— Я собачий сын? За что ты меня так? Что я сделал?

— Сделал что-нибудь?.. Всегда! Добра много, парень, добра много…

Абу Шуша улыбнулся и положил кусок мяса в его мешок. Шейх Сейид вышел, смеясь и повторяя то, что говорил мяснику. А Абу Шуша сидел в лавке, опершись подбородком на руки и размышляя о том, что сказал этот сумасшедший. «Один, два, три, добра много… добра много…» Что это значит? А может, он имел в виду судебный процесс о земле? Ведь заседание как раз через три дня.

Прошло три дня, и Абу Шуша выиграл дело, тянувшееся уже долгие годы. На радостях устроил он богатый пир — настоящую свадьбу, раздавал милостыню направо и налево, а шейха Сейида осыпал всевозможными подарками.

Это было великой победой шейха Сейида. Люди передавали друг другу слухи о нем, и слава его разнеслась повсюду. Со всех сторон к нему устремились жаждущие узнать скрытое. Он говорил им что попало, но получалось удачно, и люди прислушивались к его бреду. Все боялись его, почитали и щедро одаривали.

Рафаат-эфенди, человек глупый и чванливый, был управляющим у помещицы, во владениях которой жил шейх Сейид. У Рафаата было две жены: первая, которой уже минуло сорок пять, жила с ним в усадьбе, а вторую, едва достигшую восемнадцати лет, он поселил подальше, в деревне. Рафаат-эфенди питал склонность к молодой жене, поэтому в сердце старой копилась злоба.

Однажды Рафаат-эфенди сидел на берегу канала возле усадьбы, под тенью большой смоковницы и завтракал в одиночестве; ему прислуживал мальчик. Эфенди ел, нахмурившись, распекал слугу за малейшую оплошность, ругая и блюда, и того, кто их приготовил. В это время к нему приблизился шейх Сейид в своей широкой рубахе, вздувшейся от ветра. Он шел, загребая одной рукой и задыхаясь. Усевшись поблизости от Рафаата-эфенди, Сейид уставился на еду и стал произносить какие-то слова, непонятные и путаные. Но Рафаат-эфенди не обратил на него ни малейшего внимания и продолжал завтракать, брюзжа себе под нос. Шейх Сейид придвинулся к нему и, протянув руку, что-то крикнул ему в лицо. Эфенди только взглянул на него исподлобья и выругался сквозь зубы. Терпение шейха Сейида лопнуло: он протянул руку, смеясь схватил кусок с блюда и начал жевать.

Рафаат-эфенди рассвирепел. Он вскочил и толкнул шейха Сейида, пытаясь повалить его на землю, но тот даже не сдвинулся с места. Думая, что управляющий шутит с ним, шейх Сейид протянул руку и слегка толкнул его. Управляющий опрокинулся на спину и покатился в грязь, заревев, как разъяренный бык. Вокруг собрались толпой обитатели усадьбы. Люди едва сдерживали смех, глядя, как управляющий барахтается в тине. Тем временем шейх Сейид устроился за столом на месте Рафаата-эфенди и жадно принялся за еду.

Управляющий поднялся, счищая с себя грязь; ругаясь и расточая проклятия и угрозы, он направился к дому. А шейх Сейид, покончив с едой, потянулся, зевнул и улегся на берегу канала, подложив руку под голову; вскоре он уснул, издавая беспокойный храп.

Раафат-эфенди вошел в дом, бормоча угрозы, и тотчас же оттуда послышались крики и треск ломающейся мебели; потом все затихло.

После вечернего призыва на молитву в доме управляющего снова раздались крики, вопли и плач, люди собрались вокруг дома. На пороге появился рябой, рыжебородый шейх Хамза, проповедник соборной мечети, и громко возгласил:

— О рабы Аллаха, умер человек жестокосердый! Поистине, все мы принадлежим Аллаху и к Аллаху все возвратимся!

Толпа зашумела, моля Аллаха о милости. И начал шейх Хамза объяснять людям «чудо» шейха Сейида, покаравшего смертью управляющего, который не пожелал соблюсти закона щедрости и доброты. Он долго и пространно говорил об этом и восхвалял Сейида, и прославлял его деяния, и приводил множество доказательств того, что шейх Сейид — великий святой из святых Аллаха, и во власти его карать тех, кто чинит зло, и осыпать благодеяниями творящих добро.

