— Ну, поздравляю, Гидеон. Это было самое выдающееся проявление некомпетентности, которое я когда-либо видела в отношении батискафа. Теперь, когда ты закончил заниматься подростковым онанизмом, может, попробуешь еще раз? На этот раз, как взрослый.

— Может, если бы ты все время не бубнила мне в ухо, — сердито отозвался он, — я мог бы лучше сконцентрироваться и сделать все, как следует. Чертов инструктор по вождению!

Прохладный тон Алекс не заставил себя ждать.

— Имей в виду, что наш разговор и все, что мы делаем, тщательно анализируется и контролируется в Центре управления миссией.

Гидеон проглотил свой следующий комментарий, представив себе Глинна, Гарзу и остальных, кто собрался в диспетчерской и сейчас слушает их перепалку, и нахмурился от глубокой досады. Скорее всего, они сейчас посмеиваются, не давая себе труда сдерживаться. Опять его выставили посмешищем. Это уже начало порядком ему надоедать.

— Ясно, — ответил он. Тем временем отсчет секунд завершился, и на экране появилось сообщение:

Гидеон осторожно направил джойстик вперед, и субмарина медленно двинулась по прямой линии. Затем он выполнил плавный разворот, вернулся на первоначальную позицию и остановился.

— Вот теперь ты ведешь себя, как хороший мальчик, — одобрительно хмыкнула Алекс. — Видишь? Все легко и просто.

В этот момент Гидеону показалось, что он почти слышит хохот Глинна и остальных в своей голове.

Исследовательское судно «Батавия» «миновало черту» со всей возможной помпезностью: была проведена сопутствующая церемония, которой моряки обычно отмечали пересечение экватора. Гидеон, как новичок, получил приглашение в ней поучаствовать и воспринял это с большим энтузиазмом. Последние пятнадцать дней, с тех самых пор, как «Батавия» покинула Вудс-Хоул, жизнь на борту протекала однообразно и скучно, у Гидеона даже сложилось впечатление, что он застрял в чертовом дне сурка. Круг его действий сводился к следующей последовательности: морская болезнь чередовалась со скучающим перееданием; чтение сменялось просмотром «Игры престолов» в кинотеатре корабля и игрой в нарды с Алекс (уже было сыграно более ста партий); а вечером приходилось прилагать все силы, чтобы не превысить свой лимит по числу выпитых коктейлей.

К настоящему времени Гидеон уже познакомился со всеми многочисленными учеными и с несколькими главными членами экипажа. Среди последних особенно выделялось несколько лиц: всегда при параде главный инженер корабля Фредерик Монктон, суровый и грозный начальник службы безопасности Эдуардо Беттанс и мичман Джордж Лунд, который, казалось, боялся всего и вся. И хотя на борту было очень много народу, в число своих приятелей Гидеон сумел записать всего несколько человек.

Большая часть экипажа состояла из бывших служащих военно-морского флота, щеголявших короткими стрижками и выглаженной униформой — совсем не во вкусе Гидеона. А различный научно-технический персонал был слишком занят подготовкой к предстоящей операции, чтобы много времени посвящать общению.

Глинн же был недосягаем как никогда. Гидеон и Гарза, несмотря на недавнюю оттепель в отношениях, по-прежнему относились друг к другу насторожено. Единственной, кому Гидеон по-настоящему симпатизировал — даже слишком — была Алекс, но она ясно дала понять, что, хотя она тоже наслаждалась его компанией, о романе на корабле не могло быть и речи.

Правда, на борту корабля присутствовал еще один персонаж, который со временем начал сильно интриговать Гидеона: корабельный врач, Патрик Брамбелл. Этот похожий на гнома склочный старик с блестящей, как биток, головой, небольшим лицом, пронзительными лукавыми голубыми глазами и сутулой фигурой скользил по кораблю, словно призрак. Где бы Гидеон его ни встретил, у доктора всегда была при себе книга, зажатая под мышкой, и он никогда не появлялся в столовой — очевидно, он трапезничал в своей каюте. В редких случаях, когда Гидеон слышал, как врач разговаривал с кем-либо, он улавливал мягкий ирландский акцент.

