернулся в зал за одеждой, где и получил от майора радостную весть, что на следующее занятие сюда ему приходить не надо. Оказывается, на первом курсе уже отобрали два десятка ребят, готовых к сдаче экзаменов, и он, Игинкат, разумеется, в их числе, так что весь следующий уикэнд ему предстоит экзаменоваться. В случае успешной сдачи нормативов первой ступени, а в этом Ресхед, похоже, не сомневался, Игинката снова ждут в этой группе, но уже в качестве полноправного участника.

Не сказать, чтобы мальчик радостно запрыгал от этих известий, но настроение они ему все же улучшили. Лучше уж посоревноваться пару дней с малышней, чем страдать здесь, вот только бы зад еще успел зажить. В нынешнем своем физическом состоянии Игинкат ни на какие спортивные достижения был, понятно, не способен. Ну да шесть дней еще впереди… А сейчас бы поскорее домой попасть. К счастью, майор его больше задерживать не стал.

Игинкат продолжал пополнять опыт жизни юного франгульца. Вот, оказывается, зад, подживающий после крепкой порки розгами, так чешется, что даже трудно усидеть на месте! А первое время сидеть было больно вообще на чем бы то ни было, так что все воскресенье пришлось отлеживаться. Мальчик сильно переживал, сумеет ли он полностью восстановиться к экзаменам, но ничего, обошлось. Юный здоровый организм быстро справлялся с мелкими повреждениями.

Первый день решающих испытаний, между тем, настал. Вставать в субботу пришлось рано, чтобы к восьми часам успеть на стадион, где должны были проводиться первые экзамены. Игинкат вечером нагладил свою спортивную форму и старательно начистил самые лучшие кроссовки, но оказалось, что только зря потратил время: соревноваться экзаменующимся надлежало босиком и в одних трусах. Хорошо, что спортивные сектора были засыпаны чистым песком, а то, несмотря на регулярные школьные спортивные игры, ступни мальчика были далеко еще не такие огрубевшие, как у юных франгульцев, даже вот таких вот семилетних малышей.