"Надо будет пару вышек по углам соорудить, да железом изнутри обшить, если это железо есть, — подумал сержант. — Пару танков в центре поставить, пусть шрапнелью стреляют, если бандеры полезут. Хотя, наверное, на таком расстоянии шрапнель не разлетится, только забор разнесут".

Ткач не поленился осмотреть и палатки. Стандартные лагерные шатровые палатки на отделение с нарами на полу. Нары, правда, забросаны сеном и затянуты плащ палатками. Одеял нет. Вместо одеял шинели. Под голову вещмешок. Спят, не раздеваясь, только сняв сапоги и ремень. Духан от портянок после отбоя стоит в такой палатке страшный. Летом жарко, зимой холодно, поскольку нет тамбура. Даже если зимой поставить буржуйку, то особо не натопишь. На сене спать мягко, это не на голых досках, но если в подстилку не добавлять полынь, то через месяц заедят вши и блохи. В одной из палаток — караул. Два человека бодрствуют, два отдыхают. Начальник караула — сержант. В пирамиде, на четыре гнезда — две винтовки. У начальника караула — в кобуре револьвер. Есть стол и стул. На столе устав гарнизонной и внутренней службы. Вход в палатку открыт, чтобы проветрилась.

Ладно, вроде всё хозяйство осмотрел, впечатление положительное. Пора и с командиром знакомиться.

Глеб двинулся к командирскому домику. В первой комнате сидел ефрейтор Синицын, призванный в апреле сорок первого счетовод из Тулы двадцати восьми лет, числившийся писарем. Кадр очень ценный, заменяющий собой весь штаб батальона. Он и писарь, и кадровик, и вооруженец и тыловик. И строевые документы, и ремонтные ведомости на нем, и заявки в тылы на запчасти, и склад, а если потребуется, то и выдача зарплаты. Настоящий талант. Учёт и контроль — вот его стезя. Ни одна проверка ещё не нашла каких либо недостатков в документах строевого отдела, ремонта боевой техники и хранения материальных ценностей. Имел свой арифмометр, мечтал о пишущей машинке. Кличка была странная, но красивая и уважительная: Маэстро Синий.

Из канцелярии, где, разместившись за столом, властвовал Маэстро, две двери вели в жилые комнаты. Справа была комната сержантов: Васильева, Ревякина и Зарембы, слева командира батальона Михайлова и его заместителя по вооружению лейтенанта Лукьяненко.

Глеб заглянул в обе. Сержантская комната была пуста. В командирской находились двое — Борис Михайлов и лейтенант, обсуждавших за столом какую-то бумагу. Ткачёв настроился сразу на лейтенанта:

— Тебе в туалет захотелось, сходи, прогуляйся на десять минут, — распорядился он, выпроваживая ненужного пока свидетеля. Борис явно встрепенулся, посыл своему подчинённому он, несомненно, услышал. Глеб забыл прикрыть его ментально, как учил Тимофей.

— Товарищ командир, разрешите выйти на десять минут, — поднялся Лукьяненко.

— В туалет, что ли захотел? — уточнил старший лейтенант.

— Так точно, но я быстро!

— Не торопись там, перекури спокойно, а потом приходи. Дел у нас невпроворот.

"А предок то — соображает! Сразу в тему въехал!" — подумал сержант.

Он выждал секунду и начал:

— Я, Глеб Ткачёв, приставлен к тебе Борис Алексеевич Ангелом в качестве Хранителя. В мои обязанности входит сохранение тебе жизни в течение сорока дней. Оказание помощи советом и действием. Я значительно старше тебя и опытнее в военных вопросах. По выучке соответствую лучшим бойцам Осназа. Мы родственники, я прихожусь тебе племянником. Через три дня, двадцать второго июня фашистская Германия нападёт на СССР. Вспыхнет тяжёлая четырёх летняя война. Будет убито много русских людей. Задача русских Ангелов-Хранителей уменьшить эти потери. Звать можешь меня Глеб, Ткач, Хранитель — без разницы. С этой минуты я за твоим правым плечом. При отлучке, заранее доведу. Отношения поддерживаем родственные, уважительные, с моим приоритетом. Какие вопросы есть, Боря?

— Приоритетом, это что?

