Курбатов, едва придя в себя после получения страшного известия, действовал быстро и хладнокровно.

В „бегемотовском“ Инвестбанке был срочно взят кредит сроком на десять дней не деньгами, а акциями „Бегемота“, после чего эти акции немедленно выставили на продажу. Акции расходились быстро, однако продажа столь значительного пакета вызвала моментальное снижение капитализации компании. Подоспевшая информация о гибели Беленького создала панику. Акции стремительно теряли в цене.

Курбатов делал все, чтобы этому не помешать. Расчет был на то, что через десять дней курс акций снизится раза в три-четыре, соответствующую часть выручки от сегодняшней распродажи он направит на выкуп обесцененных к тому моменту акций „Бегемота“, чтобы вернуть кредит, ну а две третьих, а лучше — три четверти окажутся чистоганом в виде прибыли. Схема стара как мир. Берешь кредит акциями — тысяча акций, продаешь их „наверху“ по тысяче рублей. Имеешь миллион. Ждешь падения акций, скажем, до ста рублей, и покупаешь назад тысячу штук, но уже по сотне, то есть всего за сто тысяч. Возвращаешь банку взятые в кредит тысячу акций, а девятьсот тысяч спокойно оставляешь в кармане.

Так что Мишка все сделал правильно. Да и на развитие страховой компании деньги были нужны. А может, под шумок удастся и что-то из „бегемотовских“ активов подкупить. Например, банк. Либо удастся раскрутить Леру и выкупить Ромкин пакет всего „Бегемота“.

От пьянящего запаха главной сделки в жизни закружилась голова. Так становятся олигархами. Роман бы его понял.

„Не забыть, в первую очередь уволю эту канцелярскую крысу — руководителя Инвестбанка. Заставил меня, первого вице-президента, более того, и.о. президента компании, подписывать какие-то залоги, поручительства… Формалист проклятый, заладил свое — правила есть правила. Потеряли полчаса, а с ними и пару десятков миллионов“.

Курбатов вспомнил, как в пятницу, к концу дня, его прошиб холодный пот, когда перед ним положили отчет по результатам биржевой сессии. С одной сторо-11 ы, он от продажи акций получил шестьсот миллионов долларов. Так выйти „в кэш“ на рынке удавалось мало кому. К вечеру котировки снизились, суммарно за четверг и пятнипу на двадцать два процента.

Снижение было бы еще большим, если бы не наличие спроса. Когда капитализация компании упала почти на четверть, возник устойчивый спрос на ее акции.

Курбатов попробовал просчитать, кто мог покупать акции „Бегемота“.

Иностранные инвесторы — нонсенс, они пугливы, как твари. Теплее — „кремлевские бизнесмены“, в распоряжении которых и Внешэкономбанк, и Сбербанк. Но крайне маловероятно при их неповоротливости и осторожности. Если только не они сами организовали „несчастный случай“ и заранее подготовились воспользоваться его результатами. Исключить такое нельзя, но Мишины источники в ФСБ, ФСО, Администрации Президента, Внешэкономбанке и Сбере дружно, в один голос, полиостью исключили подобную вероятность. Еще один вариант — кто-то из конкурентов. Но практически нереально привлечь в течение нескольких часов кредиты, сориентироваться, принять решение и реализовать его так, чтобы не произошло утечки информации. „Не верю!“ — как любил цитировать Роман любимого Станиславского.

Теоретически существовал еще один вариант. Уже год к Курбатову подкатывался Сергей Полковников — один из основных конкурентов и недоброжелателей Беленького. Он, узнав, что Курбатов вошел в страховой бизнес и нуждается в инвестициях, сначала предложил Мишке сто миллионов за принадлежащие ему акции „бегемотовского“ банка, потом сто двадцать, потом цена дошла до двухсот. Пакет Курбатова был блокирующим, и, купи его Полковников, у Ромы возникли бы большие проблемы. Мишка это понимал, и хотя соблазн был велик, продавать Полковникову не собирался.

Тем более после их разговора с Романом, который месяца два назад, пронюхав про пируэты Полковникова вокруг Курбатова, пригласил его к себе и спросил, что тот собирается делать. Мишка ответил честно — деньги нужны, но прямому конкуренту не продам. Роман тогда помог Курбатову, дал сто миллионов в кредит.

