Квартира оказалась обычной, ничем не примечательной. Июльская жара пробралась и сюда, поэтому гостеприимный хозяин разложил на полу диванные подушки, чтобы хоть сколько-нибудь прохладней было, и устроил импровизированный достархан. Легкое вино и фрукты. Тонкий дым сигарет. Было уже далеко за полночь, когда Яринке показалось, что воздух заморозило.

— Я не причиню ей вреда, лишь только уму-разуму поучу немного, а то твоя подруга слишком много лишнего говорит, — произнес хозяин дома, уставившись на Лену. Его слова адресовались Яринке. Ей и самой хотелось пристукнуть подругу за то, что треплется, о чем не следует в плане магических познаний, тем более, что ничего не смыслит в этом. Хотя дар есть.

— Моя подруга — мне и разбираться, — произнесла холодно Яринка, обрушивая щит между подругой и колдуном. От его силы звенел воздух.

— Убери стену, — он не отвел взгляд от Лены.

— И не подумаю, — дерзости рыжей колдунье было не занимать. — Хочешь дуэли — выбирай соперника достойного, а не занимайся избиением младенцев.

Эти двое даже не заметили, как ошалело смотрит на них Лена. Она-то и не предполагала, что все то, о чем она болтает, может оказаться правдой.

— Ладно, будет тебе дуэль, раз за нее решила вступиться, — произнес колдун, поворачиваясь к Яринке. Больше она ни слова не сказала, утонув моментально в черноте его глаз. Воздух загустел и потемнел, девушка могла видеть только эти глаза. Бархатные, завораживающие. Затягивающие. Ледяной щит обрушился снова между дуэлянтами. Колдунья успела отстраниться, отгораживаясь от взгляда. Несколько минут… Ей тогда показалось, что всего лишь несколько минут она пыталась выровнять свою позицию, укрепившись в собственной силе. Ей очень быстро надоело обороняться, и через щит полетел огненный клинок. Колдун шарахнулся в сторону и прервал зрительный контакт. Теперь он был беззащитен перед атакой Яринки. Она остановилась.

— Доволен?

— Можешь, хм…

За окнами зарозовел рассвет. Позже Лена скажет, что просидели дуэлянты почти три часа.

— Держи награду, — произнес колдун, вкладывая в руки победительнице… крестик. — Из Афона привез, настоящее сокровище. Ты заслужила. И это… дверь захлопните, простите, что не провожаю.

Он выглядел весьма потрепанно: руки дрожали, густые тени залегли под глазами. Мужчина весь сгорбился, словно ссохся, постарев лет на десять за одну ночь. Глаза потускнели. Во всех движениях угадывалась невероятная усталость.

— А хорошо ты меня потрепала, — слабо улыбнулся колдун Яринке, прощаясь с девушками.

Этот крестик надолго остался у Яринки. Собрав на него все свои беды, она утопит его в Днепре, очистившись и начав в очередной раз жизнь заново.

Третий.

Третий свой крест Яринка возьмет сама, сняв его с шеи дорого ей человека. Тогда, когда его тело уже остынет. Третий крест понесет она с собой, украсив им древко знамени отмщения. Но об этом позже.

Первые слезы. Взрослая.

— Тебе надо, значит, сама все сделаешь, — бросила пренебрежительно Мария, отправляясь устраивать Ларису в школу. Яринка лишь похлопала ресницами в недоумении, не совсем понимая, как в свои двенадцать лет она может сделать такое — перевестись в новую школу. А потом стиснула кулаки, сгребла в подмышку свои и Сашкины документы, схватила брата за рукав и потащила за собой, принимая вызов:

— Не бойся, мы пойдем другую школу, а то твоя Ларисочка не выдержит сравнения с нами.

Небольшое двухэтажное здание СШ N2 маленького провинциального городка не шло ни в какое сравнение с той школой, в которую Яринка ходила в Торезе. Девочка лишь сжала кулаки сильнее и вошла в дверь. Побывавшая в двух учебных заведениях прежде, она как-то неосознанно привыкла к тому, что директор — женщина. И была шокирована, обнаружив, что здесь всем заправляет импозантный мужчина средних лет… почти гигантского по меркам девочки роста. А может, и не только ей он таким казался. Директор обладал поистине внушительной внешностью, подтянутый, широкоплечий, спортсмен в костюме-тройке… и все же рост оказался выдающимся — почти два метра. Позже новоиспеченная ученица узнала, что вопреки ее предположениям, директор вовсе не является спортсменом и физруком. Он был преподавателем истории.

