Мистер Прескотт чувствовал себя как на иголках:

– Если я больше не нужен…

Он почувствовал облегчение, когда ему разрешили уйти. Едва закрылись двери, обстановка стала более непринужденной. Аделаида Джефферсон обладала свойством распространять вокруг себя спокойствие и теплоту. Не будучи болтливой, она умела поддержать оживленную беседу. С первых слов она взяла верный тон.

– Эта история всех нас взволновала. Вы, наверно, знаете, что мы часто виделись с несчастной девушкой? Ее смерть не укладывается в сознании. Особенно потрясен мой свекор. Он очень привязался к Руби.

– Если не ошибаюсь, он и обратился в полицию? – Мэлчетт хотел видеть реакцию молодой женщины.

По ее лицу прошла тень… Неудовольствия? Тревоги? Он не разобрал. Лишь почувствовал, как она внутренне напряглась, прежде чем ответить.

– Увечье приводит к тому, что он бывает вспыльчив и легко теряет душевное равновесие. Мы пытались убедить его, что причина отсутствия девушки, скорее всего, очень проста и она будет недовольна, если привлечь полицию. Но он упрям. – Она слабо махнула рукой. – И, видите, оказался прав!

– А вы близко знали Руби Кин, миссис Джефферсон?

Она задумалась.

– Затрудняюсь ответить. Свекру приятно видеть вокруг себя юные лица. Руби казалась ему олицетворением современной девушки. Ее суждения забавляли его. Она часто проводила с ним свободное время, и он катал ее в автомобиле.

Мэлчетт подумал: «Она обошла вопрос. А наверняка знает многое».

– Вы не согласитесь, миссис Джефферсон, подробно припомнить все, что происходило вчера вечером?

– Охотно. Но боюсь, что ничего нового не прибавлю. После ужина Руби присоединилась к нам в гостиной в начале танцевального вечера. Мы ждали Марка, собирались играть в бридж… Марк Гэскелл был женат на дочери мистера Джефферсона, вы, видимо, знаете? Так вот, он заканчивал какое-то важное письмо. Четвертой предполагалась Джози, она тоже еще не пришла.

– Джози часто составляла вам компанию?

– Постоянно. Прекрасно играет, и ее общество нам нравится. Мой свекор – страстный игрок. Он охотно приглашал Джози, а не кого-то постороннего. Правда, ей не всегда удавалось вырваться, так как она обязана играть с любыми постояльцами, но она старалась всеми силами. – Слабая улыбка мелькнула во взгляде. – Такому выгодному клиенту, как мой свекор, администрация разрешала оказывать предпочтение.

– А вам самой Джози нравится?

– Да. Ей никогда не изменяет хорошее настроение. Она любит свою работу и не жалеет для нее сил. Не особенно умна, конечно, но зато лишена претензий. В тонкости ей не откажешь. К тому же держится очень естественно…

– Продолжайте, миссис Джефферсон.

– Как я сказала, Джози собирала партнеров для бриджа, а Марк заканчивал деловую переписку. Так что Руби задержалась с нами немного дольше обычного. Когда наконец пришла Джози, Руби поспешила на свой первый танец с Реймондом – это платный танцор и теннисист отеля. Потом вернулась ненадолго, как раз когда пришел Марк. Но вскоре ее пригласил на танец один молодой человек, а у нас началась партия. – Она прервала себя и беспомощно махнула рукой. – Это все, что я знаю, господа. В какой-то момент я еще видела танцующую Руби сквозь стеклянную стену, но потом углубилась в карты и не смотрела по сторонам. Примерно в полночь заглянул Реймонд и спросил с недовольным видом у Джози, где Руби. Та, разумеется, пыталась замять его вопрос…

– Почему «разумеется», миссис Джефферсон? – перебил своим тягучим голосом Харпер.

