– Моя дорогая мисс Уиллс, признайтесь, что ваше перо разит наповал.

– Вы несносны, сэр Чарлз. Уж если на то пошло, так это вы ко мне беспощадны.

«Пора кончать с этой болтовней, не то совсем увязнешь», – подумал про себя сэр Чарлз и сказал:

– Значит, ничего определенного вы не обнаружили, мисс Уиллс?

– Да нет, не то чтобы совсем ничего. Кое-что было. Следовало сказать полицейским, да я запамятовала.

– Так что же это было?

– Родимое пятно. Красноватое родимое пятно на руке у дворецкого, на левом запястье. Я заметила у него это пятно, когда он подавал мне овощи. Наверное, такая подробность может оказаться полезной для расследования.

– Я бы даже сказал, весьма полезной. Полиция изо всех сил старается выследить этого Эллиса. Право, мисс Уиллс, вы необыкновенная женщина. Никто – ни прислуга, ни гости – не заметил этого родимого пятна.

– Как правило, люди смотрят, но не видят, – заметила мисс Уиллс.

– Где именно было это пятно? И какой оно величины?

– Пожалуйста, покажите ваше запястье.

Сэр Чарлз протянул руку.

– Благодарю вас. Вот тут.

Мисс Уиллс уверенно притронулась пальцем к тому месту на запястье сэра Чарлза, где, по ее мнению, было родимое пятно.

– Величиной примерно с шестипенсовик, а по форме оно напоминало Австралию.

– Спасибо, я все понял, – сказал сэр Чарлз, опуская манжету.

– Думаете, я должна написать об этом в полицию?

– Конечно. Вы дадите им в руки самую важную примету. Ведь в детективных романах, черт возьми, злодей всегда помечен каким-нибудь особым родимым пятном. Так неужели жизнь менее изобретательна, чем убогая фантазия какого-то писаки!

– В романах обычно фигурируют шрамы, – задумчиво проговорила мисс Уиллс.

– А чем, собственно, хуже родимое пятно?

Сэр Чарлз, казалось, был страшно доволен собой, совсем как мальчишка.

– Вся штука в том, – заявил он, – что люди, за редким исключением, ужасно безлики. Ну просто не за что зацепиться.

Мисс Уиллс вопросительно посмотрела на него.

– Возьмите, например, Беббингтона, – продолжал сэр Чарлз. – Какая у него наружность? Да никакая. Даже нечего вспомнить.

– Ну нет, у него были очень выразительные руки. Я бы сказала, руки ученого. Красивые длинные пальцы, правда, немного тронутые артритом, и на редкость изящные ногти.

– Вы необычайно наблюдательны. А впрочем, неудивительно, вы же давно его знали.

– Кого? Беббингтона?

– Ну да, он сам мне говорил. И даже место называл, не могу сейчас вспомнить какое.

Мисс Уиллс покачала головой.

– Нет. Должно быть, вы меня с кем-то путаете, – решительно сказала она. – Или мистер Беббингтон ошибся. Я его никогда прежде не встречала.

– Нет, верно, я ошибся. Подумал, может быть, в Джиллинге…

Он испытующе смотрел на мисс Уиллс. Она невозмутимо выдержала его взгляд:

– Нет.

– А вам, мисс Уиллс, не приходило в голову, что его тоже отравили?

– Я слышала, что вы с мисс Литтон Гор склонны так думать. Вернее, не столько она, сколько именно вы.

– А.., гм.., что думаете вы?

– Маловероятно.

Немного разочарованный полным равнодушием мисс Уиллс к его версии, сэр Чарлз переменил тему.

– Скажите, не упоминал ли сэр Бартоломью о миссис де Рашбриджер?

– Нет. Сколько мне помнится, нет.

– Это его пациентка, лечится у него в санатории. У нее нервное потрясение и потеря памяти.

– Об амнезии он действительно упоминал. Говорил, что можно загипнотизировать больного и вернуть ему память.

– Стало быть, говорил? Интересно, имеет ли это отношение к делу?

Сэр Чарлз задумчиво хмурился. Мисс Уиллс молчала.

– Не могли бы вы припомнить еще что-нибудь? О других гостях, например? – заговорил наконец сэр Чарлз.

Ему показалось, что мисс Уиллс немного замялась.

– Нет, – сказала она.

– О миссис Дейкерс? О капитане Дейкерсе? О мисс Сатклифф? Или о мистере Мендерсе?

