Не то что верующие, даже атеисты начали креститься и припоминать Святое писание. Через несколько дней можно было слышать версию, что Святой Петр спустился прямо на облаке, чтобы лично встретить великого Воина… Причем каждый рассказчик это видел лично сам: “Вот те крест…”

Николай был зол. Шел семидесятый день войны. Позади были горечь потерь, отступления, крушение веры во все, во что привык свято верить. Ну как же так? Получается, что Рабоче-Крестьянская Красная Армия совсем не так сильна, как о том говорилось со всех сторон. Где выступление германского пролетариата в случае начала войны? Где обещанная война на чужой территории и малой кровью? Получается, что им всем врали? Врали все и обо всем?

Николай Васильевич Соколов родился в 1918 году в Курской области. В 1939 году окончил Качинскую Краснознаменную военную авиационную школу им. А. Ф. Мясникова и по распределению попал служить в 163 ИАП, вооруженный истребителями И-16.

И-16 отличный истребитель, разработанный в 1934 году, но уже к 1939 году, к советско-финской войне подрастерявший свои преимущества… Но делать нечего, что дали, на том и будем Родину защищать.

Пролетело два года, наступил 1941 год. Служба протекала как обычно, но ближе к лету участились нарушения воздушных границ, причем нарушители залетали далеко, но трогать их почему-то было запрещено. Как же, ведь Пакт о ненападении подписан…

Николай готовился убыть в очередной отпуск, назначенный на 20 июня, но совершенно неожиданно для всех Георгий Нефедович Захаров, командующий 43 ИАД, в которую входил и их авиаполк, отменил все отпуска и увольнительные, вызвал всех отпускников и увеличил количество дежурных звеньев и эскадрилий. Только благодаря этому, когда 22 июня на рассвете прилетели немецкие бомбардировщики, их достойно встретили. Потом бои над Минском, отступление, потери друзей, самолетов. Уже 1 июля полк вывели на переформирование, так как из 56 И-16, остался хорошо если десяток. И это было неплохим результатом, так как многие другие полки потеряли свою технику в первые часы войны прямо на земле, так как самолеты были выстроены как на парад: крыло к крылу, под линеечку, места стоянок расчерчены белыми линиями, отлично видными сверху и помогающими целиться сверху. А были и другие случаи, как например с соседним, 162 ИАП, который после двух дней боев, в которых не потерял ни одной машины, после многочисленных бомбежек была настолько повреждена взлетная полоса, что пришлось уничтожать самолеты и уходить пешком.

На переформировании им дали прийти в себя, отдохнуть, пополнили людьми и пересадили на новые истребители Як-1 и после отработки слетанности уже 31 июля они опять вернулись на фронт.

И вот сегодня, 30 августа 1941 года их полк вылетел на штурмовку аэродрома Сощенское, Смоленской области. Штурмовка была жаркая, их ждали. Зенитки, мессеры. Николай чудом вывернулся из этого ада, а много его товарищей осталось там навсегда. Возвращался он один. В баках топлива только вернуться, в оружейных системах с четверть боезапаса – мало ли что по дороге обратно. Похоже все-таки накаркал. Немного в стороне, над дорогой, восьмерка “штук” вела бомбардировку. На Николая накатила такая ненависть к этим гадам, пришедшим на их землю, что, позабыв про осторожность и наплевав на все, он довернул штурвал и с набором высоты направил свой ястребок в сторону увлекшихся немцев.

Когда Николай вышел на боевой курс со стороны солнца, его все-таки заметили и борт-стрелок жертвы даже постарался развернуть пулемет в его сторону. Не успел. Николай нажал на гашетку раньше и от “штуки” полетели куски в разные стороны. Отлично, пушка плюс два пулемета это гораздо лучше, чем два пулемета на его “ишачке”. Там приходилось потрудиться, пока кого завалишь. И тем не менее, пять сбитых за первую неделю войны это тоже результат.

Ладно, что-то я отвлекся. Штуки перестроились в круг и их борт-стрелки выпускали очередь за очередью, старались меня если не сбить, то как минимум отогнать в сторону. Ну уж нет, жрите землю полной пастью. Никто вас сюда не звал, сами напросились. Господи, где ж мы хоронить их всех будем? Еще один есть.

