Вадим рассказал Лене историю их первого и второго «знакомства». Лена не верила, считая, что ее разыгрывают. Единственное, что сбило Лену, так это обещание Вадима в день возвращения в Москву с вокзала отвезти ее к себе и дать прочесть написанный им рассказ о двух встречах. И еще Лена заметила, что Вадима как будто подменили. Ни наглости, ни самоуверенности. Теперь он не по-хозяйски брал ее руку в свою, а робко прикасался к пальцам, словно боясь что-то испортить, и смотрел на нее с тихим обожанием, а не как жеребец, вырвавшийся из стойла. Это говорило Лене гораздо больше, чем слова. Вадим начинал ей нравиться всерьез.

Пары сложились. Дима не отходил от Ани, но добиться близких отношений не смог. Правда, он по этому поводу не переживал. Да, так да. А нет — так в Москве было с кем.

Саша с Олей сошлись на пятый день.

Саша сказал Диме и Вадиму, что с шести до восьми вечера они со своими девчонками должны уйти куда угодно, ему понадобится комната для важного дела.

Дима начал было хохмить, но, получив по мозгам от Вадима, заткнулся. Оля с подругами планами на вечер не поделилась. И стеснялась, и сама еще не была уверена, что решится. Однако решилась.

Внезапно проявившиеся робость, тактичность и заботливость, доходящая до слащавости, к концу пребывания в доме отдыха начали раздражать Лену. Не признаваясь самой себе, она ждала от Вадима большей настойчивости. Ну не самой же предлагать ему быть смелее! Решила дождаться приезда в Москву и убедиться в подозрении, что рассказ — выдумка и что с этим романтиком каши не сваришь.

Когда Лена, приехав к Вадиму — заспанная после раннего подъема в доме отдыха и не проснувшаяся в промерзшей электричке и переполненном душном метро, — прочитала рассказ, сон как рукой сняло. Странное ощущение. Лена привыкла, что ее любят родители, не удивляло и внимание мальчиков — понимала, что красива, и привыкла к их влюбленности. А сейчас… О ней написали. Она — героиня. Если и не богиня, то как минимум дама сердца из рыцарского романа. А рядом — сочинитель. Смотрит на нее, как кролик на удава, и ждет приговора. В глазах страх, дышит прерывисто. И носом шмыгает. Детский сад.

Лена непроизвольно потянулась к Вадиму, прижалась к нему, прошептала:

— Ты такой хороший! — и начала целовать.

Вадим не то чтобы ответил на ее поцелуи. Скорее, не стал сопротивляться.

Лена собралась домой. Попросила дать рассказ — для мамы. Вадим не возражал, но с условием возврата. Вызвался проводить, ведь Лена с лыжами. Она согласилась, но только до метро. Хотелось побыть одной и подумать. Назавтра рано утром родители уезжали к друзьям в Польшу; времени поговорить с мамой оставалась немного.

Мама была погружена в сборы. Ну, очередной роман у дочки. Не первый и не последний. Конечно, история с рассказом забавна. Но ни о каких серьезных отношениях на перспективу с мальчиком-студентом Речи, с точки зрения мамы, быть не могло. И вообще, сейчас не до того! Надо собираться в Польшу! Должна понимать, взрослая!

— Ах, взрослая? — вскинулась Лена. — Ах, не до того? — обиделась гордая красавица. — Ну хорошо!

Она сказала, что пойдет гулять, вышла на улицу и из автомата позвонила Вадиму:

— Привет!

— Ой, привет! Впервые слышу твой голос по телефону!

— Ладно, оставим это. Хочешь завтра приехать ко мне на ночь?

Вадим обомлел. Неужели не ослышался?

— А сейчас можно?

— Сегодня родители еще дома. А завтра утром уезжают. Оставляют меня одну. Я ведь уже взрослая! — с интонацией, непонятной для Вадима, сказала Лена.

— Понимаю. Приеду.

