Охваченная страхом, Кати перестала дышать.

„Я видела много ужасных сочинений, — начала аббатиса, качая головой, — но это самое ужасное. Она потрясла трактатом, и лицо ее стало суровым. — Все вы знаете, что наш Святейший Отец, Его Святейшество папа Лев X выпустил буллу против Лютера, преступника, написавшего этот трактат. Сегодня я прочту вам несколько предложений из этой буллы“.

Она с отвращением поморщилась, будто держала в руках грязный лист бумаги, и стала читать:

Тут она окинула взглядом ряды монахинь с покрытыми головами. Подобно свежим яйцам в корзине на рынке, лишенные выражения лица монахинь обратились назад. Кати нервно сжала руки.

Затем, подойдя к своей племяннице, аббатиса потрясла трактатом перед ее носом. „Теперь послушай, сестра Катерина фон Бора, — прошипела она, — и ты узнаешь, почему нельзя читать сочинения Лютера“. Голос ее стал пронзительно высоким и почти сорвался. Совсем перейдя на крик, она продолжала:

„Ты это слышала?“ — потребовала она ответа, и ее голос дрожал от гнева. Пена выступила у нее на губах, когда она продолжала. „Святой Отец назвал его змеем, 3-М-Е-Е-М, — она медленно повторила это слово, — и приказал сжечь его книги. Это правильно: С-Ж-Е-Ч-Ь! И по обожженному краю этого трактата я вижу, что какой-то еретик спас его из огня. Кроме того, никто не имеет права хранить и даже читать Новый Завет Лютера. Таков указ герцога Георга! Этот ужасный трактат и все сочинения Лютера — работа дьявола“.

„Это не так, — перебила ее Кати, вскакивая со своего места. — В этом трактате написана правда! Он учит тому, что чаша Господа предназначена для всех“.

„И это одна из причин, по которым Святой Отец приказал сжечь его! — вмешалась аббатиса. — Когда священник благословляет хлеб и вино, они становятся настоящими телом и кровью нашего Благословенного Господа. Хлеб предназначен всем католикам, побывавшим на исповеди. Вино предназначено только священникам“.

„Почему?“ — голос Кати был достаточно громким, чтобы его услышали все.

„Потому что так говорит Церковь! И Церковь права. Представь, что бы произошло, если бы одна капля драгоценной Божьей крови упала бы на пол“. — Аббатиса вздрогнула, закрыла глаза и покачала головой.

„Но это не соответствует Библии, — выпалила Кати. — Иисус и Павел учили, что вино предназначено для всех. Для каждого! Если вы не верите в это, прочтите „Вавилонское пленение“.

Кати сознавала всю опасность, но ей нужно было сказать правду, чего бы это ей ни стоило.

Аббатиса смотрела на нее, не веря своим глазам, внезапно превратившись в подобие римской статуи.

„Ты понимаешь, что ты сказала?“ — спросила она наконец, устремив гневный взор на свою племянницу.

„Да! Ни один священник не обладает силой превратить вино в кровь, а хлеб в плоть. Да, я слышала, как говорил наш священник Hoc est corpus — Сие есть тело, но эти слова никак не влияют на хлеб и вино. Именно от этих слов английские фокусники придумали свое выражение — фокус-покус!“

„Будь осторожна, сестра Катерина. Еретиков и сегодня сжигают на столбах“.

„Да, я знаю. Ян Гус был сожжен заживо за то, что учил правде о чаше!“

„Замолчи, сестра Катерина! — закричала аббатиса. — Мы живем в той части Саксонии, которой правит герцог Георг, а он весьма религиозный человек. Он готовился стать священником и ненавидит ересь“.

„Да, я знаю, — сказала Кати, не обращая внимания на приказ аббатисы. — Он даже приговорил к смерти человека за то, что тот помог монахине сбежать из монастыря“.

„Этот человек заслужил смерть! Обеты монахини — твои обеты — даются на всю жизнь. Ты дала свои обеты в шестнадцать лет. Перед тем, как ты сделала это, я прочла тебе слова: Ecce Lex, sub qua militare vis; si potes servare, ingredere; Sis non potes, liber discede. Это так?“

„Да, это так, и слова эти значат: „Обрати внимание, это закон, по которому ты хочешь служить, если нет, ты можешь уйти“. Но тогда я была слишком молода, чтобы понять их истинное значение“.

