88 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

пи) появился Дутов - Бакич первый его приветствовал, охотно пошел на соединение и добровольно разделил с Дутовым его судьбу, проделав бесцельный, бесславный поход на Семипалатинск-Сергиополь- Чугучак. Большого размаха у Бакича не было, но в своей ограниченной сфере он был на месте. Не думаю, чтобы Южная армия была счастливее под его руководством, - единственный плюс, пожалуй, был бы тот (правда, говорить об этом приходится задним числом), что тогда корпус Бакича не оторвался бы, какой бы план ни был выдвинут Бакичем. Но это значения не имеет: Бакич остался Баки- чем! Человек он с большой волей и не поддающийся никаким влияниям. Это, при его общей узости в военном деле, огромной важности данные: для человека ограниченного упрямство часто пагубно. И вот Бакич в своей душе решил еще ранней весной девятнадцатого года, на Салмыше, под Оренбургом, что для него приемлем один Дутов… И он идет за ним, ведет сотни людей ему, Бакичу, преданных, беззаветно, по-геройски, отчаянно… Куда Дутов - туда и я - хотя ясно, что его место было в тех рядах, где блистали еще имена Каппеля, Перхурова, Вержбицкого и других. Но упрямство есть упрямство… И оно всегда приносит горькие плоды. В своем корпусе, по крайней мере, в его кадрах с Волги, - Бакич был полный хозяин, распорядитель его судьбой - эта спайка была заложена с Волги, чувствовал ее Бакич отлично и ничто не могло свернуть с этого пути, пути до некоторой степени, обособленности: Бакич избежал в силу этого той грубой ошибки, которую допустил Каппель, разжиживший (так в тексте. - А.Г.) свои кадры всяким хламом. Помню, как запротестовал Бакич, когда ему Белов послал на фронт 11 Сиб[ирскую] стр[елковую] див[изию] - нового, омского формирования. И откуда столько чутья!»342 Возможно, характеристика Щепихина и отражает отношение Бакича к своим начальникам и сослуживцам, но полностью согласиться со всеми оценками автора нельзя.

Однако вернемся на фронт корпуса Бакича, где 25 августа произошли решающие события. В этот день, в связи с успехами наступления красных на Восточном фронте, на их сторону уже во второй раз (!) перешел штабс-ротмистр М.Л. Муртазин, командовавший Башкирской конной бригадой (1-й и 2-й Башкирские конные полки), в тот же день башкиры приняли участие в боевых действиях против своих недавних сослуживцев343. И вновь действия Муртазина повлияли на боевое счастье Бакича, однако на этот раз перешли в наступ

Борьба за Урал

89

ление уже не белые, как весной 1919 года, а красные. Корпус с боями отходил по казачьей территории в сторону Тургайской степи. При отступлении Бакич считал необходимым, во что бы то ни стало сохранить связь с белым Восточным фронтом, а не уходить на зимовку в Туркестан, как предлагал командарм Южной344. Между прочим, красное командование планировало нанести решающий удар по войскам Белова севернее города Орска, - как раз в том районе, где действовал Бакич345. Однако осуществить этот план не удалось. Более того, при осмотре 24-й стрелковой дивизии командующим Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе, последний нашел ее сильно потрепанной и дезорганизованной, значительный процент комсостава выбыл из строя, материальная часть находилась в безобразном состоянии346. По всей видимости, в этом есть и заслуга корпуса Бакича, измотавшего одну из лучших дивизий противника.

К вечеру 30 августа на фронте корпуса красные вышли на линию Яйсан-Орск-Бреды, разрубив фронт Южной армии на две части, одну из которых составил корпус Бакича, отрезанный от основных сил армии. Командующий армией П.А. Белов еще 26 августа директивой № 04442/оп приказал Бакичу: «В случае потери связи с [о] Штабом армии пробиться к проводу Актюбинск - Орск в обход города] Орска с востока, прикрыв себя со стороны последнего заслоном»347. План командарма сводился к тому, чтобы вывести армию на зиму в Туркестан. Однако Бакич этот приказ не исполнил.

