— Милая, для кого сливки жалеешь? Кушай, коли вкусно.

Молока Настя Никитична выпила полную кружку, сметаны пригубила, налила чаю, а над пирогом рука дрогнула: уж не с мухоморами ли? Однако отрезала кусочек, зажмурилась, съела. Хорош пирог!

Чай был душист, с травками. Зачерпнула ложку меда, отведала и вздоха не смогла удержать. Не мед — луг после грозы.

Она так и сказала бабе Дуне:

— Съела каплю, а будто с каждого цветка пробу сняла.

Баба Дуня в стороне сидела, веретено готовила, а тут зарделась, веретено отложила.

— Славно как сказала! Медок с семидесяти семи купальских цветов. Сама собирала.

— Ульев-то я и вправду не видала! — брякнула Настя Никитична.

— Все сама! С бабками нашими.

И поглядела на квартирантку.

— Спасибо! — встала из-за стола Настя Никитична. — Никогда так вкусно не завтракала.

— И тебе спасибо на добром слове. А теперь по деревне погуляй.

Настя Никитична первым делом кинулась глядеть школу. Спрашивать где — не стала, да и спросить было не у кого: на улице ни души.

Вся деревня поместилась на горе. Построена она была квадратом, а из каждого угла этого квадрата сбегала с горы улочка. Чем долго объяснять, как да что, мы лучше нарисуем план Кипрей-Полыхани. Человек со смекалкой, а особенно тот, кто знаком с основами чародейства, поглядев на этот план, задумается и кое-что сообразит. Непосвященным, однако, придется дать некоторые объяснения. Есть колдовское слово ЗУМЗЕАЗ. Чтобы вызвать всесильную ведьму, нужно написать слово, как это показано на плане, встать в центре, произнести заклинание, и потом только успевай повелевать.

Настя Никитична в колдовстве не разбиралась, но удивилась разумности плана. Углядела она его с вершины холма, от правления. Вокруг терема-теремка простиралась не тронутая ни трактором, ни лопатой зеленая лужайка. На лужайке телята и цыплята, потом порядок домов, вишневые сады, а вот в промежутках между четырьмя улицами полыхали на солнце четыре поля кипрея. Скотные дворы были в низине, в той стороне, где садилось солнце. А там, где солнце всходило, стояло еще два здания. Дворец с колоннами — явно клуб и рядом длинная деревянная изба.

— Она и есть! — догадалась Настя Никитична и пошла с горы к школе.

Вся в деревянных кружевах, школа была как игрушка, как сказочный дворец для детишек.

Настя Никитична поднялась на высокое, широкое крыльцо и недоуменно помешкала. Дверь была не заперта, и всей охраны — к двери прислоненная щетка. Настя Никитична отставила щетку, толкнула дверь — открылась. Вошла в просторные сени, пахнущие загоревшими на солнце досками. Другая дверь нараспашку. Коридор просторный, есть где в переменку побегать. Отворила дверь в класс. Все как в современной школе: столы, раздвижная доска.

Учительский стол на возвышении. В столе щит управления. Настя Никитична оглянулась — нет ли кого? — и нажала на одну из кнопок: зашуршали, сдвигаясь, шторы на окнах.

«Это чтоб кино показывать!» — обрадовалась Настя Никитична.

И тотчас забеспокоилась, почему же все открыто. Возле доски заметила дверь. Тоже не заперта. Учительская. Просторная комната. Глобус на столе. Карты на шкафах. Шкафы стеклянные, в них чучела, коллекции жуков, бабочек, морских животных, окаменелости, гербарии.

«Надо обязательно сказать председателю! — совсем разволновалась Настя Никитична. — Это хорошо, когда людям своего села доверяют, но ведь такие коллекции — пожива туристу. А Кипрей-Полыхань туристы навряд ли обходят стороной…»

Приперев дверь школы щеткой, Настя Никитична постояла на крыльце, раздумывая, пойти ли ей ко Дворцу культуры — до него шагов сто — или пойти налево, к реке, звенящей детскими голосами.

«Пойду к своим!» — решила Настя Никитична.

Речка была под обрывом. Настя Никитична все еще не видела ребятишек, но вдруг услышала — кричат. Отчаянно, сразу все. Бросилась не чуя ног, а на самом обрыве подзадержалась, чтобы осмотреться.

