— Да нет, такой удар могла бы нанести даже женщина, если я правильно понял ваш вопрос, — и он быстро оглянулся по сторонам.

Вера Клейторн и Эмили Брент ушли на кухню.

— Девушка и тем более могла это сделать — она спортсменка. Мисс Брент хрупкого сложения, но такие женщины часто оказываются довольно крепкими. Кроме того, вы должны помнить, что люди не вполне нормальные, как правило, наделены недюжинной силой.

Судья задумчиво кивнул. Блор со вздохом поднялся с колен.

— Отпечатков пальцев нет, — сказал он, — топорище обтерли.

Позади раздался громкий смех — они обернулись: посреди двора стояла Вера Клейторн.

— А может, на этом острове и пчелы есть? Есть или нет? — визгливым голосом выкрикивала она, перемежая слова неудержимыми взрывами хохота. — И где тут мед? Ха-ха-ха!

Мужчины недоуменно уставились на Веру. Неужели эта выдержанная, уравновешенная девушка сходит с ума у них на глазах?

— Да не глазейте вы на меня! — не унималась Вера. — Вы что, думаете, я рехнулась? А я вас дело спрашиваю: где тут пчелы, где тут пасека? Ах, вы не понимаете? Вы что, не читали эту дурацкую считалку? Да она в каждой спальне вывешена для всеобщего обозрения! Не будь мы такими идиотами, мы бы сразу сюда пришли.

— «Семь негритят дрова рубили вместе». Я эту считалку наизусть знаю. И следующий куплет: «Шесть негритят пошли на пасеку гулять», поэтому я и спрашиваю, есть ли на острове насека. Вот смеху-то! Вот смеху!.. — Она дико захохотала. Армстронг подошел к ней, размахнулся, отвесил пощечину. Вера задохнулась, икнула, сглотнула слюну. Постояла тихо.

— Спасибо… Я пришла в себя… — сказала она чуть погодя прежним спокойным, выдержанным тоном. Повернулась и пошла в кухню. — Мы с мисс Брент приготовим вам завтрак. Принесите, пожалуйста, дрова — надо затотопить камин.

След пятерни доктора алел на ее щеке.

Когда она ушла в кухню, Блор сказал:

— А быстро вы привели ее в чувство, доктор.

— Что мне оставалось делать? Нам только истерики не хватало вдобавок ко всему, — оправдывался Армстронг.

— Она вовсе не похожа на истеричку, — возразил Ломбард.

— Согласен, — сказал Армстронг. — Весьма уравновешенная и здравомыслящая молодая женщина. Результат потрясения. С каждым может случиться.

Они собрали наколотые Роджерсом дрова, отнесли их в кухню. Там уже хлопотали по хозяйству Вера и Эмили Брент. Мисс Брент выгребала золу из печи. Вера срезала шкурку с бекона.

— Спасибо, — поблагодарила их Эмили Брент. — Мы постараемся приготовить завтрак как можно быстрее — ну, скажем, минут через тридцать-сорок. Чайник раньше не закипит.

— Знаете, что я думаю? — шепнул Ломбарду инспектор в отставке Блор.

— Зачем гадать, если вы мне сами расскажете.

Инспектор в отставке был человек серьезный. Иронии он не понимал и поэтому невозмутимо продолжал:

— В Америке был такой случай. Убили двух стариков — мужа и жену, зарубили топором. Среди бела дня. В доме не было никого, кроме их дочери и служанки. Служанка, как доказали, не могла это сделать. Дочь — почтенная старая дева. Немыслимо, чтобы она была способна совершить такое страшное преступление. Настолько немыслимо, что ее признали невиновной. И тем не менее никто другой не мог это сделать, — и добавил, помолчав: — Я вспомнил этот случай, когда увидел топор. А потом зашел на кухню и увидел — она там шурует как ни в чем не бывало. Что с девчонкой приключилась истерика — это в порядке вещей, удивляться тут нечему, а по-вашему?

— Наверное, — сказал Ломбард.

— Но эта старуха! — продолжал Блор. — Такая чистюля — и передник не забыла надеть, а передник-то, небось, миссис Роджерс, и еще говорит: «Завтрак будет готов минут через тридцать-сорок». Старуха спятила, ей-ей. Со старыми девами такое случается — я не говорю, что они становятся маньяками и убивают кого ни попадя, просто у них шарики за ролики заходят. Вот и наша мисс Брент помешалась на религиозной почве — думает, что она Орудие Господне. Знаете, у себя в комнате она постоянно читает Библию.

— Это никак не доказательство ненормальности, Блор.

— К тому же она брала дождевик, — гнул свою линию Блор, — сказала, что ходила к морю.

Ломбард покачал головой.

— Роджерса убили, — сказал он, — когда тот колол дрова, то есть сразу, как он поднялся с постели. Так что Эмили Брент незачем было бродить еще час-другой под дождем. Если хотите знать мое мнение: тот, кто убил Роджерса, не преминул бы залезть в постель и притвориться, что спит беспробудным сном.

— Вы меня не поняли, мистер Ломбард, — сказал Блор, — Если мисс Брент ни в чем не виновна, ей было бы страшно разгуливать по острову одной. Так поступить мог лишь тот, кому нечего бояться. Значит, ей нечего бояться и, следовательно, она и есть убийца.

— Дельная мысль, — сказал Ломбард. — Мне это не пришло в голову, — и добавил, ухмыльнувшись: — Рад, что вы перестали подозревать меня.

Блор сконфузился:

— Вы угадали, начал я с вас — револьвер, знаете ли, да и историю вы рассказали, вернее не рассказали, весьма странную. Но теперь я понимаю, что вы сумели бы придумать что-нибудь похитрее. Надеюсь, и вы меня не подозреваете.

Филипп сказал задумчиво:

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, разработать подобный план человеку с настолько слабым воображением, как у вас, не под силу. Могу только сказать, что в таком случае вы замечательный актер, и я вами восхищаюсь. — Он понизил голос. — Может статься, не пройдет и дня, как нас укокошат, так что скажите мне по секрету: вы тогда дали ложные показания, верно?

Блор смущенно переминался с ноги на ногу.

— Скрывай, не скрывай, что толку, — сказал он наконец. — Так вот. Ландор был невиновен, это точно. Шайка Перселла дала мне на лапу, и мы упрятали его за решетку. Только имейте в виду, я отрекусь от своих слов…

— При свидетелях, вы хотите сказать, — улыбнулся Ломбард. — Нет, нет, этот разговор останется между нами. Что ж, надеюсь, вы получили неплохой куш.

— Не получил и половины того, что обещали. Страшные жмоты эти Перселловские ребята. Но повышение я получил. Что да, то да.

— А Ландору дали срок, и он помер на каторге?

— Откуда я знал, что он умрет? — огрызнулся Блор.

— Конечно, откуда вам знать, просто вам не повезло.

— Мне? Вы хотите сказать — ему?

— И вам тоже, Блор. Потому что из-за его смерти и ваша жизнь оборвется раньше времени.

— Моя? — уставился на него Блор. — Неужели выдумаете, что я позволю с собой расправиться, подобно Роджерсу и прочим? Дудки! Кто-кто, а я сумею за себя постоять! Хотите пари?

Ломбард сказал:

— Не люблю держать пари. И потом, если ведь убьют, кто отдаст мне выигрыш?

— Послушайте, мистер Ломбард, что вы хотите сказать?

Ломбард оскалил зубы.

— Я хочу сказать, мой дорогой Блор, что ваши шансы выжить не слишком велики.

— Это почему же?

— А потому, что из-за отсутствия воображения расправиться с вами проще простого. Преступник с воображением А. Н. Онима в два счета обведет вас вокруг пальца.

— А вас? — окрысился Блор.

Лицо Ломбарда посуровело.

— У меня воображение ничуть не хуже, чем у А. Н. Онима, — сказал он. — Я не раз бывал в переделках и всегда выпутывался! Больше ничего не скажу, но думаю, что и из этой переделки я тоже выпутаюсь.

Стоя у плиты — она жарила яичницу, — Вера думала: «И чего ради я закатила истерику, как последняя дура? Этого не следовало делать. Нельзя распускаться, никак нельзя распускаться. Ведь она всегда гордилась своей выдержкой.

Мисс Клейторн была на высоте — не растерялась, кинулась вплавь за Сирилом.

К чему об этом вспоминать? Все позади… далеко позади… Она была еще на полпути к скале, когда Сирил ушел под воду. Ей почудилось, что течение снова уносит ее в море. Она дала течению увлечь себя — плыла тихотихо — качалась на воде, пока не прибыла лодка… Ее хвалили за присутствие духа, хладнокровие… Хвалили все, кроме Хьюго. А Хьюго, он лишь взглянул на нее… Боже, как больно думать о Хьюго, даже теперь… Где он сейчас? Что делает? Помолвлен, женат?»