— Дженна Танович… — преподаватель выдержал паузу, нагнетая обстановку, — похоже, в Брагсбурге не учат этикету и вежливому обращению. Завтра получите. И еще, где ваша компаньонка, Сирина, кажется?

— Сирина прихворала. Врач говорит, что завтра будет в норме, — ответила Дженна и почему-то сникла. Весь боевой дух как ветром сдуло.

— И что она так за нее переживает? Ведь ничего серьезного, — донесся шепот сзади.

Комната женского общежития выходила окнами на западную сторону, и солнце, перевалив за полдень, приветливо заглядывало в окно, окрашивая в теплые тона светлые стены и занавеси. Дженна вошла в дверь и как была в форменном платье, так и рухнула на постель.

— Как ты? — поинтересовалась она у подруги, повернувшись к ней лицом.

— Да ничего, жить буду. Только слабость небольшая еще, — виновато ответила бледная девушка с другой кровати.

— Сирина, ты, это, если нужно чего…

— Все нормально, не переживай так.

"Как же, не переживай. Сама ведь устроила ей это недомогание… и не спасает то, что выхода у меня нет. Хоть убивать не приходится", — смуглянка устало закрыла глаза.

Подземные этажи университетской библиотеки скрывали на своих полках настоящее богатство. Многие курсисты мечтали заглянуть сюда в поисках того или иного фолианта, вот только получить пропуск в эту сокровищницу могли лишь избранные выпускники, готовящиеся к дипломной защите. Отбор был слишком жестким, курсисту было необходимо предоставить неоспоримые доказательства причастности той книги, что находится в хранилище, к теме исследования. Работа Дженны заставила скептично вздернуть бровь не одного преподавателя, но ректор получил письменную просьбу от коллеги из Брагсбурга, поэтому, когда настойчивая девушка замучила всех требованием пропуска, и оно достигло ушей ректора, то вожделенная гербовая бумажка перекочевала в ловкие руки упорной южанки. К тому же, Дженна показала весьма незаурядные способности, и одиозная работа вызывала больше интереса, нежели скепсиса.

— Проклятье! И здесь ничего нет, сплошной бесполезный хлам, — сидящая на верхней планке стремянки девушка выругалась и устало потерла виски. Она просматривала уже седьмой десятиуровневый стеллаж и все еще не нашла даже намека на то, что ей нужно.

— Я могу чем-то помочь, сударыня? — послышался снизу робкий мальчишеский голос. Дженна опустила взгляд. У стремянки стоял парнишка. То ли слишком юный, то ли такой щуплый и низкорослый, что выглядел совсем подростком. Взъерошенный неровный чуб и большие очки в роговой оправе не добавляли юноше солидности, лишь делали его еще смешней и несуразней.

— Ага, можешь. Принеси пару лепешек с сыром и чай. Устала, как собака, — девушка потянулась, подняв руки вверх и разминая спину. Радуясь, что хоть здесь не надо строить из себя благовоспитанную девицу. Да и кого смущаться, этого сморчка малолетнего?

"Стоп. Малолетнего? Сюда что, пускают детей сотрудников?" — запоздалая мысль не была озвучена, поскольку парнишка растворился между стеллажами.

— Лепешек нет и сыра тоже… и чай, того, закончился, — виновато пожал плечами парнишка по возвращении, старательно выкладывая какую-то снедь перед курсисткой, — вот есть пирожки и плюшки, мне мама всегда много дает, остаются… и есть… вино, — почти заикаясь, оправдывался он. — Но вам ведь нельзя вино, курсистам?

— Если никому не скажешь, то можно, — заговорщически улыбнулась Дженна, облизываясь на домашние вкусняшки. Еда в университете оставляла желать лучшего, а посылок с провиантом не предвиделось ближайшую вечность. — Кстати, тебя как зовут? Я Дженна. И… ты кто? — с места в карьер устремилась девушка.

— Эм, я… архивариус. Обычно я совсем внизу, с курсистами не встречаюсь, — юноша неловко поправил съезжающие на нос очки.

— Архивариус… ну надо же, а я-то уж решила, что ты ребенок, — рассмеялась девушка. — А зовут-то как?

