финики. Воровали и отдавали двум рыжим немецким мальчишкам из соседнего номера.

Мы ловили геккона. Я визжала. Громко. Он был похож на ящерицу, только породистую. Мы

проверяли, умеют ли гекконы плавать. В бассейне. Ночью. Умеют, но не долго. Потом мы его

сушили феном, ему понравилось. Потом геккон ушел. Наверное, пошел рассказывать другим

гекконам, что их вид таки водоплавающий и обожает фены.

В последний день подарок от гостиницы (там постоянно дарят какие-то подарки.

Количество сувениров исчисляется килограммами) — путешествие на корабле.

Деревянное судно. Белые паруса. Капитан в тельняшке, фуражка с якорем, борода и трубка.

Вот-вот появятся пираты. Чистое кино. (Одесская киностудия, массовка.) Через пять минут

понимаю — Голливуд. Включают (где — непонятно) песню Селин Дион из «Титаника». К носу

бегут два матроса, один забирается другому на шею, они раскидывают руки и… Мы

отчаливаем. Ощущение супер — мороз по коже. Неясно только, от чего, то ли от неожиданно

романтичного начала, то ли от каких-то нехороших ассоциаций. На всякий случай ищу глазами

спасательные жилеты. Порядок. Штук по пять на человека.

Удивительно чистая вода. Дно видно даже в открытом море. Музыка. Прямо на палубе

танцуют девушки. Красивые. Ревную. Шикарный сервис, но танцовщиц я бы вычеркнула.

Выход капитана! (Он действительно курит трубку! Взатяжку!)

— Дамы и господа, — говорит он по-английски, — верите ли вы в чудо?!

— Ничего себе, а он откуда про чудо знает? — удивляется моя мания величия. Он

договаривает фразу, фух, это не про нас. Хотя странно.

— Посмотрите за борт, пли-из. Видите ли вы там что-нибудь?

Все послушно уставились за борт. Там, правда, ничего не было. Море как море (эпитеты о

красоте воды через два часа путешествия закончились).

— Внимание! — объявляет капитан и поднимает руку с куском обыкновенного белого

хлеба. — Чудо!

Это круче, чем «раз-два-три, елочка, гори». Тем более что зажженная кем-то втихаря

гирлянда — это единственное рукотворное чудо, в которое я всю жизнь свято верила.

Он бросил хлеб за борт, и через секунду море стало черным. От количества рыбы. Такие

серые невзрачные селедки. Они выпрыгивали из воды и хватали хлеб плавниками. Шучу, но

так казалось. Хлеб они точно съели еще до того, как тот коснулся воды.

Может, их специально обученные водолазы морили голодом до нашего прибытия? — не

унималось во мне рациональное.

Потом капитан сказал «Оп!», и рыбы исчезли. Девочки-танцовщицы раздали всем хлеб.

— Бросайте! — скомандовал капитан. — КАЖДЫЙ СПОСОБЕН СДЕЛАТЬ ЧУДО.

Потрясающе! Здесь, в открытом море, в наш последний день, за несколько часов до

самолета. Он это сказал! По крайней мере, так перевел переводчик. Да Бог с ними, с рыбами.

Капитан прав! Это все объясняет и все решает.

Вопрос занавеса жил рядом и был третьим в нашей компании. Я, Он и «Что дальше?». И вот

капитан дальнего (или ближнего) плавания вдруг взял — и дурацким рыбьим фокусом

третьего лишнего швырнул в море. Как просто.

Рыба появлялась и исчезала, бедная, она уже замучилась туда-сюда нырять, а хлеба

наелась на ближайшие две недели. (Интересно, с какой частотой проводят морские

путешествия?) Что поделать, такова ее, рыбья, судьба. Всем надо поверить в Чудо.

Аэропорт. Держусь, чтоб не расплакаться. Как я ненавижу войну между «очень хочется» и

«сильно надо». У меня всегда побеждает последнее. Хочется — порвать билет. Надо —

вернуться. Объявляют мой рейс. «Бен-Гурион — Борисполь». Провожающим не входить.

— Пока.

— Увидимся.

Два обыкновенных слова. Дежурных, ничего не значащих. Сколько раз в жизни произносят

их люди? Тысячу? Миллион?

Я разрыдалась уже в самолете.

