Через три с половиной года Оксфордский университет составил своеобразный индекс «злонамеренных сочинений», направленных против «священных особ монархов, их правительств и государств и подрывающих устои всякого человеческого общества» (74, 65). В список подлежащих сожжению книг были включены труды Гоббса «О гражданине» и «Левиафан». Вскоре они были брошены в костер вместе с другими «крамольными» сочинениями. Так старейший английский университет «почтил» память своего бывшего питомца.

«О философии, основы которой я здесь собираюсь изложить, ты, любезный читатель, не должен думать как о чем-то, при помощи чего можно раздобыть философский камень, или как об искусстве, которое представлено в трактатах по метафизике» (3, I, 49), — писал Гоббс в обращении «К читателю», которым открывалось его сочинение «О теле». В этом произведении английскому мыслителю удалось с наибольшей полнотой раскрыть свое понимание предмета философии, выявить тот круг вопросов, которые должны быть, по его мнению, подвергнуты философскому исследованию.

Итак, что представляет собой философия, каков ее предмет? Отвечая на этот вопрос, Гоббс, как и другие передовые мыслители его эпохи, выступал против схоластики, продолжавшей существовать в качестве официальной философии христианской церкви в большинстве западноевропейских стран.

Борьба со схоластикой, находившейся в явном противоречии с требованиями науки и практики, велась еще старшим современником Гоббса Бэконом. Родоначальник английского материализма противопоставил схоластике опытную науку, естествознание, направленное на удовлетворение практических жизненных потребностей людей. «Человек, слуга и истолкователь природы, — писал автор „Нового Органона“, — столько совершает и понимает, сколько постиг в ее порядке делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может» (17, II, 12).

Систематик бэконовского материализма, как назвал Гоббса К. Маркс (см. 1, II, 143), не только воспринял антисхоластическую направленность учения своего предшественника, но и способствовал дальнейшему отмежеванию философии от схоластики.

Чтобы правильнее оценить вклад Гоббса в преодоление схоластической философской традиции, следует помнить, что даже у Бэкона наблюдаются своеобразные пережитки этой традиции, проявляющиеся, в частности, в его учении о формах. Как известно, это понятие восходит к Аристотелю, который, различая материю и форму, считал, что именно последняя сообщает материи качественную определенность, образует из нее ту или иную реальную вещь. Восприняв это аристотелевское положение, схоластика оторвала форму от материальных вещей, превратила ее в идеальную сущность последних, отождествила в конечном счете с божественным разумом.

В философской системе Бэкона понятие формы играет, конечно, иную роль. Бэкон исходит из признания материальности форм и их познаваемости. Он выдвигает задачу исследования форм вещей и их свойств с помощью разработанного им индуктивного метода. Что касается Гоббса, то он еще более углубляет разрыв материалистической философии со схоластикой. Если Бэкон, отказавшись от так называемых целевых причин, которыми оперировала схоластика для обоснования телеологического воззрения на природу, продолжает использовать понятие формы, то Гоббс «отказывается и от бэконовских „форм“, придавая значение лишь материальным и действующим причинам» (48, 99).

Методологическое значение Гоббсова определения философии состоит именно в том, что познание причинно-следственных связей провозглашалось в нем главной задачей и целью философской науки. «Философия есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения и объясняющее действия, или явления, из известных нам причин, или производящих оснований, и, наоборот, возможные производящие основания — из известных нам действий» (7, I, 3; 3, I, 52).

Отождествляя философию с познанием причинных связей, Гоббс, как было уже сказано, имеет в виду лишь материальные и действующие причины. И те и другие толкует он в духе механистического материализма как непосредственное или опосредствованное действие одного тела на другое. Что же касается так называемых формальной и целевой причин, которыми, опираясь на аристотелевскую традицию, оперировала схоластика, то Гоббс по существу отвергает их, утверждая, что «на деле же обе они являются действующими причинами» (3, I, 160).

Исходя из определения философии, Гоббс решает вопрос и о ее предмете. «Предметом философии, или материей, о которой она трактует, является всякое тело, возникновение которого мы можем постичь посредством научных понятий и которое мы можем в каком-либо отношении сравнивать с другими телами, иначе говоря, всякое тело, в котором происходит соединение и разделение, т. е. всякое тело, происхождение и свойства которого могут быть познаны нами» (7, I, 10; 3, I, 58).

В понимании предмета философии Гоббс близок к Бэкону, но тем не менее делает значительный шаг вперед, решительно преодолевая «теистические предрассудки бэконовского материализма» (1, II, 144). И действительно, согласно Бэкону, предмет философии составляют бог, природа и человек. В соответствии с этим она подразделяется на естественную теологию, естественную философию и учение о человеке.

У Гоббса же философия есть учение о теле, и только о теле. Все, что не есть тело или свойство тел, полностью исключается им из предмета философии. Отсюда и категорический вывод: «Философия исключает теологию» (3, I, 58). Учение о природе и атрибутах бога, составляющее предмет теологии, не может и не должно быть объектом научного, философского познания, ибо «там, где нет ни возникновения, ни свойств, философии нечего делать» (там же).

Философия исключает, по Гоббсу, вообще все то, по отношению к чему неприменимо научное рассуждение. Она исключает всякое ложное, сомнительное или плохо обоснованное учение, а также то знание, которое имеет в качестве своего источника так называемое божественное внушение или откровение.

Философия не приемлет, согласно Гоббсу, и то, что опирается не на естественный человеческий разум, а на авторитет церкви (например, учение о богопочитании), а также другие вопросы, составляющие предмет веры, а не науки.

Вместе с тем Гоббс считает, что из философии необходимо исключить и то знание, которое приобретается не при помощи правильного рассуждения, а имеет своим источником восприятие и память, т. е. «дается нам непосредственно природой» (3, I, 52). И наконец, философия исключает, по мнению Гоббса, историю как естественную, так и политическую (хотя их знание обязательно для философии), поскольку историческое знание основано на жизненном опыте людей, наблюдении, высказываниях и авторитете отдельных лиц, а не на логическом рассуждении.

Итак, рассуждение, точнее, правильное рассуждение, направленное на познание тел и их свойств, на исследование причинных связей, провозглашается Гоббсом основой и вместе с тем важнейшим признаком научного, или философского, мышления. В этой связи большой интерес представляет характеристика науки, имеющаяся в сочинении Гоббса «О человеке»: «Под наукой (scientia) мы понимаем истины, содержащиеся в теоретических утверждениях, т. е. во всеобщих положениях и выводах из них. Когда речь идет лишь о достоверности фактов, то мы говорим не о науке, а о знании (cognitio)» (3, I, 235).

Давая оценку трактовке и пониманию Гоббсом вопроса о предмете философии, следует подчеркнуть по крайней мере три момента.

Во-первых, полное и решительное размежевание между наукой и религией, философией и теологией, свидетельствующее о том, что Гоббс, изгнав «предмет веры» из сферы научного познания, по существу отказался от теории двойственной истины, которая разделялась, как известно, многими передовыми мыслителями средних веков и эпохи Возрождения (ее разделял даже прямой предшественник Гоббса Ф. Бэкон) и исходила из признания существования двух равноправных истин: религиозно-теологической и научно-философской.