Что интриговало Гидеона больше всего, так это то, что кроме Глинна и Гарзы Брамбелл был единственным членом экспедиции, побывавшим на «Ролвааге», когда тот затонул. У Гидеона было тошнотворное предчувствие, что Глинн и Гарза утаивали информацию о кораблекрушении, возможно, даже лгали о настоящей причине гибели «Ролваага», чтобы заручиться его поддержкой в создании ядерной боеголовки. По этой причине Гидеон решил нанести Брамбеллу неожиданный визит.

Стоял душный тропический полдень, и Гидеон отправился к каютам экипажа. Убедившись, что Брамбелл на месте, он постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал раз и еще раз — громко и настойчиво — точно зная, что коварный старый обормот засел внутри. После третьего стука раздался раздраженный голос:

— Кто там?

— Можно войти? Это Гидеон Кру.

Пауза.

— У вас проблемы со здоровьем? — донесся голос с той стороны двери. — Если так, то я с радостью приму вас в медицинском отсеке.

Гидеон добивался не этого. Ему хотелось смело встретиться с Брамбеллом на его же собственной территории.

— Проблемы не у меня.

Больше он ничего не сказал; чем меньше объяснений, тем меньше вероятность, что Брамбелл сможет найти причину сказать «нет».

Послышался мягкий шорох, и дверь открылась. Не дожидаясь приглашения, Гидеон толкнул ее, и Брамбелл, застигнутый врасплох, автоматически попятился назад. В жилистой руке он держал роман Троллопа[12], а его палец служил закладкой, отмечая страницу, на которой он остановился.

Гидеон присел, так и не дождавшись приглашения. Брамбелл, в свою очередь, остался стоять, не давая себе труда скрыть недоумение, проступившее на его морщинистом лице.

— Как я уже сказал, если это медицинская проблема, клиника будет более подходящим местом…

— Это не медицинская проблема.

Наступила тишина.

— Ну, тогда, — сказал Брамбелл, не спеша сдаваться окончательно, но и не выражая явного протеста, — чем я могу вам помочь?

Гидеон окинул взглядом большую каюту, и ее обстановка сильно его удивила. Каждый дюйм стенного пространства, даже иллюминаторы, был покрыт специальными полками, и эти полки — все как одна — были заставлены книгами, всевозможных жанров, самого эклектичного диапазона, который только можно вообразить: от классики до трэшовых триллеров и до научной литературы, биографий и исторических трактатов. То здесь, то там встречались названия на французском и латинском языках. За все то время, что его взгляд бродил по коллекции, единственной тематикой, которую он не смог обнаружить, стали книги по медицине.

— Это же целая библиотека, — восхитился Гидеон.

— Я заядлый читатель, — последовал сухой ответ. — Это мое основное увлечение. Медицина — всего лишь мое побочное занятие.

Это откровенное заявление впечатлило Гидеона.

— Наверно, на корабле у вас много времени для чтения.

— Достаточно, — подтвердил Брамбелл высоким, немного свистящим голосом.

Гидеон соединил руки в замок и взглянул на доктора, который с любопытством взирал на него, больше не выказывая раздражения — или, по крайней мере, весьма искусно создавая такое впечатление. Брамбелл медленно отложил книгу.

— Вижу, вы пришли ко мне с определенной целью.

Гидеон уже распознал, что Брамбеллу по душе придется прямота. Он инстинктивно чувствовал, когда человек не поддавался социальной инженерии, и врач этого корабля был именно таким человеком.

— Глинн утверждает, что он рассказал мне всю историю о крушении «Ролваага», — категорично бросил Гидеон. — Но что-то подсказывает мне, что он утаил часть истории.

— Это в его духе, — сухо отозвался доктор.

— И вот я здесь. Чтобы услышать эту историю от вас.