Дом. Удивительно, но ничего не изменилось. Дочка — с порога:

— Ура! Мама приехала, что ты мне привезла?!

Мама:

— Как командировка?

Какая разная бывает неделя. Неделища, которая перевернула жизнь — для меня, и всего-

то неделька, без мамы, — для дочки. Здорово.

Мы «рискнули» созвониться не сразу. Как будто каждый назначил себе экзамен. Несколько

дней, чтобы решить. Решить, каким будет занавес. Я ждала звонка, но очень не хотела

услышать банальное: «Как ты? Как долетела?» Это испортит сказку.

Звонок.

— А когда у тебя день рождения?

Супер! Я смеюсь. Мне смешно. Я давно так не смеялась.

Он прилетел на мой день рождения. Билет на три дня (в Израиле никто не продает билет в

одну сторону. Обратный через столько-то дней прилагается по определению.). Реально —

минус дорога из Киева и обратно — он приехал в Харьков на один день. День моего

рождения.

— Собирай друзей. Не терпится увидеть людей, с которыми уже год дружу по телефону!

Мы гуляли шумно и весело. По-нашему, по-настоящему. В пику уютным буржуям. Пили и

танцевали, пели и играли в «Корову» прямо в ресторане. И рассказывали друг другу истории.

Правдивые и не очень. И громко смеялись над бедными рыбами. И заставляли официантов

весь недоеденный хлеб собрать и отправить «посылкою к морю».

И тут появился ОН, в смысле капитан. Ну, тот, который одной фразой все решит. Мессия в

образе моего школьного товарища произнес главную фразу вечера. Точнее, задал главный

вопрос. Так запросто: «А когда ты уезжаешь, Валик?» Зависла пауза.

— Никогда. Я дома.

Как? Я же видела билет! Это юмор? Нет. Это капитан: «Каждый способен сделать чудо...»

— Ты опять не выключила свет в коридоре.

— Если тебе так важен этот свет, выключай его сам.

— Ну неужели это так сложно, нажала на кнопку — и все.

— У меня в голове просто не хватает места для этой кнопки,

там полно более важных вещей.

— Ну конечно, думаешь у нас только ты.

— Короче…

— Все понятно…

Закрываю дверь, иду на работу, дохожу до метро… Блин, я опять не выключила свет в

коридоре!

Еженедельник «Объектив-Но» № 11 от 16 марта 2006 г., колонка «Невыдуманная история»

ДУЭЛЬ ТЮЛЬПАНОВ С ВИШНЯМИ И никаких наркотиков!

Даешь невыдуманную историю! Этим лозунгом меня встречает главный редактор, начиная за три дня до выпуска.

И добавляет: сама напросилась.

Да, правда, сама напросилась. И историй много. Но повода нет. Дата, место, событие — как

учили в школе журналиста, — должен быть повод, чтобы что-то рассказать. С поводом напряг.

Наш разговор слышит Виталик, монтажер. Вклинивается, не расшаркиваясь:

— У меня! У меня есть история! Невыдуманная, не поверите! Самое яркое впечатление из

детства…

— Да, щассс! У меня тут патент на самое яркое, полоса забита, до свидания.

— Спорим, что у меня впечатление ярче?!

— Спорим! Леночка, разбей.

Госпожа главный редактор в эти игры не играет, у нее, как известно, «мнение

необъективное». Говорит, что любит нас обоих и непременно станет подсуживать. Обоим.

Выходим с Виталиком в коридор на НЕлитературные разборки. Дуэль впечатлений. К

барьеру!

Фиолетовые тюльпаны

Дело было где-то в Змиевском районе. Сельская свадьба. Женятся какие-то дальние

родственники, все село гуляет. Виталику лет пять. Отец взял его и младшего брата на пруд.

Помнит, что шли далеко, там был холм, а на холме луг. Абсолютно зеленый.

В зелености луга клянется с такими глазами, что не поверить — преступление против

личности (личности отца, брата и зеленого луга).

Подошли к воде, отец скомандовал: «Кричите! Кричите изо всей силы!» Дети заорали в

сторону воды, стоя спиной к зеленому холму-лугу. Потом обернулись. Луг стал фиолетовым.

На нем появились цветы. Цветы фиолетового цвета, похожие на тюльпаны, с такими рваными