Лиз уже знала, какое огромное значение имел этот федеративный орган в жизни многих стран.Люди одинаково страдали от оледенения,где бы они ни жили, к какому бы лагерю ни принадлежали. Под руководством Штаба Солнца развернулась историческая борьба с ледяной коркой, которую провели в свое время по инициативе Роя и американцы.Штаб Солнца разумно пользовался резервами зерна, распределяя их между странами, спасая их от голода. Коммунистические страны потому и страдали меньше от обледенения, чем страны старых порядков, что там было велико спасительное организующее начало, объединяющее все ресурсы и все усилия.

И вот теперь Лиз привелось принять участие в одном из заседаний Штаба Солнца.

Сидели за полукруглым столом вперемежку- хозяева и гости.

На столе стояли вазы с фруктами и бутылки с приятными напитками. Лиз вспомнила об обеде в Беркли, о Рое и… опять об Эллен, с которой свела ее судьба. Как теперь будет дальше? По-прежнему теперь уже не выйдет!

Но сейчас предстояло обсудить вопрос, как бороться с общенародным бедствием.

В середине совещания Алексей Александрович пригласил всех выйти во двор Кремля, чтобы наблюдать эксперимент, проводимый Советским Союзом.

Шли по дорожке над Кремлевской стеной. Огней на набережной уже не было. Небо казалось серым и пасмурным, и только часть его над городом светлела. Снег на реке внизу казался темным.

— Рассвет над Москвой-рекой,- тихо сказала Лиз.- Как у Мусоргского…

Стоявшая рядом с Лиз пожилая дама улыбнулась. Потом, став сразу серьезной, посмотрел* на ручной хронометр, надетый поверх рукава пальто. Лиз уже знала, что Анна Седых- руководитель ракетного центра коммунистических стран.

Лиз прежде не вставала на рассвете.Она никогда не думала, что он начинается не на горизонте, а высоко в небе. Оказавшиеся там несколькими. параллельными линиями барашковые облака вдруг ярко вспыхнули с краев, словно повернулись до сих пор скрытой стороной. Потом из-за причудливых туч вырвались раскрытые веером лучи. Неужели они существуют на самом деле, а не выдуманы художниками?И они двигались,эти лучи, как в миллион раз усиленное по яркости северное сияние.А над ними уже пурпуром и золотом пылали свисающие с синего теперь неба занавесы. Лиз с волнением ждала, когда появится край остывшего светила. Но вместо холодного зимнего солнца из-за дымной полоски над городом вдруг вспльшга ослепительно-яркая звезда.Что это? Неужели красавица зорь Венера, опередившая Солнце? Яркая даже на светлом оранжевом небе, она слепила,на нее невозможно было смотреть.

Алексей Александрович обходил гостей и передавал каждому темные очки.

Через некоторое время ло обе стороны блистательной «Венеры» появились еще две такие же звезды. Лиз уже поняла, что звезды не могут так сверкать.

И только теперь показался край огромного солнца, красного, «закатного», но все еще жаркого, совсем не такого, какой ночью была луна.

Солнце вставало в фантастической оправе из двенадцати поднятых в небо самоцветных камней, нестерпимо усиливавших его свет. Глаза щурились. Лицо ощущало ласковое тепло.

Созвездие светил! Тепло жизни, свет радости, лучи надежды! Жизнь, жизнь, жизнь! Ее начало и смысл! Ее красота и движение! Ее ширь и бессмертие!

Лиз увидела рядом с собой Алексея Александровича,

— Петрарка-поэт создал Прекраснейшую Солнца,- сказала она.- Разве не поэты ваши ученые, которые создали созвездие солнц?

— По мере сгорания термоядерного топлива будут запускаться новые спутники с искусственными солнцами,- сказал Алексей Александрович.

— Не понимаю,- недовольно заметил мистер Игнес.- Чем это лучше «Икара»? На фонари придется израсходовать не только ядерные запасы, но и воду океанов.

— Хотя бы тем,-возразил ему Терми,-что эффект не надо ждать десятилетиями.

— Уже сейчас можно загорать,- смеясь поддержал сенатор Никсон.

— Товда, если позволите, мы иередадим Штабу Солнца все ядерные материалы, предназначенные для космической боеголовки корабля «Петрарка»,- объявила Лиз.

