Многие политические и экономические идеи Гоббса получили дальнейшее развитие у Джона Локка и Адама Смита. Что же касается этики Гоббса, то ее своеобразным продолжателем стал Б. Мандевиль. Отталкиваясь от Гоббсова положения об эгоистической природе людей, автор «Басни о пчелах» наделил человека «непомерным себялюбием», тщеславием, алчностью, завистью и другими отрицательными моральными качествами. Но в отличие от Гоббса Мандевиль не считал это препятствием или помехой для создания и функционирования гражданского общества. Напротив, он был убежден, что «пороки частных лиц» служат благом для государства, являются стимулом его процветания и величия.

Много общего с философскими и социологическими воззрениями Гоббса, с его этическими взглядами у французских материалистов и просветителей. Однако французские мыслители, будучи идеологами французской буржуазной революции, отличались об Гоббса своим демократизмом, стремились к созданию общества свободы и равенства. В области же морали французские просветители придерживались, как известно, теории «разумного эгоизма», сущность которой заключалась в требовании сочетания личного интереса с общественным путем ограничения себялюбия, обуздания аффектов и страстей.

Большое влияние оказала социология Гоббса на политическое мышление Б. Спинозы. Но, отправляясь от Гоббсовой концепции естественного права, верховной власти и государственного суверенитета, нидерландский мыслитель выдвигал и обосновывал иной социальный идеал, стремился к установлению такого общественного строя, в котором люди были бы свободны и добродетельны.

Не подлежит сомнению воздействие идей Гоббса на классическую немецкую философию, и прежде всего на ее родоначальника И. Канта. Взглядам Гоббса на человека были созвучны мысли Канта «об изначально злом в человеческой природе» (так назвал он одну из своих статей, впоследствии опубликованную как главу в сочинении «Религия в пределах только разума»). Разделял Кант и некоторые положения учения Гоббса о государстве, например идею абсолютного повиновения подданных верховной власти. Но весь дух кантовской теории государства и права и в еще большей степени его этики был, конечно, совершенно иным. Немецкий мыслитель уповал, как известно, не на нравственное чувство человека и не на «естественный закон», возведенный государством в ранг гражданского закона, а на исполнение человеком своего морального долга. Так что если идеи Гоббса и послужили для Канта отправной точкой, то он пошел в своем духовном развитии в прямо противоположную от нее сторону.

Интерес к наследию Гоббса проявила и русская общественная мысль. Еще в XVIII в. в переводе Веницеева вышли в свет «Фомы Гобезия начальные основания философические о гражданине» (СПб., 1776). Материализм Гоббса и его социологическое учение получили отражение в философии русского Просвещения.

Даже столь краткий обзор дает представление о масштабах влияния философии и социологии Гоббса на историю человеческой мысли. И хотя идейные противники английского материалиста, защитники и проповедники религиозно-идеалистического мировоззрения приложили немало сил, чтобы исказить его учение о природе, человеке и обществе, умалить его роль в истории философии, преуменьшить и даже полностью извратить его вклад в развитие свободомыслия и атеизма, творческое наследие Томаса Гоббса прочно вошло в сокровищницу духовной культуры.

Впервые публикуется на русском языке в переводе Б. В. Мееровского.

А. После того как парламент убедил народ в несправедливости взыскания корабельной подати и склонил его тем самым к тому, чтобы считать это проявлением тирании, он обвинил затем короля (чтобы усилить неприязнь к нему) в намерении ввести в стране римскую церковь и санкционировать ее существование. Для народа же это было ненавистнее всего и не потому, что католическая религия являлась ложной (для выяснения этого он не обладал в достаточной мере ни умом, ни знаниями), а потому, что ее поносили проповедники, которым он доверял. И это последнее обвинение было наиболее действенной клеветой, которую можно было измыслить, чтобы лишить короля расположения народа...

А. Чтобы дать парламенту еще предлог для распространяемого им обвинения короля в намерении ввести папизм, был организован большой диспут о свободе воли между епископами и пресвитерианским духовенством. Диспут был начат в Нидерландах между Гомаром и Арминием еще при правлении Якова[36]... Позже по этому же поводу был созван Дордрехтский собор[37], куда король Яков послал одного или двух теологов. Но из этого ничего не вышло: вопрос не был разрешен и стал предметом полемики в тамошних университетах. Все пресвитериане были одного мнения с Гомаром. Однако многие придерживались противоположных взглядов, и их стали называть арминианами. Последние были всем ненавистны потому, что учение о свободе воли было отвергнуто как папистское, и потому, что пресвитериане составляли подавляющее большинство и пользовались расположением народа. Парламенту не стоило поэтому большого труда распространить среди народа эту клевету особенно после того, как архиепископ Кентерберийский Лод выступил в защиту Арминия, а несколько раньше запретил своей церковной властью всему духовенству проповедовать народу учение о предопределении. И тогда все расположенные к нему священники, надеявшиеся на повышение по службе, начали с большим рвением говорить и писать о свободе воли, чтобы продемонстрировать свои способности и достоинства...

Б. Удивительно, что схоластам, людям незначительным, которые могут получить ясность только благодаря свету государства, позволяется переносить свои бесполезные диспуты, а вместе с ними и свои личные распри из университетов в гражданское общество; и еще более удивительно, что государство встало на их сторону, вместо того чтобы заставить их замолчать.

А. Государство может принудить к повиновению, но не убедить в заблуждении или изменить мнение тех, кто уверовал в то, что обладает лучшими идеями. Подавление какого-либо учения только сплачивает и ожесточает, а значит, увеличивает злобу и силу тех, кто разделяет это учение.

Б. Но каковы те пункты, по которым они были несогласны? Имеются ли какие-либо расхождения между епископами и пресвитерианами, которые касаются божественной или человеческой природы Христа? Отрицает ли кто-нибудь из них троицу или какой-то другой символ веры?..

А. Я признаю, что знаю очень мало вопросов, по которым христиане расходятся и которые имеют вместе с тем значение для спасения души. Спор идет обычно о влиянии и власти над церковью, или о церковных доходах, или о почитании служителей церкви. Где тот человек, который будет беспокоиться или ссориться с соседом из-за спасения моей души или души кого-то другого? Когда пресвитерианские и иные проповедники всерьез призывали к мятежу и подстрекали людей в этой последней войне к революции, кто из них не имел бенефиций, кто не боялся потерять ту или иную часть своего дохода из-за перемен в государстве, кто добровольно и без расчета на вознаграждение выступал против мятежа столь же рьяно, как другие выступали за него? Насколько я смог составить представление о язычниках из истории, а также из других греческих и латинских источников, я должен признать, что они нисколько не уступали нам в добродетели и выполнении нравственного долга, хотя мы имели множество проповедников [христианства], а они ни одного. Я считаю также, что наличие множества проповедников является большим неудобством, если принять во внимание вред, который проистекает из той свободы, которая позволяет духовным лицам каждое воскресенье (или даже чаще) в одно и то же время читать проповедь всей нации, тогда как государство не знает даже, о чем они говорят. Надо сказать, что ничего подобного нет в нехристианском мире и потому там не бывает гражданских войн на почве религии...