Согласно записи в журнале военных действий корпуса, отход соседнего XI Яицкого армейского корпуса поставил войска Бакича в очень тяжелое положение. В тот период IV Оренбургский армейский корпус держал оборону «примерно около 100 верст уступом впереди общего фронта армии, прикрывая ст[аницу] Павловскую, где находились брошенные Южной армией армейские склады, часть коих была вывезена из означенного пункта средствами Корпуса, что увеличивало удаление Корпуса от армии. Ввиду вышеизложенного исполнение вышеуказанной директивы - пробиться с частями Корпуса к проводу Актюбинск - Орск, не представлялось возможным, так как указанный район был уже занят противником; а также ввиду невозможности соединиться с остальными частями Корпусов армии по причине занятия противником города Орска и труднопроходимости для войск в смысле отсутствия воды, продовольствия, фуража и населенных пунктов в районах к востоку и

90 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

юго- востоку от города Орска, по которым корпус должен был бы следовать»348. Надо сказать, что приказу Белова об отходе в Туркестан не подчинился ни один из четырех корпусных командиров. Более того, считая Белова военным преступником, командующий XI Яицким армейским корпусом Генерального штаба генерал-майор Н.А. Галкин и начальник 21-й дивизии того же корпуса генерал-майор К.Я. Гоппер собирались его арестовать349. Армия, и в первую очередь казачьи части, не хотели и даже боялись «идти в пески», в результате чего начались массовые сдачи в плен, приведшие к полному развалу Южной армии. По различным подсчетам, на фронте 1-й советской армии в сентябре 1919 года сдалось в плен от 30 до 57 тысяч человек350.

В итоге Бакич решил «вывести войска Корпуса с их воору жением, а также имуществом, из-под удара противника со стороны гор[одов] Троицка, Кустаная и Орска, дабы сохранить части Корпуса и войти в связь с Западной армией в районе города Атбасара»351. Войска по приказу комкора должны были отступать двумя колоннами (северной, под командованием войскового старшины Р.П. Степанова, и южной, под командованием полковника В.А. Вишневского), прикрытие осуществляли авангард (есаул В.Н. Захаров) и арьергард (полковник В.Н. Нагаев). Северная колонна прикрывала главные силы корпуса, двигавшиеся в составе южной колонны. Авангард Захарова должен был уничтожать вооруженные банды в Кустанайском районе, арьергард - сдерживать натиск красных. 5-я Оренбургская стрелковая дивизия, оторвавшись от основных сил корпуса, отходила к станции Эмба352.

3 сентября штаб корпуса оставил станицу Елизаветинскую, покинув территорию Оренбургского казачьего войска, с которой был связан почти год упорной борьбы. Начались вынужденные скитания по диким, неприспособленным для жизни человека местностям. Временно была прервана связь с армией.

В СТЕПЯХ

Части корпуса с боями отходили к реке Тобол, причем движение по степи сопровождалось всевозможными неожиданностями. Тур- гайская степь буквально кишела тогда отрядами самого разного толка: здесь были и части белых, отколовшиеся от отступавшей Южной

В степях

91

армии, и анархиствующие зеленые отряды (например, Волжский конный отряд), и киргизские банды353, грабившие и убивавшие одиночных людей. Очевидец писал: «Кругом расстилалась необозримая степь, покрытая желтеющим ковылем, изредка пересекаемая балками или невысокими возвышенностями. Никогда еще Тургайские степи не были так оживлены от стука и скрипа такого множества телег и фургонов, как в осень 1919 года»354.

Любопытно, что Волжский конный отряд эсера Б.К. Фортунатова, действовавший в степи и против белых, и против красных, ставил своей задачей из Южной армии «выхватить… волжских добровольцев, еще когда-то вместе с полковником Махиным отошедших от Самары к Оренбургу»355. Эсеры и осенью 1919 года все еще не оставили мечты о воссоздании собственного противоболыпевистс- кого фронта! 6 сентября отряд Фортунатова в районе поселка Туфа- ньевского столкнулся с частями Бакича. Причем произошел следующий, на мой взгляд, закономерный случай, - узнав о намерении Фортунатова идти на Волгу, солдаты 2-й Сызранской стрелковой дивизии решили идти вместе с ним, чем сильно обеспокоили Бакича, стремившегося сохранить войска. По описанию одного из офицеров Волжского конного отряда, явно враждебного «реакционным» белым, корпус Бакича «представлял из себя табор из громадного обоза… Генерал Бакич говорил, что у него 20 000 человек, из коих только три-четыре тысячи боевых. Женщин обилие везде, до штаба корпуса включительно. Солдаты были все деморализованы паникой от давления красных, от восстания и усталости. Уезжая с фронта, бросали ценное инженерное имущество, оружие, снаряды, расхищали вещи ценные для личного потребления и для продажи крестьянам, как то: белье, сахар, обмундирование, обувь и проч[ее]. Находили в озерах пулеметы, снаряды, за отсутствием в степи топлива жгли [на] костре винтовки. Подобного разложения я не видел в жизни»356. Принимая во внимание данную оценку, нельзя не отметить, что корпус Бакича в описываемый момент являлся еще вполне боеспособным соединением, кроме того, корпус сопровождало огромное количество беженцев, которые не считали для себя возможным остаться на территории, подвластной большевикам.