Действительно, без помощи Виктора Степановича я бы не узнал своих прежних друзей. Годы наложили свою печать на всех нас. Побыв немного с нами, Виктор Степанович оставил меня на попечение «аборигенов» и удалился по своим служебным заботам.

Дома, где жил мой дед Сергей и где я провел ранние детские годы, уже не было. От него осталась какая-то четверть, в которой обосновался мой прежний товарищ по детским играм, а ныне обладатель окладистой бороды дед Вениамин. Когда-то здесь стоял и наш дом. Помещалось в нем пять семей колхозников, и он казался мне тогда огромным. Сейчас дом врос в землю по самые окна, и его с трудом можно было узнать. Сколько воспоминаний связано с ним, сколько трагических судеб людей, ставших по чужой воле нашими соседями. Большинство из них были незаконно репрессированы и сосланы сюда, на Обской Север по указам «отца народов» Сталина. Часть этих невинных людей расстреляли в конце тридцатых годов, другие ушли в вечность в лихую военную годину, а чудом уцелевшие, такие как мой дед Сергей, давно уже покоятся на здешнем кладбище.

Могила деда отыскалась легко, и надо сказать, что она находилась в удовлетворительном состоянии благодаря заботам Вениамина, мать которого покоилась рядом. Все, что требовалось для приведения в порядок могилы деда, было тут же оговорено с Виктором Степановичем. Позже он позвонил мне в Питер и сообщил, что выполнил надлежащим образом свое обещание. Что значит слово сибиряка! Как я ему благодарен за это.

После посещения кладбища прошлись по старому поселку, от которого, надо сказать, мало чего осталось. Исчезла окруженная садом старая деревянная семилетняя школа. Рядом с ней, здесь же на площади, стоял когда-то большой детский дом, в котором нашли приют в лихие военные годы дети, вывезенные из блокадного Ленинграда, оставшиеся без родителей. Здание детдома находилось на одной стороне площади, а наш дом на другой, и мы запросто общались друг с другом. Многие маленькие ленинградцы окончили потом местную семилетнюю школу и разъехались. Где теперь они, эти «смиренные» дети, как их называла моя бабушка Тася?

Хочется верить, что большинству удалось вернуться в родной Ленинград, а остальным устроить жизнь по своему разумению. Помнится, к бабушке Тасе часто приходила девочка Катя, помогавшая ей в домашних делах и считавшаяся своей в нашем доме. После окончания местной семилетней школы она поступила в Тобольский техникум рыбной промышленности, какое-то время переписывалась с бабушкой, по словам которой Катя после окончания техникума получила направление на работу на Дальнем Востоке.

Исчез колхоз в Заречном, закрылась промартель, заросли сорняком запущенные посевные площади, остановился кирпичный завод, снабжавший весь район строительным материалом отменного качества. Не осталось и следа от корпуса фермы, где держали многочисленный крупный рогатый скот. Поросли бурьяном развалины конюшни, кузницы и колхозной бани. Оставшееся население вынуждено заниматься кто чем может – кормиться со своего подсобного хозяйства, ловить рыбу и собирать дикоросы в сибирской тайге.

Стоял тихий июльский день, хотя особого летнего тепла уже не ощущалось. С друзьями детства вышли к нашей красавице речке Зареченке, где в летнюю жаркую пору пропадали с утра до вечера, днями не вылезая из воды. Ничто не напоминало о том, что где-то здесь на берегу стояла наша банька, в которой мы парились с дедом, бросаясь в речную воду после парной. В лучах солнца на песчаной отмели, где мы купались в детстве, вошло в воду стадо лошадей с целым выводком жеребят, принадлежащее, наверное, какому-то местному предпринимателю. Жеребята резвились как дети, не отходя далеко от маток. Но самый приятный сюрприз ожидал нас на том месте, где мы обычно после купания разводили костерок. Здесь, на речном мысу, у нового моста, нас встретил знакомый великолепный, раскидистый кедр, радовавший нас своими плодами в те незапамятные годы. В полном одиночестве стоял он на берегу реки, величаво раскинув крону, как бы гордясь своей красотой. Мимо такого места невозможно было пройти спокойно, и я не смог удержаться от того, чтобы не запечатлеть такую красоту хотя бы камерой мобильного телефона. Листая позже подаренную мне земляками роскошно изданную книгу «Времена Коды», я обнаружил на ее страницах фотографию этого приметного дерева. Видно, не одного меня очаровал этот кедр своей красотой.

