Почему он так легко отказался от идеи, с которой ехал сюда, почему забыл о своей гипотезе,которая могла открыть путь исканий?Пусть она окажется ложной, но тогда взамен надо выдвинуть другую, которая тоже покажет свой путь. Нет! Не ощупью надо вести научный поиск!

Сбросить тяжесть авторитетов!Угадывать дорогу самому, прокладывать путь… менять его,если он неверен, идти путем гипотез, предположений, а не бездумно пробовать все: «рябчик, лошадь, медведь, слон, колибри…»

Буров остановился и повернул назад. Бунтарь созрел в нем.

В Великую ярангу он пришел задолго до начала своей смены.

Он бродил между грубо сложенными из свинцовых болванок стенами, разделившими отсеки,защищая людей от опасных облучений, и рассеянно смотрел на приборы, которыми пользовались его группа и другие группы физиков.

Усталые научные сотрудники собирали записи и запирали столы после ночной смены.

Буров не мог дождаться, когда придут его помощницы.

Они пришли, как всегда, вместе. Эта девчонка влюблена в Елену Кирилловну, ревнует к каждому его взгляду.А покорная на работе Елена Кирилловна,выйдя из Великой яранги, становится недоступной… и словно не она застегивала пуговицы на его мокрой рубашке!…

А следом за Шаховской и Людой прямо в отсек Бурова неожидато пришли профессор Веселова-Росова и академик Овесян.

— Ну, как, богатырь?- спросил академик, озорно поблескивая глазами.-Бросай «науку для науки». Идем ко мне настоящим делом заниматься, будем вместе солнце зажигать. Или нравится статистикой здесь заниматься?

— Статистики не выношу,- признался Буров.- И метод исканий, построенный на ней, считаю неверным.- Он решился. Он шел на бой.

— Ого! Бунт на корабле!- засмеялся Овесян, взглядывая на Марию Сергеевну.- Над Великой ярангой будет выброшен черный флаг.

— Сергей Андреевич склонен к фантазиям,- сказала Мария Сергеевна,- но это пройдет…

— Молодость всегда проходит… к старости,- заметил Овесян.

Буров вскипел. Он вдруг понял, что маститые ученые даже не принимают его всерьез. Они, не могущие поладить между собой, против него едины. И он накинулся сначала на Овесяна:

— Простите, Амас Иосифович, мне трудно понять, как можно было произвести в свое время управляемый синтез гелия из водорода, а теперь отрекаться от проблемных исканий? Разве наука может остановиться на том, что в свое время сделали вы?

Овесян вспыхнул. Мария Сергеевна даже испугалась за него. Она-то знала, каким от бывает, когда вспылит. Но он только сказал:

— Сейчас он докажет, что мы, академики, получаем свои звания за работы, сделанные в бытность кандидатами наук.

— Я этого не говорю. Но остановиться, хотя бы во имя практичности, на достигнутом, это наверняка дать себя обогнать другим.

Шаховская, стоявшая с Людой поодаль, нагнулась к ней и прошептала:

— Ну, Лю, нам с тобой, кажется, повезло… Бой быков или гладиаторов?…

— Боюсь, нам придется волочить тело по песку,- шепнула в ответ Люда.

— Чем же вас не устраивает, позволительно будет узнать, наш план работ?-холодно спросила Веселова-Росова.

— Так дальше нельзя, Мария Сергеевна! Для того чтобы найти золото, не измельчают всю гору, чтобы промыть ее, а находят жилу, ведут разработки этой жилы, поворачивают с ней то вправо, то влево.

— Что ж,- вздохнула Мария Сергеевна.- Никто не запретит вам свернуть с нашего пути.

Шаховская и Люда переглянулись, но Буров не понял намека и продолжал:

— Надо представить себе направление жилы, определить характер физического явления, которое мы хотим разгадать, предположить, почему стала невозможной ядерная реакция!.

— Кстати, наш план предусматривает не предположения, а точное установление причин явления,- прервала Мария Сергеевна.

— Предположения, гипотезы нужны как луч в темноте. Идя в освещенном направлении, можно подтвердить или опровергнуть гипотезу. Если верно, идем дальше. Если неверно- выдвигаем новую гипотезу, ищем в новом направлении.

— Стоп, стоп, молодой человек!- загремел Овесян.- Гипотеза должна исходить из фактов, а не факты из гипотезы.