Набравшись храбрости, она продолжала: „А теперь я хочу вас спросить. Если бы вы пробирались по темному тоннелю и неожиданно увидели проблеск света в конце, что бы вы сделали?“

Аббатиса смутилась, но взгляд Кати оставался твердым. Наконец она произнесла: „Я бы пошла к свету“.

„Вот, — твердо продолжала Кати, — я увидела свет. Эразм показал, что Вульгата Иеронима полна ош…“

„Прежде всего, это святой Иероним, — перебила ее аббатиса, — и не смей говорить со мной об Эразме! Это презренный человек, он подобен змею в траве, — прошипела она. — Я слышала о священнике, который держит портрет Эразма на столе, чтобы плевать на него всякий раз в гневе!“

„Тем не менее Эразм показал, что учение о наказании ошибочно“.

„Ступай к себе! — закричала разгневанная женщина, указывая пальцем на дверь. — Ступай вон! Вон! Вон!“

В дверях Кати остановилась, взявшись за ручку.

„Вся идея паломничества, прохождения ступеней на коленях и ношения власяницы ошибочна. Эразм доказал словами Иисуса, что…“

„Замолчи! — аббатиса оскалилась, что позволило всем монахиням увидеть недостающий зуб у нее во рту. — Ты, Катерина фон Бора, позоришь всех в этом монастыре! Мне стыдно, что я — твоя тетя. Какое счастье, что твоя мать умерла. Она была энергичной и очень чувствительной женщиной. Если бы она была еще жива, твои поступки убили бы ее!“

„Если бы моя мать была жива, я не попала бы в этот ужасный монастырь, — возразила Кати. — Я здесь только потому, что мачеха не хочет меня видеть“. Чувства переполнили ее, и она стала вытирать глаза платком.

Непостижимо, но аббатиса смягчилась. „Сестра Катерина, ты можешь вернуться на свою скамью, — сказала она, заставив себя быть любезной. — Все вы не знаете, насколько опасен этот Лютер. Поскольку я обязана защищать вас от зла, я расскажу вам о нем. Один мой знакомый встречался с этим несчастным еретиком и рассказал мне о нем.

Мартин родился в семье Ханса и Маргариты Лютер в Айслебене 10 ноября 1483 года. Я запомнила эту дату, потому что через девять лет после этого Колумб открыл Новый Свет.

Дела Ханса Лютера шли успешно на рудниках. В свое время он владел шестью мастерскими.

Через год после рождения Мартина его родители переехали в Мансфелд. Ханс и Маргарита были ревностными католиками и подобающим образом воспитывали своих детей. Они все ходили к мессе, пели гимны и участвовали в процессиях. Мартин не в праве обвинять своих родителей в том, что происходит с ним теперь. Они воспитали его правильно! Мартин любил школу и преуспевал в занятиях. В молодости он не знал какой жизненный путь выбрать. Отец хотел, чтобы он стал юристом, поэтому в университете в Эрфурте Мартин изучал право.

И вот как-то жарким июльским днем, когда он возвращался в университет, посетив родителей, удар молнии бросил его на землю. Поднимаясь, он взмолился: „Святая Анна, помоги мне! Я стану монахом“. Святая Анна покровительствует горнякам. В те дни Мартин Лютер был искренним. В Эрфурте было двадцать монастырей, он выбрал монастырь августинцев, поскольку он отличался строгостью.

Когда приор появился у алтаря, Мартин простерся у его ног. Тогда приор спросил: „Чего ищешь ты?“

Мартин ответил: „Божьей благодати и твоей милости“.

Подняв его, приор задал обычные вопросы: „Ты женат? У тебя есть тайная болезнь? Ты крепостной?“ Когда Лютер ответил отрицательно, приор описал ему все трудности монастырской жизни. Он предупредил его, что одежда в монастыре грубая, долгие часы нужно уделять молитве, поститься, довольствоваться скудной пищей, переносить унижения, прося милостыню, много работать и терпеть нищету всю жизнь.