Левая рука.

Палицы сжались в кулак, ногти упёрлись в ладонь и причинили ему боль радости за дееспособность. То же самое он попытался сделать с правой рукой. Но ничего не почувствовал! Ещё раз… результат тот же. Максим попытался сжать и разжать пальцы ног. Левая сторона реагировала на команды, но не правая. Все попытки, хотя бы привстать, не увенчались успехом. Он только поёрзал по кровати и всё. В горле пересохло, очень хотелось пить. Та капельница, что сейчас вливала в травмированное тело живительную жидкость, не утоляла жажду.

Максим попытался привлечь внимание медсестры, которая суетилась в соседнем боксе. Посмотрев через стеклянную перегородку, он с надеждой подумал, что разделяет палату интенсивной терапии с водителем Камаза. Мысль, что водитель тоже выжил, вселяла оптимизм.

Вскорости медсестра его заметила и тут же подошла.

- Как Вы себя чувствуете? – спросила она.

- Живой и, слава Богу, – плохо выговаривая слова, отозвался Максим. – А как другой водитель, жив?

- Жив, он отделался несколькими царапинами, но сейчас лежит в четвёртой больнице в кардиологии. У него был сердечный приступ, он потерял управление машиной, не смог вовремя затормозить и спровоцировал столкновение с Вами… После аварии, именно он  вызвал помощь.

- Вы так хорошо осведомлены о случившемся?…

- Максим Геннадьевич, а как же иначе, Вы же нам не чужой.

Максим внимательней посмотрел на медсестру и признал в ней знакомое лицо.

- Кажется, Вас зовут Вера? – тихо спросил он.

- Да, – улыбнулась Вера.

- Как давно я тут? И какие у меня повреждения. Я плохо чувствую правую сторону.

- Вы у нас двое суток. После аварии Вас увезли в четвёртую, но потом благодаря стараниям Вашего отца и нашего глав. врача, Вас привезли к нам. А на все вопросы относительно вашего здоровья Вам ответит Олег Юрьевич.

- Вера! – требовательно остановил Максим начинающую отходить от него медсестру. – Я должен знать. Ответь, всё так серьёзно?

Она остановилась, повернулась к нему, сделала пару шагов к кровати и поправила одеяло. 

- Вам, наверное, холодно, я ещё одно одеяло принесу… Извините, мне нужно оповестить Олега Юрьевича и Вашего отца, что вы пришли в сознание.

Через секунду она скрылась в коридоре. Глаза стали наливаться свинцом и Максим вновь провалился в небытие.

*** 

Спустя несколько недель он уже и не вспоминал ту короткую встречу с Верой, которая лишила его надежды на скорое выздоровление. Максим в результате аварии сильно повредил тазобедренный сустав. Который, благодаря сложной операции был заменён на имплантант. Однако в данный момент Максим даже ходить не мог. Всё передвижения им осуществлялись с помощью инвалидной коляски, в которую он попадал при помощи отца или медсёстёр. К тому же переломанная, всё ещё загипсованная, правая рука дополнительной обузой легла на процесс его выздоровления.

Но ключевое слово было - выздоровление. Именно ради него были брошены все силы и возможности отца Максима. От самого Максима требовалось только не унывать и ждать… Но ждать чего? Рука срасталась плохо. Раздробленные кости лишили кисть былой ловкости. Максим не мог писать или держать ложку в правой руке. Очень скоро отпала необходимость орудовать кухонными приборами. Максим осознав, что потерял профессию, приобрёл депрессию и лишился аппетита. От чего  начал терять в весе. Что так же осложняло процесс выздоровления.

Когда его выписали из больницы, он немного приободрился, но только до того момента, пока не принял тяжёлое решение. Он посчитал, что в инвалидном кресле, без достойной работы, он утратил статус Мужчины в полной мере этого слова. А стало быть, теперь не имеет права добиваться любимой женщины… Он даже запретил себе думать о ней. И отгонял мысли о Валерии, словно боялся мучительно и болезненно обжечься об них.

