Глаза Нэйсмита скользнули по черному лицу негра, его товарища — Аббат не относился к Братьям, хотя знал об их существовании — и остановились на человеке, лежавшем в релаксере.

— Так это вы, шеф? — присвистнул он. — Тогда дело действительно серьезное.

— Сними эту одежду и возьми что-нибудь поярче, — посоветовал Аббат, помахав неопределенно рукой в сторону релаксера. — Я пока попытаюсь приготовить скотч.

— Какого дьявола все Братство пьет только скотч? — проворчал Этьен Фурье. — Это съедает половину моего бюджета. Когда же вы, наконец, выпьете все его запасы за наше процветание!

Старик был квадратным, мощным и приземистым; в его восемьдесят лет в нем, казалось, было больше жизни, чем в некоторых юнцах. Маленькие черные глаза поблескивали на лице, словно высеченном из древней, изрытой временем, скалы; из косматой груди раздавался грохочущий бас, французский акцент был едва заметен. Гериатрике нечего было делать с жизнелюбием, таящимся в теле Фурье, словно сжатая пружина. Но к этому добавлялся целый арсенал диет, упражнений, химии, которые нужно было применять с рождения для достижения максимального эффекта. Но молодость старика превзошла самые смелые научные прогнозы. Он всех нас переживет, подумал Нэйсмит.

Во всем облике Этьена Фурье угадывалось что-то фанатичное. Он был ребенком во время войны, безжалостность которой стала символом самого понятия «война». Подростком Фурье вступил в ряды французского Сопротивления во время Второй мировой войны. Позднее он получил повышение и стал связным европейского подполья, самостоятельно предпринимая вылазки на оккупированные опустошенные земли. Фурье боролся вместе с либералами против неофашистов в Годы Голода и вместе с жандармерией против атомщиков в Годы Безумия. Бок о бок с войсками ООН Фурье сражался на Ближнем Востоке, где шпионская система стала основным фактором подавления Великого Джихада. Он взял на себя руководство отделением секретных служб Инспектората ООН после конференции в Рио, пересмотревшей устав организации, и потихоньку организовал переворот, свергнувший антиооновское правительство в Аргентине. Позже этот человек приложил руку к мошеннической революции Кванг-ти в республике Монголия, покончив со схемой захвата власти изнутри. И наконец, Фурье был главным виновником убийства китайского диктатора. Идея Братства с самого начала принадлежала ему; оно стало его детищем и основным инструментом.

Такой человек, подумал Нэйсмит, когда-то давно мог стоять у истоков Инквизиции, маршировать вместе с Кровлелем[3] и вести гражданскую войну в Ирландии; помогать распространению коммунизма в мировом масштабе, — религиозный, как ни странно, человек, несмотря на свой насмешливый атеизм, живое воплощение меча, жаждущего крови. Спасибо, Господи, что он на нашей стороне!

— Ладно, перейдем к делу. Рассказывайте, — произнес ооновец.

— Сколько лет ты работаешь на Службу? — начал Фурье издалека.

— Около года. Шумахер и я исследовали «АРБАЙТ-СПАРТАЙ» в Германии. Остальные немецкие Братья были заняты в австрийском деле, вы помните? А я хорошо знал язык, поэтому мог сойти за рейнца, когда находился в Пруссии.

— Да, припоминаю. Ты очень долго находился не у дел, дружок. — Фурье взял стакан вина, предложенный Аббатом, отпил глоток и скривился. — Merde! Когда ты прекратишь экспериментировать?

Обратившись снова к Нэйсмиту, старик продолжал:

— Мне нужно созвать все Братство. Придется быстро возвращаться в Рио; дьявола выпустили на свободу, это все из-за этих китайских обвинений. Я буду рад, если удастся спасти наши шкуры. Но сначала я проверил, как идут дела в Северной Америке, и приказал людям быть наготове. Я уверен почти на сто процентов, что руководство нашего противника находится в Рио, — может быть, здесь замешан Бессер, уже предпринявший меры предосторожности против покушения. Ничего хорошего не будет, если мы убьем его — на его место встанет кто-то другой. В любом случае, Соединенные Штаты в настоящее время вплотную занялись антиооновской деятельностью. Захват Доннера означает ухудшение ситуации. Аббат с ним связывался и говорит, что он был ближе к раскрытию штаб-квартиры противника на континенте, чем другие оперативники. Теперь Доннера нет, и Аббат рекомендует тебе продолжить начатое им дело.

