Аня шла мимо домов. Она закончила долгий осмотр своих посадок в ночных кругах Деревни. Ей не хотелось покидать того сонного спокойствия, которое царит в ночных районах.

О

ни спят, когда все остальные варятся в неспешной болотной жиже. Но дела звали неотложностью, и Аня направилась по переулку на третью улицу. Народу здесь было больше. Но все же не так шумно как на других кругах, удаленных от ночных. Жизнь неспешно бурлила. Ее пузыри в липком, густом вареве медленно лопались в огромном казане. До слуха доносились детские крики. Аня смотрела как по переулкам бегает ребятня. Их вообще в резервации было много. Анна вспоминала, с каким особым рвением адепты соционики инспектировали школы и детские сады. В такие моменты в их глазах сверкали особые искры – с красным отблеском. Аня вслушивалась в крики детей. Они

явно поднимали шум не из-за игры.

Осматривая очередную посадку, главный цветовод с удовлетворение обнаружила, что много семян так и остались не тронутыми. Это обнадеживало. Незаметно она подсыпала белый порошок в новые ямки и закапывала их, рыхля вокруг землю.

Крики усилились. Целый детский хор, как стая птиц, которые никогда не прилетали сюда, щебетали наперебой. Аня нырнула в переулок, следуя на звонкое чириканье взбудораженной ребятни. Через два дома от нее, на четвертой улице, стояла толпа из десяти детишек от восьми до двенадцати лет. У некоторых из них в руках были разрисованная бумага. Яркие краски заметно играли в тусклом дневном свете. Ребятня наперебой кричали на двоих мужчин, стоявших перед ним. Того что был среднего роста и просвечивающей лысиной через волосы, Аня узнала сразу – Комаров. Второй, повыше, но постройнее, с лысиной синеватого цвета был мало ей знаком. Однако то, что он принадлежит к серебренникам сомнений не было. Слишком очевидным был факт его яркой макушки головы. Подходя ближе, Анна услышала о чем так яростно спорят дети с мужчинами.

Речь шла о рисунках. Аня приметила пару листов в руках синелысого. Он крепко и небрежно держал их в кулаке. Улыбаясь, он нарочно демонстрировал призрение к детям. Ребятишки требовали вернуть им рисунки. Комаров распалился не на шутку. Он на полном серьезе отчитывал бесноватых, по его мнению детей, за то что они с криками носятся по округе, играя в бессмысленные игры. Чем дольше длилась нелепая перепалка, тем больше внимания она привлекала. Детей становилось больше. Кто-то просто наблюдал, кто-то присоединялся к молодецкой братии. Деревенские взрослые же стояли на верандах и молча наблюдали за звонким представлением.

Как-то незаметно из толпы послышался громкий юношеский голос. Ребятня тут же стихла. Это был Костя Черенов. Ему было около шестнадцати, среднего роста, обычного телосложения с невероятно глубоко посаженными глазами. Смотреть на него было неприятно из-за всегда страшного выражения лица. Для детей он был големом, уродцем и с ним почти никто не водился. Однако когда возникали серьезные споры, откуда не возьмись, появлялся Черный, так его звали ребята.

Услышав голос своего третейского судьи, дети стушевались. Чью сторону он займет на этот раз они не знали. И потому притихли, ожидая скорой развязки. Черный с легкостью провоцировал других на конфликт, пробуждая в них самые разные эмоции.

- Ты что тут забыл, червяк недокормленный, - Комаров был вне себя от того, что перепалка с детьми неожиданно стихла не по его воле.

Черный уставил свои маленькие, тонущие в тени глазниц, зрачки на Комара.

- Что ты зыркаешь на меня?

- Ребенок малый с детьми решил хреном помериться? – со злостью в голосе, но не громко говорил Черный.

- Закрой пасть недоросль, - встрял синелысый. – Или попадет также как и им.

- Что, отшлепаете меня также как вы друг друга вчера?

Дети начинали хихикать. Впрочем, все, до кого долетели слова Черного, не скрывая улыбок, начали вспоминать как в доме Комарова вчера раздавались многозначительные крики.

- Пасть прикрой! – закричал Комаров. – Ты ни черта не знаешь!

- Может я не знаю, молод еще. Но вы-то, поди, уже все смогли друг о друге узнать. И куда бить и как долбить.

Округа заливалась неподдельным смехом. И больше всего смешила реакция Комарова то, как он ведется на слова неоперившегося подростка.