— Мама зовет Мажек, — в этот момент Дженне показалось, что юноша покраснел, — а вообще, Мажеслав.

Вино развязывает язык, а сытый желудок располагает к благости. Дженна давно перестала подавлять в себе желание подшучивать над архивариусом, заставляя того краснеть. Нет, она сама не заметила, как это ушло, оставив живой интерес к беседе с Мажеславом. Хмель повлиял на разговорчивость не только курсистки. Юноша перестал смущаться уже после неловких первых фраз о том, что по окончании университета не нашел ничего лучше, чем остаться работать в библиотеке. Зажатый, скромный, он не умел общаться с людьми, да и не особо стремился к этому, не испытывая потребности находиться в постоянном контакте с окружающими.

— А чего со мной заговорил? — добродушно рассмеялась Дженна.

— Ты не такая, как все. Понимаешь, обычно курсисты приходят потому, что надо. И это "надо" из-под палки. А ты… как бы тебе сказать… ты настолько азартно что-то ищешь. Это не похоже на то, будто тебя вынудил диплом.

— А ты наблюдательный. Если честно, то я диплом пишу для того, чтобы больше узнать о той теме, которую взяла.

— И что за тема? Может, помогу тебе с поиском книги? Нет-нет, я понимаю, что ты и сама справишься, с таким-то упорством, но, может, сэкономленное время лучше использовать на изучение предмета, раз он тебе так важен, а не на поиск книги, — затараторил Мажек.

— Картисен, — тихо проронила Дженна, внезапно посерьезнев. Даже глаза потемнели.

— Что-о-о? — изумленно протянул архивариус.

— То, — отрезала девушка.

— Нет-нет, все нормально, просто… так неожиданно. И эту тему пропустили? — Мажек попытался сгладить ситуацию, но его заметно потряхивало.

— А ее должны были зарубить? Почему?

— Просто… это же миф! — еще больше изумился архивариус, словно сказанное им было настолько очевидно, что не нуждалось в озвучивании.

— Считай, я специализируюсь по мифам.

— Не иначе, как ректор сошел с ума, — внезапно рассеялся Мажек. Напряжение спало, и он, наполнив кружки, протянул одну девушке.

— Его… вежливо попросили сойти с ума, — ответно улыбнулась Дженна, с благодарностью принимая вино. Этот юноша ей нравился. Единственный, кто не посмотрел на нее, как на безумную, решив, что изучать мифы — это нормально. А вот допускать мифические темы в дипломных работах… бедный ректор.

"В тридцатых годах девятого века народные массы были взволнованы величайшей мистификацией. Набирающий силу орден Великого Огня во всеуслышание объявил о своем существовании, открыто выступив против церкви. Костры аутодафе пылали по всем города и весям, но "опаленных" это не останавливало. Они продолжали обвинять церковь в ереси и богоотступничестве, в алчности и попрании постулатов веры. Основой для подобного движения выступило якобы явление орденцам некоего мессии, обладавшего нечеловеческой силой и творившего чудеса во славу Господню. Священная церковь ответила жесткими мерами на обвинения, уничтожая всякого, кто оказался заподозрен в связях с орденом. Способности "мессии" служители церкви объясняли ничем иным, как обладание оным Картисеном, дающим своему владетелю невиданную мощь и возможность творить чудеса. Чудеса же эти были объявлены нечистой магией, поскольку вышеупомянутый Картисен был проклят, неся в мир человеческий лишь смерти и несчастья, из которых и черпал силу для своего владельца…"

— Какая чушь! — воскликнула Дженна, захлопывая очередную книгу, выбранную из стопки, принесенной Мажеком.

— Во всех книгах одно и то же. Только в разных вариациях, — виновато улыбнулся архивариус.

— Но это же чушь! Чушь! И еще раз, чушь! — девушка была в отчаянии.

— Почему ты считаешь, что все это неправда? Церковникам нужна была причина, вот они и придумали Картисен.

— Потому что знаю, он существует. Хотела бы не знать, но знаю, — курсистка закрыла ладонями лицо, легонько массируя уставшие глаза.