Завоевав титул «короля бутлегеров», Римус некоторое время жил, как настоящий король, во дворце на берегу реки Огайо. Дом, забитый привезенной из Европы бесценной живописыо и предметами искусства, с дверными ручками и арматурой в ванной из чистого золота, обошелся ему в миллион с лишним долларов. В этом дворце на Прайс-хилл Римус поселил свою королеву, Имоджин, и в ее честь закатывал такие приемы, какие не снились и Великому Гэтсби, герою романа Фицджеральда. Однажды хозяин в знак своего расположения подарил всем приглашенным на обед гостям по дорогому автомобилю. К столу подавались, естественно, только лучшие напитки и изысканные блюда. «Долина смерти» ~ штаб-квартира, откуда Римус руководил операциями по незаконной торговле спиртным за пределами Цинциннати, — казалось, была очень далеко. Однако внезапно с безоблачного неба грянул гром.

Неподкупленные правительственные агенты из двух штатов устроили налет на «Долину смерти». Римус был привлечен к уголовной ответственности и в конце концов угодил за решетку. Когда он вышел из тюрьмы, его ждала бумага о разводе. Имоджин влюбилась в следователя, занимавшегося делом мужа. Римус, обожавший жену, в отчаянии поспешил домой и обнаружил, что его дворец разграблен. Имоджин вывезла все ценное, включая дверные ручки. И тогда отчаяние Римуса сменилось яростью. Он разыскал свою бывшую супругу и, выследив ее машину в цинциннатском Иден-парке, убил Имоджин выстрелом из пистолета. В ходе следствия Римус был признан психически невменяемым и оправдан.

Одна их цинциннатских газет так прокомментировала это событие:

Римус выпутался лихо:

Бац! — и превратился в психа.

А простого бедняка

Ждал бы стул наверняка.

Римус женился вторично. Остаток жизни — несколько десятилетий — этот патриарх преступного мира провел в тишине и покое. Изобретенная им система коррупции пережила своего создателя.

(Мессик Хэнк, Голдблат Берт. Бандитизм и мафия. «Иностранная литература», № 11, 12. 1992).,

Пожалуй, самым известным работорговцем, проела-вившимся благодаря тому, что он проторил путь Джону «Лисе» Торрио и Аль Капоне, был Джеймс «Большой Джим» Колосимо. Родившийся в 1871 г: в Италии Колосимо обскакал многих своих соотечественников, прибыв в Соединенные Штаты еще в 1881 г. Отец привез его в Чикаго, в район домов с красными фонарями, известный под названием «Леви». Уже в 1902 г. «Большой Джим» приобрел некоторое влияние в обществе. Он женился на хозяйке борделя и вскоре стал владельцем целой сети публичных домов. Для постоянного пополнения заведений свежими телами ему пришлось организовать банду, скупающую живой товар. В помощь себе он выписал из Нью-Йорка племянника — Джона Торрио, к которому постепенно перешло все дело Колосимо.

Торрио вместе с Арнольдом Ротштайном и Мейером Лански были истинными творцами Национального преступного синдиката, успешно развивавшегося на протяжении последующих пятнадцати лет. Гениальность этих людей заключалась в умении угадывать момент, когда (в силу экономических или социальных причин) требовалось сменить один вид рэкета на другой. Торрио, например, своевременно почуял, что, хотя эксплуатация секса всегда будет прибыльной, особые обстоятельства, придающие логический смысл торговле белыми рабынями, вскоре исчезнут. Впереди замаячила новая возможность — незаконная торговля спиртным. Когда Колосимо утратйл умение (или охоту) приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, Торрио 11 мая 1920 г. просто-напросто убил его и стал главой синдиката. По сути, это событие ознаменовало собой бунт американцев второго поколения против идей Старого Света, исповедуемых стариками — так называемыми «усачами».

(Мессик Хэнк, Голдблат Берт. Бандитизм и мафия. «Иностранная литература», № 11, 12. 1992).

