Санитар довел его до лаборатории и передал помощнице Елены. Она уже ждала. Девушка посадила Кира в кресло и сделала ему укол. После чего он пришел в себя и посмотрел ей в глаза. Ее звали Марина. На ее лице с небольшим шрамом на лбу, красовалась миловидная улыбка.

- Хватит заигрывать, - в лабораторию фурией ворвалась Кроберг.

Елена подлетела к своему столу и взяла какую-то папку и столь же стремительно вылетела вон.

Марина стояла возле приборной панели и вносила какие-то данные. Оставшись наедине с Киром, она решилась задать вопрос:

- Извините, а Вам не больно? – она по-детски поджала губки.

- Нет, - безразлично ответил Кир. – Я практически ничего не чувствую, а боли и подавно. Что со мной сейчас будут делать?

Марина пожала плечами.

- Профессор сейчас вернется и скажет, что она планирует. Она не ставит меня в известность, если речь идет о чем-то интересном, - лаборантка округлила глаза и отвернулась в противоположную сторону.

- Интересном? – насторожился Кир.

В лабораторию вернулась Кроберг. Не доходя до своего стола, она бросила на него толстую папку и подошла к пациенту. Выхватив из нагрудного кармана датчик, похожий на ручку, она приложила его к правой руке Кира. Елена нажала несколько раз на кнопку сверху, после чего в руку пациента вонзилась небольшая игла. Кир почти ничего не почувствовал.

- Что вы делаете?

- Проверяю, - профессорша посмотрела на небольшой экран датчика; обошла кресло и повторила свое действие на левой руке Кира. – Марина, приготовь раствор деактиваторов.

Кроберг посмотрела в глаза Киру, отодвинула веки. После чего попросила его несколько раз сжать ладони в кулаки.

- Тебе тяжело дышать? – протараторила она. – Как ты сейчас себя чувствуешь?

- Дышу нормально. Кости ломит немного и кожа в некоторых местах зудит.

- Ты очень заинтересовал федералов, так что займемся восстановлением твоей памяти. Они настаивали чтобы я ускорила процесс.

- А это не опасно?

Елена не удержалась и рассмеялась.

- У тебя, мой дорогой, очень много схожего с объектом 27, - профессорша взяла смех под контроль и улыбалась как школьница, отличившаяся на лабораторной по химии.

Кир смотрел на свою мучительницу широко открытыми глазами.

- Что вы хотите сказать?

- Хоть ты и ничего не помнишь, но ты достаточно интересный материал для изучения, - она, наконец, обратила внимание на ошарашенный взгляд Кира. – Ох, не пугайся. Тебе совершенно нечего бояться. Видишь ли, эта резервация создана для того, чтобы изучить и понять заболевание, которое условно называется «белая язва». Ты можешь встать, нам еще чуть-чуть осталось. Каждый из живущих в Деревне регулярно проходит обследования.  Мы берем у них анализы…

- Если эта болезнь так заразна, то почему вы не в масках? – перебил Кир.

- Верно подмечено, - Елене понравился вопрос подопечного. – «Белая язва» не передается воздушно-капельным путем. Только через кровь и непосредственный контакт с поврежденной кожей больного, - к Елене подошла лаборантка с готовыми показаниями.

- Так в чем же она так опасна? – Кир вернул врача к разговору.

- Высокой смертностью и скоротечностью.

- Так я… - не успел он договорить, как Елена предугадала его вопрос.

- О, нет, - она улыбнулась. – Боже, с тобой как с ребенком. Ты такой забавный оттого что потерял память.

На лице у Кира ясно читалось отчаяние.

- Ох, прости меня. Что-то я сегодня крайне бестактна, - Елена прикрыла ладонью свою улыбку и попыталась собраться. – Просто я так долго изучаю эту болезнь, что твои слова невольно вызвали во мне смех. Еще раз прошу прощения. Ты не умрешь и успокойся.

- Но руки? – не уступал Кир.

- Вот ведь ты странный! – фыркнула она. – Ему говорят, что он не умрет, а он про руки. «Белая язва» по-разному проявляется у людей. Есть те, кто является ее переносчиком и те, кто от нее умирает. Ты – переносчик. И они не умирают, если ты еще не понял.

- И эти белые язвы тому подтверждение?

- Это не язвы, а кожа, она становится грубее и белее. Так твой организм реагирует на инфекцию.

- Я могу стать полностью таким?

- Таких случаев не было еще. Мы не знаем.

- А лекарство? Вакцина?

