— Туда дальше тоже идёт дорога, пусть и не асфальтированная. Если выехать по ней, на шоссе можно будет проехать?

— Можно, только до шоссе там асфальта тоже нет. Придётся по всем кочкам прыгать, — отозвалась Тася.

— А ты любишь там ходить?

— Ну, там чуть дальше идти, чем по шоссейке, зато машин меньше. Да и природа здесь хороша. Пока сухо, всегда хожу отсюда.

— Только из-за этого? — пробормотал он, сразу направляя машину к околице.

Тася плечами пожала. Не говорить же ему, что эта холмистая местность — места детства, которые она с ребятами со своей деревенской улицы излазила вдоль и поперёк?

Пока проезжали околицу, она не выдержала и спросила самое любопытное:

— Ты сказал, что тебе нужна помощница. А как теперь быть с Инессой?

— Инесса проснётся сегодня вечером и ничего не вспомнит ни обо мне, ни о том, что когда-то пыталась заниматься экстрасенсорикой, специализируясь на поиске пропавших.

Тася немедленно заткнулась. Он проговорил это просто. Как в обычном разговоре. Значит, случись что-нибудь и с ней… Но это насилие! С другой стороны, девчонка сама виновата. Да и не узнает о том, что с нею что-то сделали.

Машина, проехав деревню, скрывшуюся за холмом, остановилась. Тася вопросительно взглянула на Влада. Но промолчала. Он спокойно прислонился к спинке своего сиденья и смотрел в пол, как будто о чём-то задумался.

— Что-то поблизости, — наконец медленно сказал он. — Ты посидишь в машине?

— Зачем? — не поняла женщина.

— Здесь недалеко место силы. Совсем близко.

Он только открыл дверцу, как Тася догадалась, что он имеет в виду. Ведь экстрасенсорика наверняка связана со всем необычным в обычной жизни.

— Подожди! Расстегни ремень на мне! Я сразу покажу то, что будешь искать!

Освобождённая от ремня, она лихо выпрыгнула — удобно — в кроссовках-то! — на примятую зелень, которая здесь, на холмах, всегда была низкорослой. И сразу побежала вниз, между холмами, нисколько не сомневаясь, что Влад спешит за нею. Добегая, она пожалела, что не взяла с собой ни ленточки, ни чего другого.

Дерево счастья и удачи, привычно сухое и выбеленное дождями и снегами, забравшими все его соки и краски, крепко держало свои жёсткие, корявые сучья, на которых с шелестом трепетали многочисленные выцветшие ленточки и даже бантики.

Сверху, с просёлочной дороги, его не видно. Тася взглянула на Влада. Неужели не врёт, что экстрасенс? Место силы… Ишь… А у них — дерево счастья. Захотел чего-то сделать такое, в благополучный исход чего сам не веришь, — неси подарок этому дереву и будь спокоен: дело точно выгорит.

— Татьяна, а ты крещёная? — задумчиво спросил Влад, оглядывая ветви дерева.

Она было хотела уколоть: а то сам не видишь? Но пожала плечами.

— Крещёная.

— А твоя ленточка здесь есть?

— И не одна! — засмеялась Тася, ищущим взглядом пытаясь отыскать свои ленточки, которые вешала всегда, едва только знала, что будет дорога к этому дереву.

Он что-то пробормотал. Тасе показалось, она услышала что-то вроде: «Русь-язычница…» Но ничего не ответила на это, а ещё ближе спустилась к дереву, стоявшему в глубокой выемке. Влад — за нею. Пока спускалась — о дереве забыла: так мягко шлось по мелкому подорожнику, обвитому белоглазастым вьюнком, да под солнышком. Тася даже заулыбалась бездумно — всего лишь лёгкому движению. А вообще, дерево счастья, сколько она себя помнила, всегда на неё так действовало, что улыбаться хотелось.

А вот Влад к дереву подошёл насторожённо. Пока Тася, запрокинув голову, рассматривала сухие ветви, жмурясь от солнца и удовольствия, он, изучающе прищурившись на ствол, обошёл его.

— Давно это дерево здесь?

— Давно. Ещё до революции было. А вообще их было два дерева. Одно — с другой стороны села, на лугах стояло. Оно было близко к деревне, сразу за околицей, а когда в деревне появились свои комсомольцы, они его срубили.

— А почему только одно? Почему это не тронули?

По вершине сухих сучьев прошёл еле слышный ветер, всколыхнувший ленточки.