Этот случай произвел сильное впечатление на присутствующих, и они вновь стали с большим воодушевлением и глубочайшей убежденностью рассказывать повсюду о святом шейхе Сейиде.

У Шейха Сейида было несколько дочерей, давно достигших брачного возраста. Случилось однажды, что какой-то юноша из почтенной семьи увидел его старшую дочь, когда та наполняла кувшин водой из канала. Она понравилась ему, и он женился на ней. А было у него еще две жены, от которых он не имел потомства, хотя страстно желал детей. Не прошло и пяти месяцев со дня его новой свадьбы, как он был назначен старостой округа, а еще через четыре месяца дочь шейха родила ему двух мальчиков-близнецов. Он решил, что его неожиданное счастье — еще одно великое чудо, сотворенное шейхом Сейидом. Об этом происшествии стало известно повсюду, и самые уважаемые в деревне люди потянулись к жилищу шейха, прося себе в жены его дочерей.

И остались они с матерью вдвоем. Жилось им привольно. Мать не хотела покидать своей лачуги и отказалась переселиться вместе с сыном в дом мужа одной из внучек, — ведь здесь, в этой лачуге, она удостоилась милости Аллаха.

Теперь она выходила из дому только затем, чтобы наполнить кувшин водой или посидеть на пороге, подышать воздухом в мире и спокойствии. А шейх Сейид разгуливал с утра и возвращался лишь к вечеру, нагруженный подачками добрых людей. Он заходил в деревни, бродил по рынкам, ел что угодно, отдыхал, где хотел, и все его уважали и боялись.

Так прожил шейх Сейид со своей матерью целых семь лет…

Но безумие его постепенно становилось буйным и опасным.

Теперь он врывался на рынок как ураган, хватал и разбрасывал все, что попадалось ему под руку, рыскал по деревням, ловил и душил домашнюю птицу и часто бил людей без всякой причины.

Однажды он схватил шейха Хамзу, почтенного проповедника соборной мечети, и начал выщипывать волосы из его рыжей бороды, а потом дал ему такого пинка в живот, что чуть не лишил жизни.

Люди начали роптать. Они замечали, что вред от этого человека все растет. Они больше не могли чувствовать себя в безопасности. А тут еще шейх Хамза стал что-то нашептывать людям, и слово «шайтан» полетело из уст в уста.

Однажды люди увидали, что шейх Сейид бежит к каналу, а в руках у него двухлетний ребенок, и шейх кусает его зубами, словно дикий зверь, терзающий добычу. За шейхом Сейидом бросились несколько крестьян, требуя, чтобы он оставил ребенка. Но Сейид был погружен в свое занятие и не обращал на крики внимания. Он подбежал к оросительному колесу, и в мозгу его сверкнула страшная мысль. Он уже хотел было привести ее в исполнение, но отец ребенка догнал его и вырвал сына. Мать ребенка тут же очутилась рядом с мужем: в волнении и испуге схватила она мальчика и, причитая и плача, бросилась к дому, чтобы перевязать его раны. А отец в ярости обернулся к шейху Сейиду; он был не в силах сдержаться. И вот между ними закипел ужасный бой, окончившийся победой Хасана Селяма, отца ребенка, — он швырнул своего противника наземь, осыпая его ударами. Шейх Сейид поднялся с плачем и стонами и, еле двигаясь от боли, потащился к своему жилищу.

А Хасан Селям поспешил домой — узнать, что с сыном, и нашел его спокойно спящим на коленях у матери. Он уселся в углу и сидел там, перебирая в памяти все, что произошло. Время от времени он слышал в загоне мычанье буйволицы, которая требовала корма.

Его охватило странное оцепенение, в сердце закрался страх, ему мерещилась страшная участь управляющего из усадьбы, и он уже начал упрекать себя за то, что поспешил наказать врага. Он думал теперь, что следовало бы оставить шейха в покое, когда ребенок был спасен. Страх и тревога его все увеличивались: он был уверен, что не успеет пройти ночь, как с ним случится что-нибудь ужасное. Ему казалось, что дыхание его прерывается, в мозгу возникали тревожные видения: то представлял он себе шейха Сейида бормочущим колдовские заклинания, то видел дьявольские призраки; размахивая огромными дубинами, они плясали перед ним, и огненные языки высовывались у них изо рта… Он ощущал, как на него веет горячим дыханием, чувствовал удушье и, наконец, не выдержав, закричал, моля о помощи и разрывая на себе одежду: