Между тем экипажи еще четырех вымазанных сажей челнов сообразили, что бухточку для рыболовов штурмовать — занятие бесперспективное. Они подобрались к берегу в десятке метров от нее: в том месте, где он заканчивался обрывом. И попытались вскарабкаться на сушу.

Следовало отдать аванонга должное: то ли научил их кто, то ли сами научились, но подобные ситуации явно отрабатывали и потому действовали умело. Два дикаря подсадили третьего, тот подтянулся, опираясь древком копья на малейшие неровности и взбираясь на берег. А когда два хелема — один с копьем, второй с каменным топором — кинулись было помешать подъему, с другого челна прилетели копья. И в этот раз оба нашли цель: смельчаки-хелема пали, пронзенные каменными наконечниками.

Наконец вскарабкавшись и выпрямившись во весь рост, Аванонга-альпинист теперь поводил перед собой копьем, словно расписывал в воздухе гигантскую ручку. Но на деле ловко и заведомо блокировал возможные удары, вынуждая целую группу хелема держаться на расстоянии. Те лишь беспомощно перетаптывались, держа копья перед собой и сжимая в руках топоры.

Аванонга хищно оскалился, рыкнув почти по-звериному. В сочетании с могучей статью и размалеванной рожей на неискушенных в зрелищах первобытных людей это действовало по-настоящему жутко. Хелема попятились как один — на пару-тройку шагов, но отступление есть отступление. А тем временем еще один… нет, уже два… нет, три аванонга, последовав примеру первого, выбрались на берег и так же поигрывали копьями.

Копье у каждого из этих «альпинистов» было одно, возможность ударить, соответственно, тоже. И тогда остальные хелема, удара избежавшие, утыкали бы аванонга копьями. Но чтобы улучить такой удобный момент, кое-кому пришлось бы пожертвовать жизнью. И никто не решался.

Немного пользы было при такой диспозиции и от Сени. Да, он мог бы подстрелить кого-нибудь из аванонга… но только одного. После чего копье другого дикаря отправило бы в страну духов уже Сеню.

Но просто стоять, выжидая, он не мог. Тем более что время работало против Сени и хелема. Когда под прикрытием сообщников на берег заберутся новые бойцы-аванонга и добьются хотя бы частичного перевеса, даже могилы поздно будет рыть. Всему племени.

Однако можно ли было хоть что-то сделать? К стыду Сениному оказалось, что первому ответ на этот вопрос пришел не ему.

Один из хелема наклонился на миг и, шустро подхватив горсть земли, швырнул ее в ближайшего аванонга. Как бы тот проворно ни размахивал копьем, какой бы реакцией ни обладал, а отразить такую атаку не мог при всем желании. Уж очень многочисленны были крупинки земли в качестве снарядов и слишком уж мелки. Легче, наверное, было блоху подковать, чем ловить или отбивать их на лету.

А бросал хелема метко. Горсть попала прямо в лицо аванонга, тот вскрикнул, ослепленный. Копье, правда, не бросил — как и подобает опытному бойцу. Но, по крайней мере, перестал водить им перед собой. И освободил одну руку, дабы попытаться прочистить глаза.

Но не успел! Сразу два копья воткнулись в живот аванонга, подстегнутые мстительной яростью державших их людей.

Дальше все произошло быстро — как лавина или возгорание сухостоя. Одни хелема швыряли в аванонга горсти земли или мелкие камушки, отвлекая; другие пронзали копьями и разбивали головы топорами.

Наверное, чуть больше минуты хватило, чтобы на берегу не осталось живых аванонга. А один из трупов два хелема сбросили в реку — для острастки его живых подельников в черных челнах.

В последней «акции устрашения», впрочем, необходимости уже не было. Немногочисленные, некоторые с неполными экипажами, челны аванонга убирались восвояси.

Да, подводить итоги войны было, пожалуй, рановато. Но уж эту битву, было очевидно, каннибалы-выродки однозначно и безнадежно продули.

— Еще не конец, — будто бы между прочим обратился к Сене Хубар уже вечером, в пещере, за ужином.

Ужин, кстати, вышел скудный. Мало того, что охотники вынуждены были бездействовать, так, вдобавок, из-за попытки аванонга атаковать с реки, не задалась и рыбная ловля. Причем не только у Сени и его товарищей по челну. Эти-то, как выяснилось вскоре после боя, отделались еще легко. А вот одна из рыболовецких команд хелема не вернулась в полном составе с челном вместе. И даже ребенку, наверное, было ясно, что с ними стало.