Прошел месяц. Лена с Вадимом встречались ежедневно. Жизненный график Вадима превратился во все больше скручиваемую пружину. Не было ни дня, когда бы он успевал сделать намеченное. Три работы, институт, Лена… Родители стали волноваться, что ближайшую сессию Вадим завалит. Но чем помочь? Только одним — когда Вадим деликатно намекал родителям, что те давно не ходили в кино или театр (обычно напоминания случались через день и, разумеется, каждую субботу и воскресенье), те безропотно отправлялись либо к друзьям, либо погулять, либо действительно в кино или театр. Иногда по третьему разу на один фильм. Михаил Леонидович шутил, что теперь понимает, как можно возненавидеть искусство.

Как-то Лена вскользь сообщила, что мальчик, хоть раз не проводивший ее до дому, перестает для нее существовать. Вадим намек понял, и хотя ненавидел этот ритуал, терпеливо выполнял его. К тому же в подъезде ждал прощальный поцелуй. Но как тяжко потом час тащиться домой, вспоминая, что осталось несделанным из запланированного на день, и прикидывая, когда можно будет лечь спать.

Однажды после прекрасных полутора часов, проведенных у Вадима дома, пока родители в который раз повышали культурный уровень в ближайшем кинотеатре, он доехал с Леной на метро до ее станции. А на остановке автобуса, на котором до дома Лены оставалось ехать минут двадцать, сказал, что должен возвращаться. Взбешенная Лена вскочила в автобус, не повернувшись и не помахав Вадиму рукой.

Вадим давно придумал, как разыграть Лену. Но реализация проекта была намечена именно на сегодня. Спустившись в подземный переход, он же вход на станцию метро, Вадим подбежал к цветочному ларьку, попросил очередь пропустить его вперед. «Любимая девушка уходит с другим!» — аргумент безусловный. Купил три белые гвоздики, выскочил на улицу, сел в такси и с помощью того же аргумента уговорил водителя ехать не по правилам, а так, чтобы догнать автобус, в котором разъяренная Лена клялась, что никогда-никогда не станет встречаться с Вадимом.

На очередной остановке, в момент, когда Лена пришла к выводу, что «все мужики — сволочи, им бы только свое получить!», перед ней появился улыбающийся во все лицо Вадим с тремя ее любимыми белыми гвоздиками. «А может, и не все!» — засомневалась Лена.

У Лены по-прежнему было много ухажеров. Она занималась на вечернем, справку с места работы достали липовую, так что времени — оставалось вдосталь. Мама учила, что будущего спутника выбирать надо не спеша, разобравшись и в его человеческих качествах, и в перспективности. Слово это Лене не нравилось, но спорить, находясь от родителей в полной зависимости, она не решалась. К тому же Лена видела, как устроила свою жизнь мама. Крутила папой, работала без напряжения под началом приятельницы и не пропускала ни одной мало-мальски занятной лекции в Политехническом музее (начиная с посвященных жизни на Марсе и кончая «Лекарственными травами в быту»). И Лена понимала: мамины советы не лишены смысла.

Мама признала перспективными двоих: Витю — студента МГИМО, папа которого был Первым секретарем советского посольства в Швеции, и Костю — студента Военного института иностранных языков. В их будущем слово «заграница» читалось отчетливо. Вадим на их фоне, с точки зрения мамы, резко проигрывал. Ни институт, ни положение родителей никак не делали его перспективным.

Лена же отдавала предпочтение Вадиму. Первое, с ним Лена уже была близка, а заниматься любовью ей нравилось. Это оказалось приятно и само по себе, но, главное, давало ощущение взрослости. А будучи тайной от родителей, эта часть жизни представляла для Лены особую ценность. Кроме того, с Вадимом было страшно интересно.

Витя и Костя рассказывали о вроде бы более увлекательных вещах — о практике в МИДе или о секретах разведки. Истории же Вадима о судебных спорах по поводу недопоставки бутылок для расфасовки масла или крафт-мешков для гречки не претендовали на завлекательность. Но как он их рассказывал! С огнем в глазах, страстно, самозабвенно привирая и — красиво.

Важно и то, что папе-то Вадим, со слов Лены, нравился больше, чем конкуренты. Папа был трудоголиком и людей, умеющих вкалывать, уважал. Мамин же тезис о перспективности он опровергал лаконичной фразой: