Он прокручивал разговор с Ташей. Кнут анализировал. В ее взгляде было что-то, что заставило  его вспомнить о боли, которые родные причиняют самым близким людям. Он понимал, что сегодня был крайне груб и жесток. Но на это были причины – Таша сама виновата. Она упустила из виду угрозу, исходящую от Валентина, дала волю эмоциям. Но Кнут не хотел себя оправдывать. Он понимал к чему все идет. Сценарий своего падения он просчитал давно и четко шел к дню, когда сможет оборвать его, не достигнув пика своей трансформации. Пять лет назад Кнут жалел о том, что с каждым месяцем его человечность испаряется, словно вода на солнце. Сейчас он не испытывал ничего. Ему было легко от того, что его не связывает эмоциональная привязанность к внешнему миру. Он жил по принципу – нравится – делаю, нет – решаю проблему. Автоматизм мышления, скорость принятия решений и прямота действий. Он становился биомашиной, для которой цель – единственное, что он видел перед собой. Кнут помнил любовь к сестре. Он бережно хранил в памяти тот день, когда она наконец нашла его и прижала к себе. Ее слезы обжигали его кожу, он был страшно напуган. Сейчас, это лишь тлеющие воспоминания. Его разум старательно выбрасывал ненужные вещи, освобождая место для новых способностей.

Кнут чувствовал, что майор уже рядом. Он слышал, как бьется его сердце, улавливал исходящую от него энергию. Свернув в сторону набережной Фонтанки, Кнут шел по Гороховой улице. Впереди виднелась Семеновская площадь с ее неповторимым пирожковым запахом. Кнут слышал, как тяжело дышит майор, он о чем-то напряженно думал, размышлял, поглядывая на лица прохожих и посетителей ресторанчиков. Кнут приближался. Он смотрел в затылок Саврасову, приветствуя его. Майор замер. Ему хотелось было обрадоваться, услышав знакомый тембр голоса у себя в голове, но то был голос из прошлого, которое майор пытался исправить. Саврасов сделал шаг и свернул налево вдоль Фонтанки. Его лицо стало мрачнее тучи, брови сильно сдвинулись к глазам. Казалось, что он ускоряет шаг, пытаясь сбежать. Ему не хотелось возвращаться в прошлое, не хотелось слышать в голове то, что он почти забыл. Но голос Кнута выкинуть из памяти невозможно. Услышав его однажды, уже не расстанешься никогда. 

Саврасов поприветствовал его. Он сбавлял скорость, позволяя Кнуту нагнать его. «Вы хотели меня видеть?», - Кнут не спеша настигал майора.

 «Ты всегда знаешь, когда я хочу тебя увидеть», - ответил Саврасов. Он остановился и облокотился на ограждение.

- Видимо мы хотим одно и то же, майор, - Кнут остановился рядом и также наклонился на железную ограду.

Саврасов посмотрел на своего спутника. Одет в короткое пальто с высоким воротом. Бледное безмолвное лицо, смотрящее вперед. Майор поймал себя на мысли, что ему не хотелось бы встретиться с ним взглядом, и поспешил отвести глаза.

- Вы хотели меня о чем-то спросить, - напомнил Кнут.

- Это ты был на очистных сооружениях? – сухо спросил Саврасов.

- Да.

- Но ты там не работаешь?

- Работал, но не в штате.

Саврасов посмотрел на него, почувствовав издевку.

- Кнут – это ты?

- Увидев мельком меня на очистных среди толпы, очевидно, не самых честных правил, вы решили сложить возникшие пазлы, - нарочно витиевато рассуждал Кнут, - но вот сложив их, вы все равно пришли к выводу, что в картине не хватает нескольких важных частей. Но у вас есть точка отсчета – я и конечный пункт – очистные сооружения в Красных борах. Все остальное можно и додумать – не так ли? – Кнут повернул голову к майору.

- Так, значит, это ты, - тихо рассуждая, Саврасов смотрел на реку. – За химбатами стоишь ты.

- Вы прекрасно знаете кто я.

- Но как такое возможно? – майор смотрел на Кнута и не желал верить. – Я ведь спас тебя…

- И если бы я помнил что такое чувство благодарности, то наверняка поблагодарил вас.

- Кнут – это ты, - на лице Саврасова мельком появилась отчаянная ухмылка. – Господи, в кого ты превратился, - майор резко отошел от ограды и отвел руку к кобуре.