- А теперь самоутверждаетесь с детьми. Да вы два извращенца. Вас что возбуждает детский крик? После этого хлестать друг друга приятнее? Завелись, небось?

Синелысый выронил рисунки и ринулся с кулаками на Черного. Разрезав толпу детей, он схватил подростка за грудки и начал трясти его.

- Малолетка, твой язык можно ведь и вырвать!

- Ну, попробуй. А потом всем расскажешь как живется у ночных…

- Максимум меня посадят в карцер, - тряся парня как куклу, шипел синелысый. – И тебя со мной как соучастники драки. Вот там и согреемся.

Глаза Черного дрожали от напряжения. Он был немного напуган, но старался не выпускать уверенности из рук. Синелысый схватил парня за горло одной рукой и поднес к его лицу кулак.

- Ну что, где твоя удаль молодецкая?

Закричали дети. Внезапно они обрушились с кулаками на синелысого. Они питали его по ногам, девочки щипали, дергали его за одежду. Синелысый опешил. Черный вырвался из его цепких рук и отпихнул его назад. Дети отошли назад.

- Маленькие ублюдки, - шипел Комаров. – Староста на вас управу найдет.

- А ты пойди и его отшлепай, может тогда он тебя выслушает, - язвил Черный.

Он увидел, что дети держат помятые листки, которые недавно были в руках у синеголового.

- Гаденыш, - синелысый встал на ноги и готов был ринуться на детей.

- Может ты заткнешься уже? – за спиной раздался голос Саты.

Комар с синеголовым обернулись.

- А что без подружки? - язвительно пылал Комаров.

- Так вот из-за чего это все, - хмыкнула Сата.

Она

приметила стоявшую позади толпы Аню.

- Он своими жалкими рисунками разлагает этих маленьких выродков, - возмущался Комар.

- И чем же интересно? Обилием желтого цвета?

- Они не уважают взрослых. Носятся туда-сюда, снуют как тараканы, кричат, смеются безумолку…

- Это дети, Комар, уймись. Дети иногда шалят.

- Здесь никто не шалит. Здесь живут тихо. А твоя подружка-гермафродит устраивает здесь парк развлечений.

- Видимо ты не очень в курсе что значит слово гермафродит, - подала свой голос Анна.

Она подошла ближе к детям.

- Еще одна змея выползла, - прошипел синеволосый.

- Заткнулся бы, синяя башка, - Аня была невозмутима.

Она поправила свой пояс и с ухмылкой посмотрела на того, кто попытался противиться ей.

- Порошок, снимающий боль в твоей тыкве, делаю я. Может ты не на того гавкаешь сейчас?

- Бабы, - Комаров видел как синелысый сел в лужу. – Одна выдающаяся правит резервацией, другие с цветочками возятся. Даже из мужика бабу слепили.

- Дети, идите, поиграйте где-нибудь, - Сата посмотрела на ребят, ставших невольными слушателями уже взрослого бенефиса Комарова.

- Ты так жалок, Комар, - рассуждала Сата. – Что даже на подмогу позвал к себе своего лысого массажиста. Если у тебя претензии к Каро, то иди и разбирайся с Каро. Причем тут дети? Он всего лишь создает им сказу. Не всем же жить в болоте.

- Болото? – фыркнул Комаров. – Да, это чертово болото. И мы все с вами в нем бултыхаемся. Куски говна на поверхности. Не тонем, но и не плывем. И я здесь, потому что я такой. Я нужен здесь. И я живу в тишине. И желаю жить в тишине. Да, я желаю быть здесь! И ни вам и ни этим маленьким засранцам нарушать мой покой. Пусть ваша воспитательница держит свой детсад возле себя и проблем не будет.

- Я тебя поняла, - Сата помотала головой.

- Только вот ты сейчас в нашей, красной, зоне, увалень, - добавила Аня.

- Может, разойдемся уже? – процедил сквозь зубы синелысый.

Анна прошла мимо них и, взяв под ручку Сату, зашагала вдоль улицы. Комаров быстрым шагом направился в противоположную сторону. Синелысый за ним. Проходя мимо Черного, он проговорил что-то шепотом. Но эту фразу слышал лишь они двое. Черный огляделся, надеясь, что хоть кто-то еще услышал слова синеголового. Но на улице почти никого не осталось. Лишь вдалеке он увидел стоявшего человека с полностью сгоревшим лицом. Его черные пальцы выглядывали из-под рубахи. К нему подошли Сата и Анна.