— А почему вы без родителей? — поинтересовался директор после приветствия. Он был вежлив, низкий бархатный голос звучал мягко и доброжелательно. Надолго в памяти Яринки останется этот учитель истории идеалом мужчины. Он был настолько величественен и красив, что это могла заметить и оценить даже маленькая девочка. Посеребренные сединой, густые, слегка вьющиеся волосы придавали весомости, очки в дорогой роговой оправе — уважения. Директор являлся своего рода образчиком мужественности и был любим и уважаем всею школой, включая как учителей, так и учеников. Строгий, выдержанный, неизменно вежливый, любящий порядок во всем, он по-своему держал в ежовых рукавицах весь коллектив, сделав школу едва ли не лучшей в области.

— Они в командировке, — не моргнув глазом, соврала Яринка, опередив брата, пока тот не рассказал правду. Потому что правда была слишком горькой и нелепой.

— Так может, вы придете, когда они вернутся? — спросил директор, удивленно глядя на мелкую нагловатую девочку.

— Их внезапно отправили, а вернутся только второго сентября… Уже ведь уроки начнутся. Не можем же мы с братом пропускать занятия? — она умела смотреть прямо и не бояться. И позже тоже не станет бояться этого громадного дядьку, хотя отчитывать ее за поведение он будет много раз.

— Вот как. Значит, так сильно тянетесь к наукам? Давайте ваши документы, посмотрим, — он улыбнулся и протянул листы бумаги — написать заявление с просьбой зачислить в школу. На директора, учителя с многолетним опытом, смотрели во все глаза два сорванца: хоть мальчик и молчал пока, но взгляд не отводил, смотрел прямо и с вызовом. Дерзкий. Девочка же и вовсе выглядела рыжим ураганом, способным переть напролом через любые преграды. Такие редко бывают заучками-ботанами. Хороших оценок в табелях не предполагалось. И все же брови Николая Ивановича удивленно поползли вверх. Как в табелях за последний класс, так и в личных делах в выписке погодичных оценок красовались круглые пятерки. И лишь по языку у обоих детишек вырисовывались четверки. — А почему четверки? — не удержался от вопроса директор, поняв, что детки перед ним не только дерзкие, но и образованные.

— А сейчас поймете, — Яринка очаровательно улыбнулась и протянула свое заявление директору. Брат последовал её примеру. Николай Иванович едва сдержал смех.

— В хирурги собираетесь? — пряча улыбку, директор рассматривал почти "медицинские" каракули обоих. И Саша, и Яринка писали как курица лапой, за что и занижались постоянно оценки по языку. За почерк, который разве что с дешифратором разбирать.

— В патологоанатомы, — не растерялась девочка.

— Ира, да? Слишком длинный у тебя язык. Смотри, как бы не пострадала из-за него, — и все же он улыбался. Ему понравилась эта ученица. Позже он неоднократно встанет на ее защиту.

— Да я привычная, не беспокойтесь. Страдаю… — Яринка ответила улыбкой.

А вернувшись домой она плакала. Впервые плакала по-настоящему, а не из-за разбитой коленки или детской обиды. Злые колючие слезы понимания того, что она не нужна собственной матери, что ее не любят — просто терпят. Что ее не выбросили, не отдали бабушкам на воспитание лишь потому, что Мария не хотела слухов о себе, как о матери, отказавшейся от собственного ребенка. Наверное, с того момента цвет глаз девочки с наивной детской зелени стал меняться на темно-серую сталь. Взрослую.

Третья школа. Третий раз смена коллектива. И уже клеймом — "новенькая". Яринка не стала в очередной раз пытаться стать "своей", изначально отстранившись от класса. При распределении обязанностей среди учеников, она добровольно вызвалась рисовать стенгазету, узнав, что в команде с ней никого не будет — то есть, она ни с кем по этому вопросу не будет пересекаться. Девочку это вполне устраивало.