- Нет. О них вообще еще рано говорить. Мы на начальном этапе наших исследований. Так что, голубчик, может и хорошо, что ты ничего не помнишь – тебе не ведомо что ты потерял.

- Раствор готов, профессор, - Марина подошла с автошприцем.

- Хотя скоро ты все вспомнишь, - Елена кивнула головой, и лаборантка сделала Киру укол в шею.

Через пару секунд его тело ответило на препарат дрожью.

- Что вы мне вкололи?

- Не бойся все в порядке, - успокаивала Марина.

- Это деактиваторы, мы запускаем процесс восстановления твоей памяти. Процесс не самый приятный на первом этапе, - Елена медленно ходила туда-сюда перед Киром, пристально наблюдая за реакцией организма. – Деактиваторы временно снизят регенеративную функцию «белой язвы». Это нужно для того, чтобы клетки твоего мозга начали быстрее гибнуть.

У Кира округлились глаза, он попытался вскочить, но он не смог даже сделать хоть какое-то усилие.

- Мы все контролируем, - Елена кивала каким-то своим мыслям, - деактиваторы будут действовать сутки. За сутки клетки твоего мозга пострадают настолько, что когда «белая язва» вновь вернет контроль над регенерацией, она в первую очередь приступит к восстановлению мозга. И к тебе начнет возвращаться память, - последние слова, как и Кроберг с помощницей, провалились в чернеющую пустоту. Кир был без сознания.

Солнце высоко висело над горизонтом, безраздельно властвуя над небесами. Но даже его сила заканчивалась там, где небо было очерчено линией грязный облаков. Именно они оспаривали власть Солнца. Хмурые и ленивые они ползли над Деревней, заглядывая в каждое окно и цепляясь за вершины столетних тополей и елей, растущих вокруг поселения.

Таш сидел на крыльце дома и читал свежий номер «Петербурга». Он долго всматривался в заглавную статью номера и большую фотографию на первой странице. Периодически Таш осматривал улицу и глядел на гуляющих по ней. Дети играли друг с другом, бегая туда-сюда. Никто почти не смотрел в сторону Таша. Как только проходящий ловил на себе его холодный взгляд, то тут же ускорял шаг.

- Интересно, что страшнее: приезд лаборантов на дом или ты, читающий свежий номер газеты? – раздался голос Каро.

Таш резко отвел газету в сторону. Каро минул его зоркий взгляд; и сидел на краю у дальнего края крыльца. Сегодня он не надел бандану и его безволосая, покрытая шрамами голова блестела матовым серо-белым цветом. На лице Каро сияла миловидная улыбка. Увидев ее, Таш насупился и раскрыл газету. Каро увидел название статьи: «Появился клон «белой язвы». Он отвел взгляд от газеты и спрыгнул с крыльца.

- Что скажешь о новеньком? – спросил юноша.

- Как будто тебя это волнует, - Таш не отрывался от чтения.

Каро смотрел на проплывающие тучи. Сегодня было теплее, чем вчера и это его радовало. Легкая надежда на то, что запаздывающая весна вот-вот придет в Деревню. В нескольких метрах от их дома резвилась детвора, и прогуливались жители. Их лица были столь же серыми, как и тучи над домами. Лишь изредка детский смех или крик заставлял содрогнуться их лица в робкой улыбке. Она была скоротечна и пуглива, что в тот же миг исчезала. Но дети играли и смеялись. Половина из них попала сюда в малом возрасте и разницу потерянного там и имевшегося здесь они почти не чувствовали. Были среди босоногих деток и те, кто родился в Деревне. Их было легко отличить от других по босым белым ступням. Тень легла на лицо Каро. Брови сами по себе сдвинулись, взгляд стал рассеянным, смотрящим в никуда. Всех детей он хорошо знал. Каждая минута их смеха давала надежду, а каждый новый день здесь ее отнимал. В какой-то из моментов он поймал взгляд одного из детей. Его звали Миша. Озорной мальчуган из тех, кто родился здесь. Ему недавно исполнилось четыре года. И другой жизни он не видел и не знает что существует там по ту сторону изгороди. Его мать умерла при родах и сейчас его воспитывает отец, который живет с ним. Мальчуган был бездной доброты и нежности, что особенно странно для ребенка воспитывающегося суровым отцом. Излишняя эмоциональность Миши не раз выставляло его в невыгодном свете. Из-за этого местная ребятня прозвала его «ревой». Но Миша не обижался. Плещущаяся доброта не позволяла видеть в постоянных окриках: «Эй, Миша рева» что-то обидное. Прозвище настолько прицепилось к нему, что ревой его стали называть и взрослые.