О, а вот и по мою душу “сто девятые” прилетели. Двое? Не дождетесь, суки. А если я так? Небольшой фокус показанный сослуживцем еще на “ишачке” помогла скользнуть в сторону от очереди. Сослуживец был еще старой, испанской закалки. В небе Испании приходилось встречаться ему с мессерами. Он и научил в свое время, как скользнуть вбок от очереди, как ненавязчиво вильнуть и потерять скорость так, чтобы оказать позади замешкавшегося противника. Вот и сейчас фокус получился и сто девятого вынесло как раз в рамку прицела. Небольшая очередь и клюнув носом еще один любитель нашего чернозема полетел набрать его за обе щеки.

Блин, как больно! Второй, сволочь, пока я с первым развлекался подобрался сзади и всадил в меня очередь! Надо хоть в сторону оттянуть, чтобы на людей не свалиться. Темнеет в глазах, надо сманеврировать. Мимо. Скользнуть вправо, Опять мимо, только консоль крыла зацепил немного. Потерпи, ястребок, мне тоже плохо. Силы вместе с кровью выходят и руки перестают слушаться. Надо еще немного протянуть, еще чуть-чуть. А что это за облако странное? Его же не было. Или это уже конец? Не хочу! Я жить хочу, хочу.. Все плывет…

Сознание милосердно покинуло израненное тело и Николай не увидел, как самолет его противника рассыпался в пыль и пилот полетел навстречу земле с высоты около километра. Не видел он и того, как его вместе с израненным ястребком втянули силовым лучом в широко открытые ворота и, аккуратно уложив ястребок на пол, поспешили вытащить его из кабины и, быстро срезав остатки пропитанного кровью комбинезона, уложили в медкапсулу.

Оми наблюдала, как силовой луч захватил израненный летательный аппарат и аккуратно потащил к открытому проему десантного люка. Поначалу были опасения по поводу работающего двигателя, крутящего пропеллер, но, перед тем, как аппарат завели в челнок, двигатель, чихнув напоследок пару раз, заглох – кончились последние капли горючего. Закрыв люк, Оми передала управление искину и, приказав зависнуть на высоте двадцать километров, поспешила в медотсек. Когда она туда вбежала, раздетого пилота как раз укладывали в медкапсулу. Оми поразилась – его тело представляло собой сплошную рану, целой оказалась только голова.

– Как он, держится?

– Как ни странно, да. Кровепотеря просто огромная. Все, успели. – сказал Рини, наблюдая как пробудившаяся к жизни медкапсула мигает различными символами на панели. – Смотри. Началось переливание крови, в кровезаменитель сразу анестетики и поддерживающие препараты добавлены. Теперь все будет хорошо. Судя по прогнозу капсулы, через девять часов пилот станет на ноги. Правда, потом лучше пройти обследование в диагносте.

– А зачем?

– Эта капсула только раны лечит и на ноги ставит. На наличие злокачественных клеток она не обращает внимания. А после такой ускоренной регенерации он вполне могут образовываться. Конечно, сразу никакой угрозы не будет, но лет через десять-пятнадцать может привести к проблемам. Это ж военные делали, а там главное чтобы боец был в строю быстро, а что будет даже через год… Его еще прожить надо.

– Понятно. А откуда ты все это знаешь, Рини?

– Так я пятнадцать лет во Флоте прослужил. Майор мобильной пехоты Рини Пакс. Списан в отставку по медицинским показаниям. Я, как и этот парень, защищал свою страну и много раз побывал в таком же ящике. А потом мне сказали, что я хорошо служил, но еще пары ранений я не переживу – восстановительные ресурсы организма закончились, поэтому мой контракт досрочно разрывают и, так как я был много раз ранен во время службы, то финансовых претензий ко мне не имеют. Выдали выходное пособие и доставили на планету. Хорошо, что я встретил Кэпа, и он пригласил меня к себе. Вот уже пять лет служу с ним. А ты как здесь оказалась?

– А я в восемнадцать лет подписала контракт с корпорацией и десять лет на них отработала за небольшую зарплату, только чтобы летать. Так что к увольнению у меня осталась пилотская нейросеть “Пилот-5” и изученные базы на малый и средний корабль по четвертый уровень. Теперь можно было и о зарплате задуматься… Вот так я и оказалась здесь – подписала контракт. Тройной оклад из-за работы в дальнем космосе. Повелась на повышенную плату, а теперь даже не знаю, вернемся ли домой…