— Это значит, что я — Главный! Не как в армии, начальник приказал — а ты сделал! Но, похоже! Я сказал — ты выполнил! Но можешь и поспорить, если есть время! Пример: Летит снаряд, я кричу тебе "Ложись!", а ты спрашиваешь: "Глеб, а зачем мне ложиться, грязно ведь?". Ответить я тебе уже не успел, снаряд взорвался. Дядю родного убило, а моя задача навсегда не выполнена. А у меня не так много родственников, чтобы их терять из-за упрямства или глупости. Причина понятна, почему я Главный!

— Понятно-то понятно, но я никогда не верил в мистику и церковные бредни. Я материалист!

— А я вполне материален, только ты меня не видишь, и всё! Вот смотри, видишь на столе листок, сейчас подниму и назад опущу!

Глеб поднял пару раз листок и опустил на столешницу

— Убедился? Патрон из обоймы достань и дай мне, фокус покажу.

Борис заинтересованно достал из кобуры пистолет ТТ, выщелкнул из обоймы патрон и протянул в воздух.

— Отпускай! — раздалась команда.

Старлей разжал пальцы, но патрон не упал. Он секунду повисел, развернулся плашмя и несколько раз пересёк пространство над столом. Затем начал перелетать справа налево, как будто невидимка перебрасывал его с руки на руку. Зрелище завораживало своей необычностью.

— Лови! — услышал Борис, и патрон шлёпнулся ему в руку.

— Да, впечатляет! — сказал он. — Почище, чем в цирке!

— А я еще и вышивать могу! — голосом кота Матроскина чуть не сказал Глеб. Но удержался.

— Сейчас лейтенант придет. Он твой заместитель?

— Да, по вооружению.

— Скажешь ему, что по телефону пришло новое распоряжение из штаба о порядке работ по восстановлению техники и усилению охраны. Связь то со штабом дивизии есть?

— Связь есть! — кивнул Борис.

— Распорядишься, чтобы работы временно приостановил, надеюсь, ничего срочного и важного там бойцы не делают? А через полчаса пусть соберёт всех ваших командиров и старшину на выработку решения и постановку задач. У тебя сколько командиров?

— Три сержанта командиры взводов, старшина и мой заместитель по вооружению, лейтенант Лукьяненко Юрий Викторович. Сержант Васильев командует ремонтно-восстановительным взводом тяжёлых и средних танков. Сержант Ревякин — ремонтно-восстановительным взводом лёгких танков, сержант Заремба — транспортно-эвакуационным взводом. Старшина Николаев Петр Васильевич занимается снабжением и обеспечением бойцов и батальона.

В комнату постучав, вошёл заместитель и комбат повторил ему практически слово в слово то, что сказал ему Хранитель. От себя добавил:

— Бойцам дать часовой отдых, можно лёжа. Отлучаться из расположения запрещаю. Через час построение для постановки задач, всех, кроме караула. Сержанты пусть оставят за себя заместителей.

"Молодец! И память хорошая, и головой соображает, и распоряжается уверенно! Толковый у меня дядька!"

Лейтенант ушел. Со двора послышались приглушённые команды.

— Значит, давай так, Борис! Сейчас поучимся разговаривать мысленно. Всё что хочешь мне сказать, говоришь про себя мысленно. Пробуем! Ты меня хорошо слышишь? Отвечай мысленно.

— Да хорошо! — заорало со всех сторон.

— Не старайся кричать, говори спокойно. У тебя получается, но слишком громко. Убавь энергию и желание что-то прокричать. Я тебя слышу прекрасно. Сделай свою мысленную речь тише. Давай, скажи что-нибудь.

— Глеб, а ты давно Хранителем работаешь? — раздался вполне нормальный голос.

— Хранители не работают, а служат. Ты у меня первый, раньше никогда не приходилось выступать в этой роли. Сказал мысленно хорошо, не громко и не тихо, недостаток один, всё, что ты мне говоришь, слышат все. Твой голос слышится во все стороны. Обрати внимание, мою речь ты слышишь только из того места, где я нахожусь. И кроме тебя её никто не услышит, если где-то вокруг и есть природные слышащие. Постарайся направить свою мысль именно на меня, Глеба, тогда только я и буду её слышать. Ты как бы мысленно обращаешься — "Слушай, Глеб, а что если нам выпить по пятьдесят грамм!" Пробуй!

— Слушай, Глеб, а что если нам действительно выпить по пятьдесят грамм? У меня есть ещё бутылка "Московской", — раздалось чётко в самом ухе.