– Но, право…

Она замешкалась, и это удивило Мэлчетта. Молодая женщина созналась с милой простотой:

– Джози не хотела, чтобы на опоздание кузины обратили внимание. Она считала себя ответственной за нее. Поэтому сказала, что Руби еще в начале вечера жаловалась на мигрень и, возможно, поднялась в свою комнату. Не думаю, чтобы это было правдой. Джози просто придумала первое попавшееся оправдание. Реймонд пошел позвонить Руби, но вернулся еще более рассерженным: ему никто не ответил. Чтобы его утихомирить, Джози пришлось самой танцевать с ним вместо Руби. Ей, бедняжке, потребовалось мужество, потому что нога еще болела. После танца она вновь вернулась к карточному столу да еще успокаивала мистера Джефферсона, который начал тревожиться. Мы еле уговорили его пойти спать, убеждая, что Руби, вероятно, поехала кататься и у машины по дороге спустило колесо. Он ушел раздосадованный, но сегодня утром положительно не находил себе места. – Она смолкла и вздохнула: – Остальное вам известно.

– Благодарю вас, миссис Джефферсон. Позвольте еще один вопрос: вы кого-нибудь подозреваете в совершении этого преступления?

Она не медлила ни секунды:

– Абсолютно никого.

Мэлчетт настаивал:

– Девушка никогда не открывала вам своих секретов? Скажем, не рассказывала ли о каком-нибудь ревнивом поклоннике? О человеке, которого она побаивалась? Или о ком-то, кто ей мил?

На каждый вопрос Аделаида отрицательно качала головой. Больше из нее ничего не удалось выжать.

Начальник полиции предложил встретиться пока с молодым Джорджем Бартлеттом. А позже они возвратятся к мистеру Джефферсону. Ушли с тем, что миссис Аделаида сообщит, как только свекор проснется.

– Вот женщина, полная очарования, – восхитился полковник, прикрыв за собой дверь.

– Совершенно очаровательна! – подтвердил Харпер.

Джордж Бартлетт оказался долговязым тощим юнцом с выпирающим кадыком. Он дрожал и заикался. Добиться от него связного, членораздельного рассказа оказалось сложно.

– Не правда ли… ужас какой-то… В воскресных газетах читаешь… но чтобы чуть не на твоих глазах… такие преступления…

– К сожалению, они происходят, – вставил терпеливо начальник полиции.

– О, конечно… но это кажется мне невероятным! Всего в нескольких километрах отсюда, не так ли? В каком-то деревенском доме… Вот мерзкое, должно быть, местечко! Громкий скандал в этой дыре, правда ведь?

Полковник Мэлчетт рискнул прервать его излияния:

– Вы хорошо знали покойную, мистер Бартлетт?

Джордж Бартлетт впал в растерянность.

– О, н-н-нет, не очень, совсем мало, господин полковник. Можно сказать, чуть-чуть. Один или два раза мы танцевали… ну, прогулялись как-то днем… играли в теннис…

– Кажется, вчера вечером вы были последним, кто ее видел?

– Вот уж не знаю. Хотя может быть. Не правда ли, впору рехнуться? Она была в полном порядке, когда мы разошлись.

– В котором часу, мистер Бартлетт?

– Дело в том… да… э-э-э… я танцевал с ней в начале вечера. Сейчас все объясню. Это было сразу после ее обязательного выступления с этим платным плясуном. Что-то около половины одиннадцатого, а то и в одиннадцать… точно не скажу.

– Пусть это вас не беспокоит. Мы уточним время сами. Просто изложите факты.

– Ну, мы танцевали, знаете. Я вообще-то не так уж хорошо танцую.

– Это к делу не относится, мистер Бартлетт.

Джордж Бартлетт бросил на полковника обеспокоенный взгляд и пробормотал:

– Нет… м-м-м… разумеется… я только хочу сказать, что мы кружились и кружились, я что-то говорил, но Руби была не в настроении, даже зевала. Ну, я понял, что она скучает, поблагодарил ее, и… она ушла. Вот и все.

– Куда она ушла?

– Поднялась наверх.

– Она вам не говорила, что торопится на свидание или собралась прокатиться в авто?

– Нет. – Он грустно добавил: – Она меня просто оставила, знаете.

– А как она себя держала? Не нервничала? Или была чем-то озабочена?

Джордж погрузился в раздумья.

– Ей надоело, раз она зевала. Больше ничего.

– А что делали вы сами? – спросил главный констебль.

– А?

– Что делали вы после ее ухода?

Тот уставился на него, разинув рот.

– Сейчас, сейчас… что же я делал?

– Вот мы и ждем ответа.

– Скорее всего, ничего. Дьявольски трудно вспомнить. Не удивлюсь, если отправился в бар пропустить стаканчик.

– Так вы пошли туда или нет?