Строго придерживаясь регламента моего «официального визита» в Заречное, Виктор Степанович, удостоившийся у земляков почетного титула «вождя краснокожих», любезно доставил меня на своим быстроходном катере в Матлым.

Ожидая на дебаркадере прибытия «Метеора», я вспомнил еще один эпизод из детства. Добравшись до Матлыма на весельной лодке из Заречного, мы так же, как я сейчас, ждали прибытия парохода. Тогда здесь не было дебаркадера, а из-за мелководья пассажиров на борт парохода подвозили на лодках. То же самое предстояло выполнить отцу и деду, чтобы высадить нас с мамой и сестрой. Все это происходило в опасной близости от вращающегося гребного колеса парохода. Это была весьма трудная и даже опасная операция, завершившаяся, по счастью, успешно, так что мы спокойно отправились дальше в Кондинск. Представить сейчас такую жуткую посадку женщин с детьми на борт судна просто невозможно.

Давно уже ушли в мир иной мои дорогие дедушки и бабушки с моими родителями, вечная память им! У меня самого подрастают внуки, которые, быть может, вспомнят когда-то мои рассказы о прошлом и об этой поездке в Сибирь.

Прибытие «Метеора» и объявление о посадке оторвали меня от воспоминаний. По-дружески распрощавшись с нами, Виктор Степанович вернулся к своим многочисленным заботам. Остались за кормой «Метеора» милое сердцу Заречное и Подгорное, где когда-то существовал поселок с крепким колхозом, от которого сейчас осталось одно только название. Печальное зрелище, ставшее привычным для «новой России», где подобная судьба постигла уже множество деревень.

Через час я снова оказался в Октябрьском, где последний раз был позапрошлой зимой.

* * *

Четыре стройные ели, знакомые с детства, по-прежнему дежурят на высоком берегу речной пристани Октябрьского, встречая гостей, поднимающихся с берега по крутой деревянной лестнице, и провожая отъезжающих. Можно представить, какие обские дали открываются с их вершин и сколько им довелось повидать на своем веку. Судя по толщине и высоте стволов, им довелось быть свидетелями похода дружины Ермака, присоединившего к России разрозненные племена Сибирского ханства, и возведения собора Свято-Троицкой церкви на древней Кодской земле, а затем устоять под натиском буйных ветров эпохи большевизма.

Заботливая администрация района не без участия неугомонной Ольги Михайловны забронировала для меня номер в новой гостинице. Ничего подобного раньше в наших местах не существовало.

В гостинице, похоже, я оказался одним из первых постояльцев. Здание было совершенно новым, кое-где завершались отделочные работы. Пахло свежей краской, но в коридоре второго этажа уже были разостланы ковровые дорожки. Одноместный номер, где я поселился, оказался уютным, а его оборудование в полном мере отвечало запросам времени. Я без труда связался по телефону с Санкт-Петербургом, поделился с женой Галиной впечатлениями о перипетиях моего двухдневного путешествия в родные пенаты и сообщил новый номер мобильного телефона.

Из окна гостиничного номера открывался вид на бескрайние таежные дали – леса, куда мы в школьные годы ходили на охоту и промысел дикоросов. Надо полагать, что эти занятия не забыты местным населением. Да и как к ним не пристраститься, если рядом такая богатая лесная кладовая. На взгорье хорошо виден старый дом, построенный моим отцом Дмитрием Сергеевичем и дедом Сергеем. Хочется непременно посетить его еще раз до отъезда…

Включив телевизор, услышал анонс программы местного телевещания на завтра: как выяснилось, в Октябрьском должен состояться праздник, посвященный годовщине образования района (бывшего Кондинского и Микояновского). К этому событию приурочен фестиваль художественной самодеятельности коллективов народного творчества района. Еще по дороге к гостинице, я обратил внимание на праздничное убранство центральной части поселка. На берегу, неподалеку от полуразрушенной в большевистское время старинной Свято-Троицкой церкви, устанавливалась эстрада для участников будущего яркого представления, на которое ожидалось прибытие многочисленных зрителей из Октябрьского и гостей из других поселков района. Но все это будет только завтра.