Внизу стайка мальчиков и девочек. Окружили маленького, ругают. Значит, обошлось. Настя Никитична перевела дух, села в траву.

— Васька ты, Васька! — отчитывала старшая девочка виноватого. — Ведь голову на плечах носишь! Вот для чего только? В пескаря он обернулся! А если щука? Слопает — и пропал. Уж не спасешь слопатого.

Мальчик поднял голову, и Настя Никитична узнала своего провожатого.

— Щуки не было! — оправдывался Васька. — Щуренок в траве стоял. Я ему еще брюхо снизу пощекотал.

— Он щуку щекотать взялся! — охнула старшая девочка. — Так вот же тебе! Вот же тебе!

Посыпались шлепки. Васька заныл.

— Ступай домой! — зашумели на Ваську мальчишки. — И больше с нами на речку не просись. Не возьмем! Щуренка он щекотал! Обернись щукой, тогда кого хочешь щекочи. Или хоть ершом.

— Я больше не буду! — басом заревел Васька.

Ребята примолкли.

— Ладно, — сказала старшая девочка. — Простим на первый раз, но сегодня больше купаться не будешь. Сиди на берегу. Айдати в воду!

Настя Никитична не хотела, чтоб ее заметили, легла, раздвинула траву. Мальчишки и девчонки с разбега один за другим сыпались в реку. Они подбегали к насыпной горке, подпрыгивали, выкрикивали непонятное и в воздухе обращались в рыб.

— Да, это мои, — прошептала Настя Никитична, не в силах отвести глаз от реки.

А по реке сигали, отрываясь от воды поди на целый метр, серебряные рыбы.

Васька — провинившийся, белобрысый, ключицы торчат — сидел, обхватив колени, глядел, как резвились друзья.

Вылез на берег огромный, зеленый от старости рак. Настя Никитична хотела крикнуть Ваське: «Поберегись!» Но рак отряхнулся, превратился в деда, стянул поясом вязанку корешков, взвалил ношу и пошел тропинкой… к школе.

«Уж не сторож ли?» — подумалось Насте Никитичне.

— И вы во все это верите?

Настя Никитична вздрогнула, вскочила. Перед ней стояла девушка в замшевой куртке, в замшевой юбке много выше колен, в сапогах-чулках и в красной косынке.

— Товарищ Федорова, — подала девушка руку.

Настя Никитична пожала.

— Слабая у тебя рука, товарищ! — сделала Федорова замечание и раздавила руку бедной Насте Никитичне, та даже присела.

— Вы что?!

— Нам надо быть сильными. Это миф, что с предрассудками покончено. Они налицо. Вот я и спрашиваю тебя, товарищ: веришь ты во все это или отрицаешь?

Настя Никитична опешила.

— Я, конечно, отрицаю. Я на крик сюда прибежала. Тут мальчик Вася превратился в пескаря, и его щука чуть не проглотила.

Товарищ Федорова подошла к обрыву, и тотчас веселье на реке смолкло. Дрожащие, закупавшиеся мальчики и девочки выбирались из воды, сбивались в тесный круг возле трех-четырех горящих щепок, которые зажег Вася.

— Тебе небось рыбы мерещились? — спросила товарищ Федорова. — Все это чистый гипноз. Можешь мне поверить. Сама лекцию читаю: «Сон и сновидения». Тут много мастеров! Они в старое время жульничеством жили, так сказать, использовали с целью наживы темноту масс — знахарили. Я даже статью готовлю в центральный журнал «Наука и религия»…

Настя Никитична, жалея будущих своих учеников, слушая, помаленьку отходила от реки, и товарищ Федоровой тоже пришлось устремиться следом.

Она была страстно увлечена беседой, в которой Насте Никитичне отводилась роль слушателя. Пришли ко Дворцу культуры.

— Прошу ко мне! — пригласила товарищ Федорова, указывая на дверь между четвертой и пятой колоннами и одновременно на плакат над дверью. Белым по красному гласило: «Только в социалистическом обществе исчезнут всякая религия и всякие предрассудки».

— Держим первое место по антирелигиозной пропаганде, — скромно бросила товарищ Федорова. — В области! Между прочим, плакаты писали сами колхозники. Многие тексты не из спецлитературы, а, так сказать, гражданственное творчество масс.