Тася скосилась на Влада, нехотя сказала:

— А некому было рубить. В ту же ночь всех троих забрали как врагов народа. Их засудили, и они больше в родную деревню не вернулись. Говорят — расстреляли.

И снова пожалела, что с собой ничего не взяла. Но, как делала не раз, когда с собой не брала ленточек, взяла и приложила ладонь к сухому, гладкому без коры стволу. Тёплое дерево, как будто живое…

— Вот так просто — потрогала, — снова задумчиво сказал Влад. И взглянул вниз.

— А чего — не потрогать?

Он не ответил, но явно предпочёл не прикасаться к дереву. И Тася крепко-накрепко загадала не забыть и спросить у него чуть позже: а почему он не прикоснулся? Чего испугался? Или на душе у него что-то такое, из-за чего он боится прикасаться к дереву?

Тем временем Влад нагнулся поднять ветку, вбитую дождями в землю, и покрутил её перед глазами, пристально вглядываясь в неё. Тася, с любопытством смотревшая на него, вдруг подумала, что, несмотря на городской прикид, этот мужчина напоминает ей колдуна. А Влад, оторвавшись от созерцания ветки, снова огляделся и подобрал ещё две. Охваченная любопытством, Тася тоже поискала ветки и подобрала совсем куцые, но не гнилые, а до сих пор каменно сухие.

— Такие нужны? — протянула ему.

— Да, спасибо. Этих я не заметил.

— Только с дерева не ломай, — посоветовала Тася и снова посмотрела наверх, наслаждаясь солнцем и успокаивающим, сонным шелестом ленточек.

Потом было скучно. Вернулись к машине, сели и поехали. Всю дорогу до дома Тася снова продремала, хотя усмехалась себе, выныривая из дремоты: в автобусе спала, в деревне — в саду, спала. Теперь здесь?.. Или она расслабилась, потому что на работу сегодня не пошла, а впереди ещё два выходных? Хотя какие выходные, если Влад уже сегодня собирается знакомить её с новой работой…

У подъезда Влад осторожно протиснул машину между машиной соседа и газоном и велел:

— Я подожду здесь. Подниматься не буду. Переодеваться не стоит. Возьми только, если есть, летнюю кофту какую-нибудь или куртку.

— Но в кроссовках жарко… — попыталась было возразить Тася.

— Там жарко не будет, — снова задумчиво сказал он, и она машинально вытерла со лба пот и попыталась представить место, где сейчас прохладно, как минимум.

Ничего не придумала и побежала к подъездной двери. Доставая домофонный ключ, оглянулась: Влад сидел с открытой дверцей и снова курил. Хмыкнула: при ней всю дорогу до курева не дотрагивался! И побежала в подъезд.

Только дома открыла дверь, а в прихожей бывший муж нарисовался. Лицо решительное и даже где-то разгневанное. Но Тася как глянула — захохотала. Левый глаз Геннадия обиженно блестел в окружении синяка. Интересно, Влад из-за этого отказался подниматься с нею? Значит, вот как он «расспрашивал» Геннадия, куда она уехала… Муж от её хохота ещё больше насупился, бормотнул матом и удалился в свою комнату.

Трезвый. Повезло. Был бы пьяным или хоть чуть выпивши, начал бы нудно докапываться, кто такой этот Влад и зачем он спрашивал про неё… А тут обиделся — и смылся в комнату. Кхм… Переживать.

А Тася, чуть не всхлипывая от смеха, отперла свою комнату и подошла к старенькому шифоньеру. Так, кофту брать не будет — растянулась, как… Как старьё. Лучше куртку без подклада. Купила по случаю: Нинка продавала — ей мала оказалась. Так. Теперь сумочка. Тася предусмотрительно не вытащила из неё всё, что приготовила утром из перевязочных средств. Теперь надо подумать, что туда добавить. Мама с собой, кроме мешочка с зеленью, сунула два куска пирога — с картошкой. Не помешают. Поиски будут явно долгими. НЗ пригодится. К ним бы ещё бутылочку воды добавить. Где-то в кухне, кажется, бутылка завалялась от минералки… Важный вопрос: брать ли помаду. Тася снова затряслась от бесшумного смеха: помада теперь ассоциировалась с синяком вокруг глаза Геннадия. Тоже… Косметика. Ладно — помада на фиг нужна. Влад её без косметики уже видел, да и зачем ему косметика сдалась, если он её на работу берёт?