Не оценив по достоинству перспектив, которые сулило введение «сухого закона», исполин. Биг Джим Колосимо пострадал в числе первых. Правда, погубило его не столько то, что он не понял, какие фантастические возможности открываются в связи с запрещением продажи алкоголя, сколько то, что он просто-напросто по уши влюбился. Разменяв пятый десяток, он неожиданно открыл свое сердце для любви. Впервые люди за его спиной хмурили брови. Для них любовь представлялась самой худшей из всех постыдных слабостей, для них она означала болезнь. Женатый в молодые годы на стареющей своднице Виктории Мореско, Колосимо при виде одной певички, с которой его познакомил журналист Жак Ле в 1917 г., разволновался так, что его длинные усы затрепетали. Девятнадцатилетняя весьма привлекательная, Дэйл Уинтер благодаря заботливому воспитанию, природному таланту, высокому и чистому голосу выделялась из всего хорового ансамбля методистской церкви на Саут-Парк-авеню. Биг Джим пригласил ее выступать в своем «Кафе Колосимо». Разразился первый скандал. Методиста осудили поступок этой овечки, сбившейся с пути истинного и идущей к своей гибели.

— Я не понимаю, в чем меня упрекают. В этом кафе я буду честно зарабатывать на жизнь тем, что буду петь арии из оперетт, — недоумевала Дэйл.

Ради нее Биг Джим превратился в ягненка. Выполняя все ее капризы, он пригласил послушать ее великого Энрико Карузо и короля Бродвея самого Флоренса Зигфрилда. Оба искренне подтвердили, что у Дэйл исключительный талант. Морис Нест предложил невероятный контракт, но было поздно. Отказавшись от респектабельности, она не принадлежала больше себе. Попав в руки Колосимо, Дэйл уже не представляла себе других уз. Они обожали друг друга.

Биг Джим подал на развод… Он открыто ходил с Дэйл под руку и готов был щеголять в жокейских брюках только потому, что она любила верховую езду. Он стал сентиментальным.

— Я словно заново родился, начал понимать, что значит жить, понял, куда я иду, — доверительно сообщил Колосимо своему племяннику Джонни Торрйо.

— Ты роешь себе могилу, — услышал он в ответ. Атмосфера все более сгущалась.

Биг Джим нанял учителя, чтобы обучиться хорошим манерам и не шокировать изящную и благовоспитанную Дэйл. Занятый этим, он совсем забыл о манерах куда менее деликатных, которых от него требовало общение с гангстерами.

Торрио не на шутку забеспокоился: глава империи размяк окончательно. Некоторые доверенные лица стали обсуждать между собой поведение босса, скрывать от него доходы, что было совершенно немыслимо еще год назад, когда одной неосторожной реплики в его адрес было достаточно, чтобы отправить на тот свет провинившегося. Джонни, по прозвищу Лис, первым почуял опасность. Кто не идет вперед, тот скатывается назад. Кто перестает добывать, рискует потерять добытое. Биг Джим забыл об этом.

Предпоследний шаг был сделан 20 марта 1920 г. В этот день Биг Джим и Виктория оформили развод. Теперь для женитьбы на Дэйл преград уже не существовало. Для медового месяца был выбран курортный городок в штате Индиана. 4 мая Колосимо ввёл свою жену в роскошно обставленные апартаменты в одном из кварталов Чикаго. Можно было начать красивую жизнь.

11 мая 1920 г. Биг Джим получил от Торрио сообщение по телефону о прибытии в «Кафе Колосимо» двух автомашин с очередной партией виски.

— Ты должен принять ее не позднее 16 часов, чтобы успеть дать расписку сопровождающему, — сказал он.

Колосимо в это время отдыхал с Дэйл после обеда. Он не торопясь поднялся, принарядился, нацепил на мизинец кольцо с бриллиантом в пять каратов, вставил красную розу в петлицу пиджака, чуть подогнул поля бежевой фетровой шляпы с черной лентой и только после этого направился в свое заведение. Когда он пришел туда, то вначале проверил, все ли на месте. После этого он позвонил своему адвокату Рокко де Стефано, но не застал его. Секретарь Фрэнк Камилла видел, как он в недоумении покачал головой и направился к выходу. В 16 часов 25 минут прозвучало два выстрела. Фрэнк бросился вслед за шефом. Колосимо лежал на полу лицом вниз. Первая пуля застряла выше правого уха, другая, пройдя насквозь, ударилась в стену и отколола большой кусок штукатурки. Правая рука Биг Джима находилась в кармане пиджака. Когда полицейским с трудом удалось вытащить ее оттуда, они увидели, что пальцы сжимали перламутровую рукоятку пистолета, украшенную жемчужинами, одна из которых была черной. Оружие более чем странное для главаря гангстеров. И действительно, это был подарок молодой жене, от которого она отказалась. Биг Джим был увлечен идеей вовлечь ее в дело и надеялся, что со временем ему это удастся.