Геннадий Витальевич настаивал чтобы сын жил с ним, но Максим категорически отказался и после того как загородный дом оборудовали пандусами, он вернулся домой. Отец его стал навещать каждый день, сёстры приезжали регулярно. После того как гипс с руки сняли и Максим наловчился самостоятельно садиться и выбираться из инвалидной коляски, его семья, по требованию Максима, отказалась от услуг сиделки.

Крайне редко Максим прибегал к помощи костылей. Но делал он это лишь в тех случаях, когда было настроение выйти на улицу подышать свежим воздухом. Однако такое настроение за три недели было у него только два раза.

Ещё в реанимации, придя в сознание, Максим категорически запретил Богдану распространяться насчёт своего состояния и аварии в целом. Брат сразу понял, что информацию в первую очередь необходимо было скрыть от Валерии. Почему? На тот момент он не стал вдаваться в подробности, а просто выполнил просьбу.

***

Валерия переступила через очередную лужу и подошла к своей машине. Срывался снег, свинцовое небо не сулило перемен в погоде. Она села в машину. Пальцы немного продрогли и чтобы их согреть, она потёрла рука об руку. Завела двигатель и включила печку.  Дворники сделали пару движений по лобовому стеклу и улучшили обзор. Можно было ехать, но тут Валерия заметила, как из главных дверей автотехцентра вышел Вова, новый сотрудник «Кардана».

Молодой парнишка, закончивший девятый класс в этом году, был вынужден из-за сложного финансового положения в семье, бросить учебу и податься в трудовые ряды. Мать его, давно разведённая женщина, в одиночку воспитывала троих сыновей. И когда Вова подрос, он принял на себя роль старшего мужчины в семье. Соответственно счёл необходимым её материально обеспечить своими силами.

Вова старался выглядеть взрослее своих лет, но юношеская неуклюжесть выдавала его мальчишеский возраст. Он изо всех сил старался удержаться в «Кардане». Валерия сразу его заприметила и прониклась симпатией к этому мальчику. Вот и сегодня, увидев его выходящим с работы облаченным в тоненькую курточку, первым делом подумала, - а не заболеет ли он, пока будет добираться до остановки?

- Вова! – крикнула она, опустив стекло. Парнишка заметил её и подошёл. – Садись в машину, я тебя до остановки довезу. Погода портиться, а у тебя одёжка не по сезону… А болеть тебе нельзя!

Вова без доли раздумий принял предложение, сел в машину и поблагодарил за оказанное внимание.

- Как тебе, нравиться здесь работать? – спросила Валерия, выруливая со стоянки.

- Да! Меня всё устраивает! Хорошо оплачиваемая, интересная робота,– ответил он.

Разговор не особо клеился, но Валерия и не собиралась заводить с Вовой дружбу, не разлей вода. Но чтобы хоть как-то скоротать расстояние она мимоходом поинтересовалась, чем он сегодня занимался?

- А мы закончили демонтаж разбитой машины, – с энтузиазмом принялся отвечать Вова. - Её хозяин пожелал срезать живую часть машины и сделать своеобразную инсталляцию на стене в своём гараже, из этих остатков… Такой, довольно таки интересный проект был. Сама машина находилась за городом, и работать приходилось там же. Мы с Виктором ещё с прошлой недели этим делом занимались и вот сегодня закончили. К клиенту нас отвозил Богдан Георгиевич, а вечером забирал обратно. Сегодня день зарплаты, поэтому вечером он привёз нас сюда. А так обычно он отвозил прямо домой…

- Ясно… - без доли любопытства, сказал Валерия, и стала парковаться перед остановкой.

- Спасибо, Вам большое. – Вова потянулся за дверную ручку, чтобы выйти.

- Вова, не спеши. Автобуса ещё нет, а мерзнуть на остановки тоже дело не из приятных. Какой тебе номер маршрута нужен?

- Пятнадцатый.

- Отлично. Сидим, ждём, – предложила она. Парнишка согласился. -… Так ты говоришь, машина в хлам разбита. А как же водитель, живой? – спросила Валерия больше из желания не сидеть в тишине.

- Живой. Только инвалид он теперь. Ходить не может, и с рукой проблемы какие-то.

- А остатки машины, зачем на стену повесил? Как напоминание о пережитом ужасе?

- Не знаю, там аэрография красивая. Может, хотел её сохранить.