Сэр Чарлз напряженно вглядывался в лицо мисс Уиллс.

Ресницы ее слегка дрогнули за стеклами пенсне. Впрочем, может быть, ему просто показалось.

– Боюсь, мне нечего больше вам сказать, сэр Чарлз.

– Ну что ж. – Он встал. – Саттертуэйт будет разочарован.

– Весьма сожалею, – чопорно произнесла мисс Уиллс.

– Мне тоже жаль, что напрасно вас обеспокоил. Вероятно, вы работали?

– Да, я писала.

– Новую пьесу?

– Да. Сказать по правде, хочу в ней вывести некоторых участников Мелфортской трагедии.

– Не боитесь, что вас обвинят в диффамации[28]?

– Нет, сэр Чарлз, люди никогда не узнают себя в литературных персонажах, – усмехнулась мисс Уиллс. – Если, конечно, как вы только что выразились, беспощадно списываешь их с натуры.

– Стало быть, вы считаете, что все мы завышаем свои достоинства и поэтому не узнаем себя, если портрет написан достаточно грубо и правдиво. Я был трижды прав, мисс Уиллс, назвав вас беспощадной.

В ответ она снова усмехнулась.

– Вам нечего бояться, сэр Чарлз. Как правило, женщины не бывают беспощадны к мужчинам. Разве уж в каком-то исключительном случае. Женщины беспощадны только друг к другу.

– Значит, в новой пьесе вы вонзаете аналитический нож в какую-то несчастную даму? Интересно, в кого же? Кажется, я догадываюсь. Наверное, это Синтия. Представительницы прекрасного пола ее терпеть не могут.

Мисс Уиллс не отвечала. Она только улыбалась своей загадочной улыбкой.

– Вы свои пьесы пишете или диктуете?

– Пишу, потом отдаю перепечатывать.

– Вам нужен секретарь.

– Может быть. Эта деловитая мисс.., мисс Милрей все еще у вас служит?

– Да. Она ездила к матери, в деревню, но теперь уже вернулась. Необычайно деятельная особа.

– Безусловно. Пожалуй, немного слишком.., порывиста.

– Порывиста? Мисс Милрей?

Сэр Чарлз удивленно посмотрел на нее. Никогда, даже в самых буйных полетах фантазии, он не мог бы вообразить себе, что мисс Милрей способна на порывы.

– Вот именно. Иногда, – сказала мисс Уиллс. Сэр Чарлз пожал плечами.

– Нет, мисс Милрей не человек, это.., робот. До свидания, мисс Уиллс. Простите, что потревожил вас, и, пожалуйста, не забудьте сообщить в полицию об этой самой штуке.

– О родимом пятне на правом запястье у Эллиса? Нет, не забуду.

– Ну, прощайте. Впрочем, минутку, вы говорите, на правом запястье? А разве не на левом?

– Я так сказала? Какая глупость, право.

– Так на котором же?

Мисс Уиллс сосредоточенно прищурилась.

– Постойте. Я сидела так, а он… Будьте добры, сэр Чарлз, пожалуйста, возьмите эту медную тарелку и сделайте вид, что подаете мне блюдо с овощами. Отсюда, с левой стороны.

Сэр Чарлз взял с полки кованую медную на редкость безобразную тарелку и поднес ее мисс Уиллс со словами:

– Капусты, мадам?

– Благодарю. Теперь я совершенно уверена. Левое запястье, как я сначала и говорила. Ужасно глупо, что я перепутала.

– Ну что вы, – возразил сэр Чарлз. – Левое, правое – так легко перепутать.

И он в третий раз откланялся.

Закрывая дверь, он оглянулся. Мисс Уиллс смотрела не на него. Она стояла там, где они попрощались, устремив взгляд на огонь. На губах у нее играла торжествующая злобная усмешка.

Сэр Чарлз был поражен.

«Она что-то знает, – подумал он. – Готов поклясться, что знает. Но говорить не хочет… Что же она знает, черт побери?»

В конторе компании «Шпейер и Росс» мистер Саттертуэйт справился об Оливере Мендерсе и передал свою визитную карточку.

Его немедленно проводили в небольшую комнату, где за письменным столом сидел Оливер.

Молодой человек встал и пожал мистеру Саттертуэйту руку.

– Как мило, что вы нашли время навестить меня, сэр, – сказал он.

Однако за этим вежливым приветствием подразумевалось совсем иное:

«Да, я вынужден перед вами распинаться, никуда не денешься!»