— Спасибо,- сказал Алексей Александрович. — Нам это здорово пригодится.

— А как же ваш космический корабль?- повернулась к Лиз Анна Седых. Она с удивлением глядела на американку.Может быть, у нее слезились глаза, когда она смотрела на солнце и новое созвездие светил? Или она плакала?

Лиз плакала.Ей было бесконечно жаль себя и своей мечты, которой она отдала все, что имела. Что теперь остается у нее. Рой? Но у него есть его любовь к Прекраснейшей Солнца,которая непременно вернется в Америку,потому что Бурову уже не выйти из камеры анабиоза. Где же будет место Лиз?

И вдруг Лиз, вытерев платком набежавшие слезы, обернулась к Анне Седых и сказала:

— Вы руководите ракетным центром, запускающим космические корабли. Разве мой «Петрарка» не годится для исследовательских целей? Разве не стоит достичь на нем Юпитера и кольца астероидов, исследовать эти осколки когда-то взорвавшейся планеты, раскрыть тайну ее поучающей гибели? Во имя Земли, чтобы с ней этого никогда не случилось!

Анна Седых ответила, что вопрос о полете «Петрарки» требует тщательного изучения.

Лиз приветливо улыбнулась ей. Она уже не плакала.

Никогда я не думал,что так трудно расставаться со своей рукописью.У меня к ней щемящее чувство привязанности, словно к живому человеку… Быть может, к тому, кто написал ее первую, так и не переписанную страницу?

Чокнемся,старина! Почтим память когда-то существовавшего бравого репортера шести футов ростом и двухсот фунтов весом,с улыбкой киноковбоя, встречавшего удары кожаных перчаток и судьбы. Убедился, что волосы седеют с висков, а на коже загадочной клинописью появляются некие письмена жизни, так безжалостно расшифрованные вот в этом дневнике, ждущем последней точки.

Лиз вернулась из Москвы вместе с появлением созвездия светил, которые зажгли в небе русские,снова удивив мир.Пора бы перестать удивляться, и все же…

Да, это была удивительная, это была Великая весна!

Со всей силой летнего зноя обрушилось созвездие светил на ледяную корку, уже взломанную миллиардом трещин и на поверхности Земли и в сознании людей. Весна уносила в первых потоках не только ледяной покров земли, но и холодную войну, его породившую.

Какая веселая,какая бурная и обещающая была эта весна с фейерверками новых звезд и надежд, с буйными ураганами опьяневшей атмосферы, с наводнениями захлебнувшихся от радости рек!

И даже мокрые исхудавшие люди,которых снимали с крыш затопленных наводнением домов, пересев в лодки, говорили не о своем погибшем имуществе, а о летнем тепле, вернувшемся на Землю.

И еще одна радость волной прокатилась по Земле. Сам по себе Сербург стоил этой радости. Но речь шла уже не только о нем, но и обо всех людях Земли. Наконец-то ученые, объединившись, русские и американцы, арабы и индийцы, победили самую страшную болезпь на Земле- рак. И не только рак. Попутно, кажется, они замахнулись и на старость.

Говорят, что те, кто видел Бурова и какую-то его ассистентку, излеченную одновременно с ним, не надивятся на них, будто умывшихся живой водой.

И вся Земля сейчас умывается живой водой великого половодья!…

Том телеграфировал мне:

«Дядя Рой. Всходы прут из земли, как бешеные. Непременно приезжай убирать урожай. Фермер Том».

Природа словно старалась нагнать упущенное время. Поля кипели жадной зеленью. Газеты печатали бюллетени о видах на урожай… вместо уголовной хроники.

Но пессимисты всегда добавят «для здоровья» в бочку меда столовую ложку касторки.

«А как же дальше? Ведь термоядерные фонари скоро сожрут все ядерные запасы коммунистических стран. А дальше?»

Это порождало тревогу. Никто не хотел снова ледников на полях.

Конечно, было множество людей, ни о чем не задумывавшихся и торопившихся дожить свою жизнь повеселее.Слава богу, моя «Монна Лиза» не таскалась теперь с ними по ресторанам «Созвездие светил», в которые переименовали прежние «Белые карлики».