- Нет-нет-нет, - Кнут повернулся, оперся на ограждение спиной, - Маленькая поправка: я не превращался – меня превратили. Уберите руку майор, - грозно настоял Кнут.

Саврасов резко дернул головой вниз, будто ее попытались сдавить огромными тисками.

- Вы для меня всегда были человеком чести. Не хотелось бы расставаться с этим образом.

- Мне абсолютно начхать на твое мнение, - майор держался одной рукой за голову. – Химбаты повинны в стольких смертях и за всем этим стоишь ты?

- Вы уже вынесли мне приговор. Зачем спрашивать?

- Я спас тебя, - обреченно произнес Саврасов.

Кнут ушел из его головы и майор расслабился. Он посмотрел по сторонам, на снующих прохожих, пытаясь обуздать рушащиеся пласты мыслей.

- Сожалеете?

- Наверное, стоило бы, - Саврасов злобно посмотрел на Кнута. – Как ты мог? Неужели после того что ты прошел там ты не научился ценить чужую жизнь? Я думал, что даю тебе шанс на новую жизнь. Но в итоге, этот шанс я отобрал у многих?

- Шанс жить, как вы выразились, отобрал я. Вы тут не причем. Химбаты появились в тот самый момент, когда мы с вами инсценировали мою смерть. Когда во время штурма дома, в котором я укрывался, погибли несколько бойцов. Вы не могли знать этого. Вы поступили так, как считали нужным.

- Тогда я впервые услышал твой голос, в моей голове.

- Ваша предрасположенность слышать предопределило будущее многих. Но не думаю, что поняв кто я, вам следует взваливать на себя ношу вины за всех тех, кто погиб от деятельности химбатов.

Саврасов развернулся к реке. На его лице появилась ухмылка.

- Что такое? – Кнуту стало интересно.

- Прочти, - удивленно отмахнулся майор.

- Я не хочу читать ваши мысли, мне приятно слышать как вы их говорите.

Саврасов посмотрел на искренний взгляд Кнута. Но он тут же поймал себя на том, что Кнут слишком хорошо умел играть в эмоции.

- Я подумал, что уже много лет никто не может понять и разузнать, кто же стоит за химбатами, кто ими управляет. А ответ-то у меня был не то, что под носом, - Саврасов улыбнулся.

- Вашей вины тут нет, майор. Встречались мы с вами редко. И вы знаете, как хорошо я прячу от людей их собственные мысли.

- В чужих мозгах копаться ты умеешь, - Саврасов недовольно потер ладони.

- Меня таким сделали, - Кнут повернул голову в сторону площади, где собиралась толпа демонстрантов, - хотя ученые так и не сумели оценить весь мой потенциал.

- Потенциал, - майор сжал кулаки. – И тебя не мучает совесть…

Саврасов оборвал себя на полуслове. Он произнес это на автомате, но, вспомнив, о безэмоциональности Кнута его вопрос нелепо плюхнулся в реку.

- Зачем ты здесь? – выпрямился Саврасов. – Зачем эта встреча?

- Вы хотели меня увидеть.

- Да – хотел; увидел. Что теперь? – майор с отвращением смотрел на Кнута. – Какую игру ты ведешь со мной?

- Вы не поверите мне, майор, но до сегодняшнего дня вас не было в моих планах. И я не играю с вами. Вы слишком близко подобрались к химбатам и даже почти сорвали мой план в Красных борах.

- За это ты еще ответишь…

- Вы не поймаете меня. Но я понимаю, что чувство досады сейчас в вас сильно. Я пришел сюда ради таких как я.

- Что ты имеешь в виду? – нахмурился майор.

- Когда-то вы обмолвились, что не допустите, чтобы из-за генной индустрии страдали люди, - Кнут видел, как Саврасов пытается вспомнить.

Он быстро отматывал в памяти тринадцать лет. Дотянуться до событий давно ушедших дней было не сложно. Саврасов часто вспоминал о том, как будучи капитаном, участвовал в операции по поимке беглого зараженного из резервации. Тогда, тринадцать лет назад он входил в группу, которая выслеживала его. Саврасов быстро обнаружил след молодого Кнута. Он же и загнал его в угол, в одинокую хижину, откуда не было выхода. На штурм пошел первый отряд из десяти человек. Все они погибли от заражения «белой язвой» несмотря на то, что были в защитных костюмах. Но такова была официальная версия. Все это произошло на глазах у Саврасова, но его отчет не попал в главные выводы по итогам операции, как и разговор с измученным и напуганным Кнутом, сидевшим среди трупов.