— Верно только наполовину,- отпарировал Буров.- Гипотеза должна объяснять факты известные и в то же время должна указывать факты, которые могут быть найдены в ее подтверждение.

— Вот! Не угодно ли!- обернулся к Веоеловой-Росовой Овесян.- Закономерный шаг к абсурду.Не взыщите, дорогая! Достаточно только начать «заумные искания», и они тотчас выльются в заумные выводы.

Из-за свинцовых перегородок словно случайно в отсек заглядывали физики других прупп. Все чувствовали грозу.

— Я понимаю, что неугоден вам,- сказал Буров.- Очевидно, здесь требуются бездумные исполнители…

— Остановитесь,- прервала Веселова-Рооова.- Не беритесь так судить о всех своих товарищах по работе.

Овесян подошел к Бурову:

— Слушай, Буров, в тебе что-то есть. Ты инженер по специальности, понюхал физики… Здравый смысл подсказывает,что тебе надо идти со мной зажигать «Подводное солнце». А гипотезы, гипотезы потом… Так, кажется, пелось в одной старой песенке.

— Я не склонен шутить, Амас Иосифович. Если бы мне было нечего предложить, я не поднимал бы этого разговора.

— Любопытно все же, что он может предложить?- обратился Овесян к Веселовой-Рооовой.

Мария Сергеевна пожала плечами, давая понять, что может выслушивать этого человека только ради причуды академика.

— Итак,что вы предлагаете, Сергей Андреевич?- обернулся к Бурову академик.

Работа на синхрофазотроне прекратилась. Физики столпились в отсеке Бурова, который вынужден был выступать на стихийно собравшейся научной конференции.

— Итак, что глушит здесь ядерные реакции… Какие же примеси в морской воде неугодны им?-спросил Овесян, усаживаясь на табурет и опираясь руками в расставленные колени.

Буров стоял перед ним, как школьник, отвечающий урок:

— Мне привелось работать над проблемой протовещества.

Овесян поднял свои лохматые брови. Шаховская насторожилась.

— Протовещество — это состояние материи до появления звезд и планет. В протовеществе все строительные материалы вещества были собраны в невыразимой плотности, как бы в одном немыслимо сжатом атоме, нейтроны которого не могли разлетаться…

Овесян поморщился.

— И возможно, существовала некая субстанция, которая удерживала нейтроны,- продолжал Буров.

— За эту субстанцию вам и присудили степень кандидата наук?- прервал Овесян.

Буров смутился, нахмурился.

— Я не боялся черных шаров,-запальчиво сказал он.Мария Сергеевна осуждающе покачала головой.

— Почему же не допустить,-упрямо ухватился за свое Буров,-что остатки этой субстанции существуют всюду, где материя обрела уже форму обычного вещества. Она может проявлять себя в том, что захватывает нейтроны, мешает ядерным реакциям.

Овесян деланно всплеснул руками:

— И эту физическую жар-птицу он предлагает искать!…

— Взамен планомерных исследований,- с укором добавила Мария Сергеевна.- Мы не вправе отвлечься. Слишком неясно. Слишком малоперопективно. Слишком оригинально.

Люда поймала восхищенный взгляд, который Елена Кирилловна бросила на Бурова.

Лоб у Бурова стал влажным, он словно поднимал с земли немыслимую тяжесть.

— Где же вы хотите искать свою субстанцию?- язвительно спросил Овесян.

— В море. На дне. У вулкана,- решительно ответил Буров.

— Так-таки на дне? И прямо у вулкана?- переспросил Овесян.- Воду ведрами будете оттуда черпать?

— Нет! Надо опустить на дно целую лабораторию.

Овесян и Веселова-Росова переглянулись.

Амас Иосифович встал, похлопал Бурова по плечу:

— Жаль, жаль, товарищ инженер, что не хотите ко мне на установку идти. Слушай, когда будешь академиком, пожалуйста, не вспоминай работу, за которую тебе кандидата дали, не надо!… А для гениальности ты вполне безумен.

Буров вытер платком лоб.

— Простите,- сказал он,- я понимаю это как отстранение от научной работы.

— Научной работой нельзя заниматься против своей воли,- холодно сказала Мария Сергеевна и, величественно встав, вышла из отсека.