— Какое именно?

— Я расскажу о нем позже. Доннер числился инженером. Ты ведь кибер-аналитик, разве не так?

— Официально, да, — согласился Нэйсмит. — Я получил степень по эпистемологии и теории коммуникаций, предполагалось, что я буду работать консультантом по базовым теориям. Устранение неполадок в королевстве идей. — Он усмехнулся. — Когда я застряну, то обращусь, наверное, к Аббату.

— О, конечно. Ты, наверное, получил к тому же образование лингвиста? Прекрасно. Пойми, я выбрал тебя не из-за определенной профессии, а скорее, благодаря ооновской специализации. Ты уже слишком взрослый, чтобы проходить синтез-обучение. Некоторые из молодых Братьев подвергаются ему, конечно. Есть один паренек в Мехико, Петер Кристиан, Аббат даст тебе номер его телефона на крайний случай.

Как бы то ни было, я хочу сказать, что эпистемолог или семантик наиболее близок к интегрированному ученому. При твоем знании языка, психологии и общих научных дисциплин тебе все же требуется подготовка для извлечения информации и ее анализа. Я не знаю… — Фурье зажег сигарету и свирепо выдохнул дым.

— Что ж, я готов начать хоть сегодня. Я уже взял бессрочный отпуск по основному месту работы, — сказал Нэйсмит. — Но что вы хотели рассказать о Доннере? Как далеко он продвинулся, что с ним случилось, и все такое прочее?

— Кое-что я тебе расскажу, потому что это необходимо, — произнес Аббат. — Мартин Доннер официально был жителем Канады, и там, как я слышал, получил степень инженера-механика. Около четырех лет назад мы получили намек на то, что о нем пронюхали агенты противника, поэтому Доннера пришлось перебросить в Штаты, придумать для него личность американца и так далее. Недавно ему поручили слежку за американистами. Путь был совершенно простой: получение работы в «Брейн Тулз Инк.», где, как известно, полно членов этой партии. Он не должен был пытаться разрушать ее изнутри — этим уже занимались наши люди, — а просто разузнать ситуацию, собрать данные, найти определенного человека и накачать его «вакциной правды». — Нэйсмит не стал спрашивать, что стало бы с жертвой; борьба велась безжалостно, причем на карту была поставлена вся история человечества. — Так Доннер получил информацию о конспиративной штаб-квартире на Среднем Западе и пошел туда. Она располагалась в одном из огромных зданий в штате Иллинойс. Мартин вошел внутрь… и исчез. Это произошло почти две недели назад. — Аббат пожал плечами. — Мартин, скорее всего, давно мертв. Если не они убили его, значит, он сам нашел способ покончить с собой.

— Вы можете предоставить мне досье на то, что Доннер изучал и что сообщал вам? — спросил Нэйсмит.

— Да, конечно, хотя я не думаю, что это как-то поможет. — Аббат равнодушно посмотрел на свой стакан. — Все будет зависеть от тебя самого. Мне не нужно напоминать тебе, что не рекомендуется рассекречивать себя убийствами, тем более что у Службы сейчас неважная репутация. Лучше не оставлять следов. Во-первых, для начала тебе нужно поближе познакомиться с семьей Доннера. Видишь ли, он был женат.

— Что?!

— Я не имею в виду свободный, групповой брак, юридический брак и так далее, — нетерпеливо рявкнул Аббат. — Я говорю о БРАКЕ в старом стиле. Как раньше. С одним ребенком.

— Хм-м… Это не очень хорошо, не так ли?

— Да. Ооновцам действительно ни к чему такие узы, а уж в особенности тем, кто состоит в Братстве. Однако… Ты уже понял трудность, не так ли? Если бы Доннер остался жив каким-то образом, а шайка напала бы на его след и схватила его жену и детей… Он раскололся бы тут же. Ни один здравомыслящий человек не остается равнодушным к судьбе семьи.