Да, в качестве трофеев сегодняшняя битва принесла хелема несколько челнов и целую груду оружия. Вот только, увы, ни то ни другое не годилось в пищу. Оставалось жевать вяленую рыбу, вкусом не намного превосходящую обувную стельку, подъедая запасы от прежних уловов. Да радоваться, что даже скудную пищу среди хелема принято было делить по-братски. Никому и в голову не пришло потихоньку стаскивать еду в личный потаенный закуток, чтобы потом наесться досыта, пока ничего не подозревающие соплеменники голодают. И тем более никто не претендовал в открытую на кусок пожирнее, на том основании, что он в этом племени большая шишка. Или просто могучий самец, всех остальных вертевший на том, что и делало его самцом.

— Еще не конец, — проговорил Хубар, присаживаясь рядом с Сеней неподалеку от костра, — все только начинается.

Сеня кивнул. Спорить тут было не о чем.

— Аванонга хозяйничают в лесу, — вторил он шаману, сам неплохо понимая происходящее, — а сегодня выясняется, что и реку они контролируют. Не так, чтобы полностью. Но нашим рыболовам туда ходу нет. Опасно.

Говорить применительно к хелема «наши», а не «ваши» получилось уже совершенно машинально. На автомате. Все-таки больше, чем совместный труд, сплачивает только битва плечом к плечу.

— Так что волноваться аванонга не о чем, — продолжил Сеня свою мысль, — им даже снова нападать на нас нет нужды. Достаточно просто немного подождать, и мы сами околеем от голода. Уверен, мозгов им хватит, чтобы это понять.

— Хубар живет достаточно долго, — молвил на это шаман, — успел понять, как вредно надеяться на глупость врагов. Лучше быть готовым к тому, что враги умнее.

— А если аванонга будут еще хоть чуточку умнее, — сказал в ответ Сеня, — то догадаются обложить хелема данью. Мол, в лес и на реку пустим, убивать не станем. А мы за это должны будем добывать мясо и рыбу не только для себя, но и для них.

— Хубар боится, что некоторые хелема на это согласятся, — шаман вздохнул, — но еще больше Хубар боится, что все хелема отправятся в мир духов. Либо помрут от голода, либо погибнут в бою… безнадежном. Даже теперь, когда у хелема появился Сейно-Мава, аванонга могут перебить хелема поодиночке, если хелема снова станут охотиться в лесу или ловить рыбу.

Рассказав о своих опасениях, Хубар замолчал, уставившись на Сеню. И да, Сене был неплохо знаком этот взгляд, причем отнюдь не только в исполнении шамана хелема. Сеня знал, как следует его понимать, особенно когда перед этим собеседник будто бы вскользь упомянул твое имя или прозвище.

А понимать можно было единственным образом. Как немой вопрос: «И что ты… да, именно ты, такой умный, красивый, да вдобавок Дух-Приносящий-Огонь в этой связи собираешься делать?»

Сеня, впрочем, не растерялся. Кое-какие соображения у него на этот счет имелись.

— Допустим, если сидеть в обороне, войну и впрямь не выиграть, — начал он, — даже если эта оборона неприступная.

Даже Троя, насколько Сеня помнил из школьного курса истории, в итоге была взята. Даром, что после десяти лет безнадежной, казалось бы, осады. Более того. Сене не очень-то верилось, что осада могла длиться так долго. Не понимал он, ни как мужественные троянцы с голоду не перемерли, ни как их противники не свалили, растеряв за годы стояния под городскими стенами остатки боевого духа.

Так что длительность Троянской войны Сеня относил к преувеличениям, без которых не обходится ни одна легенда. Кто проверит-то? Столько лет… нет, тысяч лет прошло.

Зато перипетии куда более близких к его времени исторических эпизодов, связанных с длительными осадами, у Сени не вызывали сомнений. Блокада Ленинграда, например — стоившая жизни не менее миллиона горожан, но закончившаяся-таки прорывом. Или оборона Порт-Артура. Последняя закончилась не прорывом, но сдачей, и остаткам гарнизона русской крепости, право же, повезло, что японцы — не аванонга: попавших в плен не едят и в жертву не приносят.