Надо добавить, что между Полковниковым и Беленьким водились старые личные счеты. В середине 90-х Полковников за немалую сумму организовал выдачу ордера на арест Романа. На его стороне играло тогдашнее руководство ФСБ, Угроза была более чем реальной. Романа пришлось в багажнике „Жигулей“ вывезти в Беларусь. Понадобилось три дня, чтобы руководство МВД, стоявшее на стороне „Бегемота“, и друзья в Администрации Президента добились отмены ордера. Роман это помнил. Мишка — тоже.

Короче говоря, Полковников очень хотел пакет акций Курбатова. Но сегодня он, во-первых, должен был бы утратить к нему интерес — Романа больше нет, и, во-вторых, по Мишкиным сведениям, подтвержденным службой безопасности, Полковников уже неделю гонял на джипах по австралийскому бушу, и связь с ним отсутствовала. Получается, и не он.

Тут-то Мишу и прошиб холодный пот. Только сам Роман мог так все просчитать и подготовить.

Курбатов аж задохнулся от охватившего его ужаса. Ромка не простит, что он помог „грохнуть“ рынок акций „Бегемота“, как только узнал… Но и он не простит Беленькому такого издевательства над дружбой, над человеческими отношениями, их связывавшими.

Нет, не может быть!

А Лера?! Ромка любил Леру, ни за какие деньги он не поступил бы с ней так.

Но в вертолете реальные три трупа! На „мокруху“ Рома не способен. И все-таки…

До конца пятницы Миша не находил себе места. Пока…

К шести часам Курбатов получил копии заключений экспертов — все три трупа идентифицированы: два пилота и Роман Беленький. Причина крушения вертолета — „контакт с проводами высокого напряжения в результате порыва сильного бокового ветра“.

Личная охрана Романа здесь, в Москве, весь день в офисе. Без охраны Роман никуда не уехал бы. Ни одна авиакомпания страны билет на имя Романа Беленького не продавала. Лера действительно в клинике в Швейцарии, проверили через офицера СВР при посольстве. Мобильный Романа отключен. С момента посадки в вертолет — ни одного входящего или исходящего звонка.

Но самое главное — на месте падения вертолета найдены Ромкины часы. Эти „Картье“ Роман купил после того, как заработал первые 100 тысяч долларов. Потратить десять тысяч на часы тогда казалось полным безумием!

Но Рома объяснил:

— У евреев всегда полагалось отдавать десятую часть Богу. Картье — бог дизайна. Так что, считай, Мишенька, что я просто соблюдаю еврейские традиции.

С этими часами Роман не расставался. Он мог бы пожертвовать, наверное, всем своим состоянием, но не этим „наручным развратом“, как обозвал часы Миша сразу после покупки, Сейчас-то он и сам носил… Но не в этом дело. Теми часами Ромка пожертвовать не мог. Никогда. Значит, акции скупал и не он.

А кто?

И вот сейчас, сидя у камина, так и не найдя ответа на вопрос: „Кто?“, а точнее: „Кто, черт побери?!“ — Михаил Курбатов думал о том, что выходные — непреодолимое препятствие на пути развития бизнеса.

Ну ничего, ждать осталось недолго.

В пятницу генерал-лейтенанту ФСБ Николаю Осипенко близкий человек, осуществлявший его неофициальные связи с журналистским миром, сделал неожиданное предложение. За сто тысяч долларов предлагалось продать все аудио- и видеоматериалы на Романа Беленького. Досье не покупалось. Только аудио- и видеозаписи. Осипенко подумал, что эти материалы теперь никому не нужны, так как изначально они годились только для легкого шантажа фигуранта, коли тот станет сильно зарываться, порочить же память покойного — маловыгодно и не очень благородно. А он все-таки офицер, и слова „офицерская честь“ для него кое-что значат!

Осипенко поднял цену до ста пятидесяти тысяч, получил согласие, и через час обмен по схеме „деньги-стулья“ состоялся. „Кому нужны эти пленки, — недоумевал генерал, — если они даже мне не нужны?“ А потом подумал: „И для кого это сто пятьдесят тысяч долларов — лишние, если они даже для меня не лишние?“ PI рассмеялся.